Эпизод № 10, последний. Там, правда, есть еще около ста страниц приложений в четырех частях, но я уже пролистал их, там приблизительно все то же самое. Я имею в виду «Утро м-ра Блума» и «Похороны Патрика Дигнэма», в которых речь идет ровно о том же, что и в тексте основного варианта. Есть отдельные разночтения, на мой взгляд, совершенно непринципиальные. Назначение этих приложений для меня осталось тайной.
Что до «Сирен» и «Джакомо Джойса», то я умолкаю, пусть говорят более продвинутые; я же готов слушать. Скажу лишь, что в этих приложениях муза автора лишилась последних оков здравого смысла: Джойса понесло. Тайной для меня здесь осталось не только назначение самих приложений, но и их смысл.
Отчего его понесло? Уверовал ли он окончательно в собственную гениальность? Грезил ли он о посмертной славе? Не мог по-другому? Решил проверить опытным путем, насколько может художественный талант компенсировать абсурдность мысли? Бог весть!
Возвращаемся к эпизоду № 10. Опять все другое, новые лица, не связанные между собой сцены… Вынырнули на всеобщее обозрение Маллиган и Гэйнс из первых эпизодов с тем, чтобы задержаться в повествовании ровно на столько времени, чтобы успеть произнести несколько ничего не значащих слов, и опять исчезнуть.
Чтобы разобраться в этой круговерти действующих лиц и событий желательно было родиться близким родственником автора, причем близким настолько, например, братом-близнецом, или, на худой конец, сестрой-близняшкой, что позволило бы сопровождать автора по жизни, не расставаясь с ним ни на секунду и разделяя все его интересы и увлечения.
Я, кажется, понял наконец, в чем суть творческого метода Джойса: пиши обо всем, что придет в голову, но делай это с задумкой, а не абы как. Если разбить все произведение (не забывайте, что мы говорим конкретно об «Улиссе») на отдельные, законченные и не связанные между собою части, то мы убедимся, что многие из них хороши в творческом отношении. То есть они могут быть безобразны и даже отвратительны, по сути, по содержанию, по смыслу, но с литературной точки зрения они почти всегда хороши. Художественный талант налицо; очевидное не требует доказательств. Не требуется даже наличия у автора удостоверения, подтверждающего его членство в каком-либо творческом союзе.
Но я так и не понял, был ли у автора, так скажем, генеральный план произведения, или он просто напихал туда все что в его талантливую голову пришло, а когда ему надело это дело, он просто поставил точку, ловко нанизав своих героев на маршрут движения кортежа вице-короля. Потом подумал, что всю эту писанину кто-то любопытный и шибко грамотный захочет прочесть, и для облегчения его участи написал еще кучу приложений. Очевидно, для ясности, чем окончательно запутал дело.
В конце концов, мы же не ирландцы. Откуда нам знать обо всех этих сложностях ирландской жизни ныне и прежде? Об огромном количестве ирландских исторических лиц и их свершениях? Может быть, если бы Ирландия была не так богата на исторические лица, то и свершения их были бы более выпуклы и, соответственно, более заметны другим народам? А так нам ничего не известно ни об ирландских Цезарях или Неронах, ни об ирландских Наполеонах, ни об ирландских Кантах, ни даже об ирландских Эйнштейнах нам ничего не известно. Разве вот известно об ирландском Толстом (я разумею самого Дж. Дж.).
Вы вправе спросить, что же я хотел сказать этой статьей? Да, собственно, то же, что нам хотел сказать автор: есть люди, и их не мало, мимо которых течет полноводная река жизни, а они никак не могут войти в эту реку и праздно стоят на берегу, изводя себя и остальных, то есть нас с вами, худоумными рассуждениями о сложности своей береговой жизни. И их становится жалко, да и самих себя тоже. Не все могут решиться войти в реку.
Как тут не вспомнить слова гениального поэта (роднова Ка Пруткова):
Вот стою на камне, дай-ко брошусь в море,
Что пошлет оно мне, радость или горе?
Специально для любителей мелочно придираться к словам: К. Прутков мог и не знать, что, по мнению древних греков, море – это всего лишь широкая река, омывающая землю. Или, лучше сказать, сушу. Короче говоря, что река, что море – все едино. Влага.
Надо бы сделать какой-то вывод, но кроме того, что «Улисс» есть произведение весьма своеобразное и вряд ли способное вызвать широкий и искренний читательский интерес, ничего более существенного в голову не приходит. Разве, вот это: не оставляет чувство, что я что-то важное упустил, но заставить себя перечитывать нет сил. Во всяком случае не в ближайшее время.
И вот еще одна мелочь: внутренний мир обоих героев, и Дедалуса, и Блюма, изрядно грязноват. Не хочется прослыть ханжой, но от некоторых деталей прямо воротит.
Да! Почему «Улисс»? Есть какие-нибудь соображения на этот счет? Свои, разумеется, а не позаимствованные у критики. Если есть, прошу поделиться.