В предыдущей части:
Ещё находясь в заключении, Нодзоми получила зацепки, как можно вести поиски Гэндзи. И от поисков она не собирается отказываться: к этому её подталкивают не только мечты о счастливом будущем, но и трогательные моменты прошлого.
***
Сбросив толстые пуховые одеяла с обнаженного тела, Нодзоми уронила отяжелевшую голову на сероватую подушку гостиничного номера и уснула. Телефон выскользнул из её руки на матрас и ещё несколько секунд не погасал. Экран светился мутноватым фото ночного города, снятого откуда-то снизу, с заваленным горизонтом.
В дверь номера негромко постучали. Нодзоми даже не пошевелилась, лишь причмокнула во сне.
Сатору ещё немного постоял у запертой двери, задумчиво поправил очки и отрешенно побрел дальше по коридору.
Непривычно было отправляться в свой номер, не повидав перед сном Нодзоми.
Хоть они и не желали друг другу спокойной ночи, но он чувствовал, что она не может обойтись без него, что она нуждается в его помощи. И это его успокаивало. На время, пока день за днём, ссора за ссорой в нем копилась опустошающая горечь, знакомая ему ещё с детства, старательно скрываемая где-то на самых задворках сознания.
Но сейчас, когда ему остро, почти до физической боли, было необходимо ощутить себя востребованным, надёжно запрятанное страдание вдруг разлилось тягучей чернотой по мыслям. Скрутило его волю, обнулило весь опыт хоть и небольших, но всё же побед над жизнью и над собой, тряхнуло и вновь отшвырнуло в те далёкие годы, когда он тринадцатилетним подростком плёлся из родительского ресторана. Подавленный, нет даже раздавленный, уничтоженный. По дороге его вырвало. Единственный раз в жизни. Даже когда он порой напивался вусмерть на студенческих вечеринках или позже на корпоративных посиделках, его никогда не мутило до такой степени. А в тот раз тошнота подкатила всего лишь при робкой попытке осознать только что увиденное.
***
Удушающе липким июльским полднем он возвращался с репетиции школьного оркестра. Под ложечкой сосало.
Зайти в ресторан?
Обычно он так не делал, но в тот раз знал, что отца, который вечно придирался к нему по пустякам: попрекал лишним весом, слабой учёбой, девчачьим тромбоном, – отца на работе в тот день не было.
В безлюдном ресторане стояла какая-то напряжённая тишина. Сатору осторожно и молчаливо прошел между столиков. Он не стал входить через задние двери, опасаясь столкнуться с отцом, который против его ожиданий вполне мог оказаться на рабочем месте. Свет дня, проникавший через небольшие и немногочисленные окна, сгущался в белёсую муть пляшущих пылинок. До открытия было ещё по меньшей мере часа три-четыре. Стряпнёй даже и не пахло. Пусто, гулко, душновато.
Неужели никого? А мать?
Уныло и устало Сатору потопал на кухню. Что-то звякнуло, женщина радостно ойкнула.
Ага! Она там!
Приободрившись, Сатору откинул занавес-норэн. Мать с блаженной полуулыбкой стояла, облокотившись о кухонный стол. Почему-то ему запомнилась надрезанная луковица, откатившаяся почти на середину стола и влажно поблёскивающий, остро наточенный нож, который мать упрямо не выпускала из рук, несмотря на то, что сейчас никак не смогла бы снова заняться чисткой овощей. Тело её несколько резко, но ритмично вздрагивало, подчиняясь темпу толчков, который задавал грузный седовласый мужчина. Он властно держал мясистыми руками облачённую в белый фартук женскую талию. Брюки его даже не были спущены. Но Сатору была хорошо видна его буроватая плоть, что со смачным чмоканьем то показывалась, то исчезала за молочно белыми, перетянутыми кручёным жгутом трусов, бёдрами стоявшей внаклонку женщины. Этот мужчина не был отцом Сатору.
Он не помнил, как выбежал на улицу. Очнулся, когда уже окончательно выдохся, но на автомате всё шёл и шёл, пока его не вывернуло наизнанку. И вот тогда-то он впервые и почувствовал полнейшее опустошение. Разрушающий вакуум, давящий на виски, усугублённый истошным стрекотом полоумных цикад, чуть не лишил его рассудка. Он больше не мог бежать, идти, дышать, функционировать. И думать тоже не мог – не смел. Но ему надо было чем-то занять себя, чем-то наполнить свой звенящий от пустоты ум. Чем-то утвердить своё существование, заново отчертив границы своей внезапно коллапсировавшей личности.
