Мистер Дедалус, опровергните вы меня, появляется вновь в эпизоде № 6 и мелькает в эпизоде № 7. Но я не обманул вас – это совсем другой мистер Дедалус, не тот, что был явлен нам в первых эпизодах, этот не имеет с тем ничего общего. Возможно, просто однофамилец. И даже вероятно, учитывая странную приверженность автора к одним и тем же именам. Он пребывает где-то на периферии повествования, появляясь время от времени перед недоумевающим взором читателя; не чаще, чем другие джентльмены, о существовании которых мы прежде ровно ничего не знали.
После неоднократного перечитывания понял, что в эпизоде № 6 речь идет о старшем мистере Дедалусе, отце Стефена. Прошу извинить. Это было непросто.
Весь эпизод № 6 посвящен поездке мистера Леопольда Блума в обществе трех джентльменов в расшатанной карете на кладбище и последующему пребыванию их, в обществе других джентльменов, на похоронах. Надо ли говорить, что ни об одном из этих многочисленных джентльменов, включая сюда и попутчиков, и прежде прибывших на кладбище, ранее в предлагаемом нашему вниманию произведении не упоминалось? Откуда они взялись, и кто они такие – неизвестно. Почему они бесследно исчезли по окончании траурной церемонии – неизвестно. Кажется, автор оставляет за нами право думать по этому поводу что угодно.
Мистер Блум оказался достойным сменщиком мистера Дедалуса в отношении глубины и мощи потока своего сознания, и, пожалуй, может дать ему, Дедалусу, пару очков вперед. Особенной глубины и мощи достигает этот поток во время поездки и пребывания м-ра Блума на погосте во время похорон некоего Пэдди Дигнэма. О почившем нам ничего не известно; волею автора он извлечен на короткое время из небытия словно для того, чтобы дать нам возможность поглубже окунуться в бескрайний и бездонный внутренний мир м-ра Блума; выполнив свою миссию, он безропотно покидает повествование и этот мир. Но не оставляет чувство, что имя покойного где-то уже встречалось. Может быть, в другом произведении? Если кто в курсе, сообщите, не сочтите за труд.
Насчет внутреннего мира м-ра Блума я должен заявить, что он не только не имеет ни краев, ни дна, что, наверное, хорошо, но при этом еще глубоко аморален и циничен: хорошо ли это, или плохо, не могу сказать. То есть, если брать в общем. Хорошо ли это для романа, вернее, для произведения? Тоже не могу сказать. Ясно и крайне неприятно следующее: картины, которыми автор иллюстрирует внутренний мир м-ра Блума, некоторые из которых совершенно безобразны и даже отвратительны с точки зрения добропорядочного обывателя, весьма похожи, тем не менее, на те, что могут порой бродить в голове…в чьей голове? – спросите вы. В чьей-то! – отвечу я.
Эпизод № 7. Если о предыдущих эпизодах я мог хотя бы сказать, что в общем понимаю, о чем идет речь, то об эпизоде № 7(кстати, почему автор разделил свое произведение именно на эпизоды, а не на более привычные главы? предполагаю, что традиционное деление на главы подразумевает некоторую связность повествования, деление же на эпизоды не подразумевает никакой связности между ними, они существуют сами по себе) не могу сказать даже этого.
Какой-то беспорядочный и бессвязный обмен мнениями по различным вопросам, скорее просто болтовня с покушением на остроумие, между сотрудниками редакции «Телеграфа», в числе которых, помимо нескольких джентльменов, внезапно появившихся на страницах произведения, подобно попутчикам Блума в дребезжащей карете, присутствуют и наши старые знакомые, Дедалус и сам Блум. Это всем известный треп между хорошо знакомыми людьми одного круга, с известными шутками, понятными всей компании полунамеками и необъяснимыми для постороннего человека взрывами хохота, способный иногда зазвучать высокой нотой вдохновения, но чаще пребывающий на уровне ниже пояса. Как сказал о ком-то редактор Кроуфорд: «Пусть поцелует меня в зад». Наши герои здесь совершенно на вторых ролях, особенно м-р Блум; как будто и не ему было отведено столько места в предыдущих эпизодах.
Эпизод № 7 заканчивается ничем.
Эпизод № 8 весь целиком отдан внутреннему миру м-ра Блума: он опять главный, об остальных прежних фигурантах ни слова. После сумбура предыдущего эпизода погружение во внутренний мир м-ра Блума воспринимается даже с каким-то облегчением. Освежает.
Самый впечатляющий эпизод в этом эпизоде – посещение м-ром Блумом ресторана Бэртона. Рекомендую всем читателям, испытывающим проблемы с лишним весом. Ну, вы знаете, индекс массы тела, будь проклят тот, кто его придумал, раздельное питание и прочее. Аппетита лишитесь гарантированно и надолго. Можно даже сделать выписку и носить ее с собой, и в случае приступа волчьего голода немедленно вынуть из бумажника или другого удобного хранилища и немедленно же прочесть. Можно даже выучить наизусть, но тогда есть риск лишиться аппетита на всю оставшуюся жизнь. Нет, это лишнее, все-таки еда – это одно из основных удовольствий нашей жизни.
Справедливости ради надо сказать, что отвратительные чувства, вызванные посещением грязного заведения общепита, тем не менее, не помешали м-ру Блуму немедленно после бегства из него отправиться в бар Дэви Бирна, скушать там сэндвич с сыром и запить его стаканом бургундского, наслаждаясь процессом пищеварения, – у самого м-ра Блюма аппетит не пропал.
Не могу больше мучиться, иду смотреть футбол: узбекская молодежка с нашей. Если кому любопытно, после сообщу счет. Сообщаю: счет 2:0 в нашу пользу по состоянию на середину 2-го тайма; потом выключил и, повинуясь чувству долга, вернулся к Джойсу – решил домучиться до конца.
Пришло время эпизода № 9. Вновь на сцене Стефен Дедалус и другие из первых эпизодов. Разговоры ни о чем и о Шекспире. Сложный текст. Хотел привести два-три примера в качестве иллюстрации, но понял бессмысленность этой затеи: он вливает в преддверия их ушей нетривиальные мысли, они слушают. Это надо читать, а не стараться пересказать своим суконным языком – можно что-нибудь напутать. Шекспироведам будет интересно. Как был им интересен уайльдовский «Портрет г-на У.Г.». Отсылки к Уайльду у Джойса вообще имеют место.
Для меня самая привлекательная (и понятная!) следующая мысль: «Я (Стефен Дедалус) хочу сказать, что, когда мы читаем поэтические страницы «Короля Лира», нам нет никакого дела до частной жизни поэта. Подглядывание и подслушивание закулисных сплетен, пьянство поэта, долги поэта. У нас есть «Король Лир»: и он бессмертен».
Браво! Согласовано!