Все оставшиеся дни каникул он уже больше не выходил из дома и, забросив оркестр, убивал время за Dragon Quest[1]. Сутками напролёт. Безвылазно. В своей маленькой полутёмной комнатушке. Перед монитором компьютера. Зарос, окончательно зажирел. Практически забыл про ванну и душ. Суетилась вокруг него лишь сердобольная бабуля. Родители не появлялись. В конце года они развелись.
Последний раз Сатору видел отца в ресторане накануне Рождества – страдная пора[2]. Но отец уже вышел из семейного бизнеса и больше не работал с матерью на общей кухне. Тогда он появился внезапно, чтобы выяснить какие-то денежные дела. Получился скандал. Мать плакала, а грузный седовласый шеф-повар вытолкал отца с чёрного хода и ещё долго кричал ему вслед ругательства, размахивая мясистыми руками, в одной из которых сжимал широкий кухонный нож.
Интересно, отец ощутил ту же пустоту и обреченность, что и сын однажды в злосчастный июльский день?
Иногда у Сатору возникало желание попробовать отыскать отца, но вместо этого он обычно набирал номер своего букмекера. Сегодня же, зайдя в свою гостиничную комнату, он позвонил портье[3].
***
Сатору сразу понял, что ей нет 18-ти[4], едва лишь приоткрыл на пару сантиметров дверь. С непосредственностью типичного подростка она всё же попыталась проникнуть в номер – забавное должно быть было зрелище, со стороны: малолетняя пигалица извивается ужом перед крохотной щёлочкой. Впрочем, Сатору было не до смеха. Сейчас следовало как можно скорее от неё избавиться. К счастью, ему даже не пришлось её толкать. Просто захлопнул дверь перед её носом.
Её это нисколько не охладило. Малолетка подняла шум и гам.
– Эй! Уёбок! А ну-ка плати, пиздогон чёртов, а то пожалеешь! Отвечаю! Ублюдок! Бабки гони! А то Бобби тебя мигом уроет! Ты, блядский педрила, соплями своими умоешься! – безо всякого стеснения орала она, не забывая долбиться в номер руками, ногами, а возможно даже, и головой.
Внезапно поток обсценных живописностей прервался. Мужской голос что-то грубо прокричал из дальнего конца гостиничного коридора и, кажется, прозвучало слово «полиция». Девица в последний раз отчаянно саданула по двери и стихла.
Сатору сначала посмотрел в глазок, затем рискнул выглянуть из комнаты: видимо, она действительно отчалила.
Поделом! Хотели втянуть его в уголовку! Не на того напали! Он этих пиздюшек издалека видит.
Сатору немного беспокоило упоминание Бобби.
Интересно она только для острастки про него кричала или..?
Бобби не заставил себя ждать. Булькнул телефон: сообщение с незнакомого номера недвусмысленно намекало, что просто так от Сатору не отстанут.
Ёб твою! Да что же за пиздец такой! Чем он заслужил?! Всё на него!
Беспокойно походив по номеру, почесав бороду и потерев краем рубашки очки, Сатору пришёл к выводу, что Бобби – это, если и не сам портье, который мог легко найти в регистрационной карточке его телефон, то кто-то, кто имеет с портье довольно тесные связи. А значит, попал он по полной. Сатору хорошо знал эту братию. Если сейчас он даст слабину и заплатит им то, что было оговорено с самого начала, то они не остановятся, пока не выдоят его подчистую.
По-хорошему, надо бы сваливать.
Сатору, поколебавшись ещё с минуту, наконец подхватил дорожную сумку, проверил в кармане ключи от Тойоты и бодро вышел в коридор. Вдалеке из чёрного прямоугольника вынырнули две подозрительно габаритные фигуры и устремились к нему. Сатору немедленно отступил.
Закрывшись в номере, он торопливо провернул ручку замка, а для верности задействовал и петлю ограничителя, привалился спиной к двери и напряженно, с бешено колотящимся сердцем стал прислушиваться к шумам извне.
Подошли? Не подошли? Прошли мимо?
Оглушительная пульсация в висках мешала сосредоточиться.
А может, это вообще левые ребята? Сколько времени прошло?
Сатору осторожно повторил ритуал с глазком и выглядыванием – никого!
Перестраховался? Надо выдвигаться! Кажется, Нодзоми права насчёт него: он изрядный трус.
Во второй раз он почти дошёл до её номера, когда откуда-то сбоку до него донеслось грубоватое «Эй!» Сатору не стал проверять и уточнять, к нему ли оно относилось. Через пару секунд он уже снова стоял в своей комнате и, болезненно сложившись пополам, судорожно пытался отдышаться, а заодно сообразить, как же выбраться из очередного дурацкого переплёта, в который он так некстати вляпался.
Кое-как подавив охватившие его мучительные чувства страха, растерянности, досады и отчаяния, он достал телефон и, зачем-то поправив очки, нажал в списке контактов на имя «Нэцу».
– Привет! Понимаешь, тут у меня одна проблемка нарисовалась, – бодро начал он, нервно прижимая телефон к уху.
***
Сатору тщательно вымыл руки и задержался у раковины, рассматривая своё лицо в зеркале. Приподняв подбородок и картинно вытянув шею, он медленно повертел головой вправо-влево, провёл ладонью по щекам, стараясь аккуратнее уложить топорщащиеся волоски. Даже подумал, не достать ли щёточку.
Ладно, неплохо!
Несмотря на то, что вчера он порядком перенервничал, перед сном ему удалось вполне сносно подравнять бороду.
А вообще, пора сходить в салон.
Он поиграл бровями, попытался насильно разгладить их пальцем.
И когда он научится не сводить их, округляя? Когда научится не вляпываться в истории? Риторический вопрос.
Судя по тому, что больше его никто не потревожил ни звонком, ни сообщением, а ночной портье наутро исчез с ресепшена безо всяких неприятных последствий, Нэцу как-то всё уладил.
Не хотелось просить его об очередном одолжении, но что ещё было делать?
Сатору не оставляло томительно тянущее предчувствие, что очень скоро Нэцу потребует компенсации. Но он заглушал беспокойство соображениями о том, что всегда сможет пожаловаться выше, если Нэцу примется слишком уж бесчинствовать. Именно так он поступил, когда чуть не вылетел с работы, и криминальные боссы не отказали ему в помощи.
Так что не вешать нос! Нодзоми ничего не знает и не узнает, если сам не ляпнешь.
И кажется, сегодня она вообще в хорошем настроении: ехала с ним на переднем сиденье, болтала всю дорогу то об Ито, то о Нане и даже о Наото, у которого – о, радость! – перестало падать зрение. Значит, она больше не сердится на него за его очевидную тупость, которой он неумело маскировал испуг от того, насколько Нодзоми близка к разгадке.
Мысль об исчезновении Гэндзи снова вывела его из равновесия. Он представил, как они заходят в тот самый бар и как его хозяин пристально, словно что-то припоминая, разглядывает то их, то фото Гэндзи. На самом деле, такие пристальные взгляды встречались им уже и не раз, окрыляя Нодзоми ложной надеждой. Сатору же наоборот был относительно спокоен. Но теперь он знал, что они неизбежно прибудут в конечный пункт их поисков. И думая об этом, не мог подавить острую тревогу.
Как быть? Что делать? Что сделает она, когда всё узнает?
А если всё же повезёт? Если не вспомнят? Если там уже давно сменились и сотрудники, и хозяева? Если, если, если...
Ну что толку изводить себя! Сейчас либо бежать, либо крепиться. У меня ещё три дня в запасе.
Сатору глубоко вздохнул, словно набираясь сил, поправил очки, подмигнул своему отражению и вышел из туалета.
В зал ресторана вёл тёмный коридорчик. Пройдя полпути, Сатору резко повернул и снова метнулся в туалет. Но через секунду выскочил оттуда и с облегчением заметил, что другой конец коридора, уходя во мрак, приветливо подмигивал ему зелёным знаком запасного выхода. Оказавшись в каком-то заваленном мусорными мешками, картонками, коробками, ящиками и прочей чушью проулке, он на всякий случай огляделся – сумрачно и безлюдно, только редкие квадраты матовых, часто зарешечённых окошек желтели слабыми огнями то там, то тут. Накрапывало. Сатору слегка успокоился и достал телефон.
***
Нодзоми нетерпеливо подвигала палочки для еды, проверила телефон и снова протёрла руки горячей салфеткой[5].
Куда он запропастился? Ушёл в туалет и пропал!
От нечего делать Нодзоми принялась рассматривать публику. Пока она ждала возвращения Сатору, ресторан уже успел наполниться.
Популярное местечко, как видно.
За столик рядом сели пожилые супруги. А еще через столик виднелась занятная парочка в тёмных кожаных куртках. «Дрын и Оглобля!» – со смешком окрестила она их про себя.
В этот момент её отвлёк подошедший официант, который, отрицательно покачав головой, положил на скатерть изрядно затёртую мужскую фотографию.
Пока Нодзоми, машинально пряча снимок назад во внутренний кармашек телефонного чехла, уныло обводила взглядом зал ресторана, она вдруг с удивлением заметила, что Дрын и Оглобля пристально и беззастенчиво её рассматривают.
Впрочем, на счёт последнего нельзя было сказать точно: его лицо, по современной молодежной моде, чуть ли не до кончика носа было плотно занавешено пышной чёлкой. Однако в ответ на её озадаченный взгляд он неприятно поводил квадратной челюстью и растянул в улыбке безразмерный лягушачий рот.
Значит, всё-таки смотрит на неё!
У Нодзоми пробежали мурашки по спине. И какое-то тревожное неуютное чувство потянуло немедленно уйти. Тем более, что тот, которого она условно поименовала для себя Дрыном, до странности напоминал ей типичного опасного парня из воспоминаний Фуми. Его раскосые чёрные глаза так и впивались в неё, словно до слепящего блеска наточенные лезвия. Этот не улыбался, а разглядывал её с какой-то смесью снисхождения и пренебрежения во взгляде. Потерев щетину на подбородке, он что-то сказал своему спутнику – о ней? – и тот многократно закивал в ответ, словно китайский болванчик, и нервно закачал длиннющей ногой, чьё остро выпирающее колено возвышалось над столешницей. Высоченный – в нем два метра роста что ли?
Они явно, что-то хотят от неё. Или она надумывает? Да нет же. Наблюдают за ней в открытую. Разве что не подмигивают!
Нодзоми облизала пересохшие губы и решила, что с неё хватит.
Ну – на фиг! Напишу Сатору!
В этот момент телефон завибрировал. «Срочно уходи. Я снаружи. Потом всё объясню», – высветилось послание на экране. От волнения Нодзоми захотелось сжаться, но она наоборот расправила плечи и даже беззаботно заулыбалась.
Деньги она постаралась достать незаметно. Положив купюры на стол, она сделала вид, что снова заинтересовалась меню. Огромная красочная картонка заслонила её от настойчивых взглядов, а Нодзоми тем временем осматривалась, ища способ ускользнуть быстро и незаметно.
К соседнему столику подошёл спасительный официант. Его сухощавой фигуры было достаточно, чтобы полностью перекрыть вид подозрительной парочке. Когда официант наконец принял заказ и, откланявшись, двинулся в другой конец зала, столик Нодзоми оказался пуст. Высокий тип дёрнулся было, но спутник бросил ему шёпотом какую-то фразу и многозначительно постучал себя пальцем по хищно заострённому длинному носу. Оглобля понимающе осклабился.
***
– Сейчас же выкладывай, кто они! – заорала Нодзоми, едва завидев у выхода Сатору.
Застигнутый врасплох, он нелепо округлил губы и нервически поправил очки. Своей SMS-ке он уже придумал вполне логичное и безобидное объяснение, но оно сразу же напрочь улетучилось у него из головы. Не ожидал он такой проницательности!
А может, они сами подошли к ней и что-то сказали? Что-то подозрительное и угрожающее? Нет, тогда бы они её не отпустили.
– Что? Отмалчиваешься? Говори сейчас же! – вопила она, толкая его в плечо, пока они перебежками добирались до стоянки, где оставили свою Тойоту. Дождь несколько приглушал её крики, но редкие прохожие всё равно обращали на них внимание.
В машину они сели порядком вымокшие.
– Если ты сейчас же!.. – снова принялась она.
– Они ничего тебе не сделали? – неожиданно для себя ляпнул Сатору и посмотрел на Нодзоми растерянно и умоляюще.
– Ясно! Значит, я всё правильно поняла! Якудза?
Сатору кивнул с пришибленным видом и судорожно сглотнул.
Сейчас бы покурить!
– Да выкладывай уже наконец! – взвыла Нодзоми с неожиданной яростью.
И Сатору, скривив извиняющуюся мину и втянув голову в плечи, словно ожидал, что на него вот-вот посыплются тычки и удары, пробормотал:
– Это Нэцу. И Юдзу.
И облегченно выдохнул, как будто его слова, и правда, всё объясняли.
Но для Нодзоми они кое-что объясняли и, пережив мгновенное удивление оттого, насколько странно переплетаются дороги судеб, она глубоко задумалась.
Сатору осторожно покосился на спутницу: её хмурое лицо не предвещало ничего хорошего.
– Я заметил их, когда выходил из туалета, поэтому и не вернулся. Вышел через запасной ход, – зачем-то начал он пояснять очевидное, видимо, лишь для того, чтобы разрядить тягостную атмосферу молчания.
Нодзоми эти подробности не заинтересовали. Она смерила Сатору суровым взглядом и заговорила тоном, не терпящим возражений:
– Отвечай и не увиливай! Что у тебя с ними за дела? Долги? Проигрался?
Сатору запальчиво затряс головой:
– Нет-нет-нет!
– Давай не пудри мне мозги! Таких, как они, только деньги и волнуют. Или ты в наркоту вляпался?
Сейчас обиженно возмущенное выражение на лице Сатору появилось как нельзя кстати и было совершенно искренним.
– Ты что?!
– Ладно! Но ты здорово перетрусил. Эти цитрусовые[6], видать, давно следят за нами. Что у тебя с ними?
– У них Нэцу – главный, – зачем-то пояснил Сатору.
Надеялся перевести разговор на другую тему, отвлечь внимание?
Нодзоми пропустила реплику мимо ушей и, зло сузив глаза, принялась сверлить спутника уничтожающим взглядом. Сатору сейчас больше всего на свете хотелось выйти и закурить, но, как назло, дождь снаружи уже перешёл в тропический ливень: сплошной непроглядный поток оглушающим гвалтом обрушивался на утлый остов их старенькой Тойоты, бесновался на капоте, рвался в окна, заливая их белёсой слепотой. О том, чтобы закурить внутри, не могло быть и речи. Нодзоми и так в бешенстве.
– Хочешь сказать, никаких долгов? Но они за нами следят! И не спорь! Я своими глазами видела: следили за мной! – медленно и с нажимом произнесла она. – Постой-ка! А не думают ли они? Как тот мужик в лапшичной. Что это я деньги взяла. Что они до сих пор у меня. Может, они на эти деньги позарились?
Пораженная неожиданной догадкой, Нодзоми в ажиотаже толкнула Сатору и мрачно пробормотала:
– Вот ублюдки... – но сейчас же снова оживилась и быстро и требовательно проговорила: – Ты должен им сказать! Иди скажи, что у меня нет никаких денег! Пусть отстанут!
Сатору отвёл от неё глаза, отвернулся, томительно сглотнул и, болезненно скривившись, проговорил с явным нежеланием, но как будто управляемый чьей-то более сильной волей:
– Они и так знают. Это я взял деньги по твоей страховке. Мне пришлось. Для них. Чтобы выплатить долг. Но всё в прошлом!
Он ожидал оплеухи. Нодзоми ударила его лицом о руль. Очки, к счастью, просто слетели. А вот нос столкновения не избежал и не выдержал.
Сатору, пока ощущая лишь лёгкий звон в ушах, озадаченно посмотрел на алые капли на своей груди. Потрогал лицо. Бессмысленно поглядел на заляпанные кровью пальцы. Направил на себя зеркало заднего вида: под носом, заливая волоски над верхней губой, змеились обильные красные струйки. Сатору почему-то облизнулся. Резкий металлический вкус во рту словно отрезвил его.
Он внезапно сообразил, что Нодзоми уже давно нет рядом, ливень хлещет в салон через раскрытую дверь, а где-то впереди в непроглядной пелене дождя стремительно исчезает женский силуэт.
– Нодзоми! Нодзоми! – остервенело орал Сатору, наугад мечась в какой-то потусторонней мглистой реальности, среди выплывающих на него оград, столбов и автомобилей.
А потом выдохся и, промокший насквозь, просто сел на затопленный асфальт. Волосы и одежда неприятно липли к телу. Было не холодно, только противно сосало под ложечкой от стыда и бессилия.
Я жалок!
Ливень ослаб. Через пару минут начало проясняться. Над стоянкой в разрывах побелевших туч уже проступала синева вечереющего неба. А Сатору всё сидел, привалившись к колесу, и осоловело смотрел в одну точку, а может, просто спал с открытыми глазами, нелепо раззявив округлённый рот.
Продолжение следует.
Читайте часть XIV здесь.
Примечания.
[1] «Dragon Quest» (яп. ドラゴンクエスト «Дорагон куэсуто») – серия японских ролевых видеоигр. Первая игра серии, «Dragon Quest», разработана Юдзи Хории (堀井雄二) и его студией Armor Project и выпущена компанией Enix в 1986 году на игровой консоли Famicom. Последняя на сегодняшний день игра-спин-офф «Dragon Quest Treasures», разработанная студией Tose и выпущенная компанией Square Enix для консоли Nintendo Switch и для Windows, вышла в декабре 2022 года. Серия является второй по успешности серией игр Square Enix (после Final Fantasy) и одной из самых популярных серий игр в Японии.
[2] «Накануне Рождества – страдная пора» – речь идёт о том, что Рождество в Японии, хотя и не является государственным праздником, но в связи с влиянием западной культуры, отмечается большинством японцев. Лишённое религиозного содержания Рождество известно как романтический семейный праздник и день влюблённых. Отмечается 25 декабря по григорианскому календарю. Первое зарегистрированное публичное рождественское христианское богослужение в Японии было проведено в 1552 году португальскими миссионерами-иезуитами в префектуре Ямагути. В 20-м веке после кратковременного запрета празднования Рождества под страхом тюрьмы в 1930—1940-х годах милитаристским правительством Японии, в 1950—1960-х годах традиция отмечать Рождество вновь завоёвывает популярность благодаря растущей экономике и влиянию американского телевидения, и в 1970-х годах становится общераспространённым семейным торжеством с романтическим уклоном.
[3] «Позвонил портье» – речь идёт о вызове в номер женщины, предоставляющей сексуальные услуги, что в Японии, строго говоря, незаконно. Согласно вступившему в силу в 1958 году «Закону о предотвращении проституции» (売春防止法) «никто не может ни заниматься проституцией, ни становиться клиентом». Однако к понятию проституции закон относит лишь оплаченный коитус, таким образом, запрет легко обходится предоставлением за плату иного типа сексуальных услуг (например, орального или анального секса). К тому же японские законы считают допустимым плату за секс между знакомыми людьми. И это тоже создает лазейку для проституции: нередко сексуслуги предоставляют под прикрытием, например, массажных услуг, то есть массажист и клиент формально знакомятся в ходе массажа, а значит, последующий платный секс между ними не может считаться проституцией.
[4] «Ей нет 18-ти» – речь идёт о том, что хотя в Японии возраст сексуального согласия и установлен на планке в 16 лет (соответствующая поправка в уголовный кодекс Японии была внесена в 2023 году), но во всех 47-ми японских префектурах в то же время принято «Постановление о защите и воспитании подростков» (青少年保護育成条例), которое запрещает сексуальные действия между подростками (то есть лицами до 18 лет) и взрослыми. Таким образом, законы не наказывают сексуальные действия исключительно между подростками.
[5] «Горячая салфетка» – речь идёт об «осибо́ри» (яп. お絞り), влажной салфетке, которая подаётся перед едой для вытирания лица и рук. Многоразовые осибори зимой обычно подаются подогретыми, а летом охлаждёнными.
[6] «Цитрусовые» – наименование, которая героиня даёт бандитам объясняется схожестью имени одного из них с наименованием цитруса «ю́дзу» (яп. 柚子, лат. Citrus junos), то есть фруктового растения рода Цитрус, распространённого в Юго-Восточной Азии. Юдзу является продуктом естественной гибридизации мандарина (Citrus reticulata Blanco) и ичанского лимона (Citrus cavaleriei H.Lév. ex Cavalerie). Внешне юдзу напоминает маленький грейпфрут с неровной кожицей, может быть от зелёного до жёлтого цвета, в зависимости от степени зрелости. У юдзу сильный цитрусовый запах. Обычный размер плода – от 5,5 до 7,5 см в диаметре, но может достигать и величины грейпфрута (до 10 см и больше).