Публикую статью моего друга, соавтора многих моих фильмов, автора изданных большими тиражами романов "Все золото мира или отпуск в Зурбагане", "Разработчик" и других, - историка Леонида Острецова.
© 2012 ОСТРЕЦОВ Л.А.
В статье названы три веские причины кратковременного посещения И.В. Сталиным города Куйбышева (Самары) в годы Великой Отечественной войны.
Всё-таки бывал ли Сталин в годы Великой Отечественной войны в Самаре? Информация о самарском парикмахере вождя, изложенная доктором исторических наук Алексеем Богачёвым, не может не наводить на соответствующие размышления. Тем более что я сам был одним из первых людей, кому Алексей Владимирович пересказал свою беседу с Ольгой Васильевной Слесаревой. Это произошло буквально на следующий день после того, как их беседа состоялась. Впоследствии я (вместе с Богачёвым) тоже встречался с этой женщиной, хотя и мельком. Она производила впечатление очень скромной, вежливой, простой советской пенсионерки, по виду которой невозможно было предположить, что она способна дать волю своей фантазии.
Что касается самого Алексея Богачёва, известного в стране археолога, научные интересы которого отстают от периода Второй мировой войны как минимум на десять веков, то заподозрить его в инициации дешёвой сенсации просто немыслимо. Соответственно, по моему мнению, беспечно отмахнуться от изложенного им уникального материала неразумно…
Если задать себе вопрос: мог ли Сталин тайно в годы войны посещать Самару? – ответ на него, на мой взгляд, будет однозначным: мог. Конечно, ненадолго и, несомненно, в силу крайней необходимости. Но мог! Причём причины его краткосрочного нахождения в Самаре могли быть самыми разными.
Первая причина – безопасность. Сталин мог быть в Самаре в самые опасные для страны дни, в период наступления немцев на Москву. Не только для профессионала историка, но и для любого человека, поверхностно интересующегося этим периодом истории, очевидно: если бы Сталин выезжал из Москвы, то такая поездка должна была содержаться в исключительной тайне по отношению не только к сотрудникам и подчинённым, но и к его родственникам. Ведь вождь никогда никому не доверял – ни своим подчинённым, ни собственным органам безопасности, ни обычной телефонной связи. Если бы Сталин выезжал из Москвы, то об этом никто никогда не должен был узнать, так как этот факт мог подорвать боевой дух сражающихся советских солдат, что было чревато падением веры советского народа в вождя и в грядущую победу над врагом. Кроме того, если бы об этом узнали немцы, то они наверняка могли воспользоваться данной информацией как для организации паники среди населения, так и в диверсионных целях, в частности в целях устранения советского вождя, который выехал за плотно охраняемые стены Московского Кремля.
Если мы откроем знаменитый журнал посещений Сталина за 1941, 1942 и 1943 годы, то увидим одну закономерность – Сталин принимал посетителей каждый день или почти каждый день. Перерывы в приёмах есть, но они незначительные, в среднем один-три дня. Однако иногда, хотя и достаточно редко, в глаза бросаются неожиданно длительные перерывы: в 1942 году есть перерывы с 25 по 30 октября, с 31 по 5 ноября, с 25 января по 4 февраля; в 1943 году – с 10 по 15 января, с 8 по 14 февраля, с 8 по 13 ноября, и есть даже большой перерыв с 18 ноября по 11 декабря!
Например, моё внимание привлекло большое «окно» в приёмах: с 15 по 27 ноября 1941 года. Приёмов не было одиннадцать дней! Пока я не нашёл свидетельств о том, что делал и где был в это время Сталин. Но если вспомнить военную датировку, то следует отметить, что именно в эти даты, а именно 15-16 ноября, возобновилось последнее массированное наступление немецких войск на Москву. Главные удары противник наносил на тульско-каширском и клинско-рогачёвском направлениях. В конце ноября противнику удалось овладеть районом Клин, Солнечногорск, Истра, выйти к каналу Москва – Волга и занять Красную Поляну, в 32 километрах от Московского Кремля. А именно 27 ноября начинаются первые явные успехи советских войск в обороне Москвы, когда они нанесли контрудар по 2-й танковой армии противника и отбросили её от Каширы. 2-я танковая армия попыталась обойти Тулу с северо-востока, но контрудар советских войск отбросил противника на исходные позиции!
Можно ли предположить, что в эти самые опасные для Москвы дни, с 15 по 27 ноября, Государственный Комитет Обороны всё-таки отправляет вождя за пределы столицы? Ведь в решениях ГКО ещё от 15 октября в скобках было записано: «Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке». И, конечно, такое решение не могло быть принято без его личного согласия!
Есть ещё одна история, которая наводит на соответствующие размышления. Известен интересный факт: в связи с тем, что при съёмке парада 7 ноября на Красной площади по неудачному стечению обстоятельств осталось не снятым выступление вождя, потребовалась пересъёмка выступления Сталина. Не так давно были изданы дневники оператора Марка Антоновича Трояновского «С веком наравне» (Росспэн, 2004 г.), в которых есть рассказ от первого лица о том, как делали пересъёмку Сталина для документального кинофильма. Трояновский пишет:
28 ноября 1941 г.
14 ноября руководство студии вторично вызвал Щербаков. Он потребовал во что бы то ни стало смонтировать фильм с речью Сталина, снятой синхронно на звук. Надо!!! Как это сделать? Все по очереди отвечали одно и то же: просить Иосифа Виссарионовича еще раз прочитать речь. Организовать съемку. – «Он вам что, актер?! – крепко стукнув кулаком по столу, грозно рявкнул Щербаков. – Идите и думайте!». На следующий день, 15-го, телефонный звонок от Щербакова на студию: «Ну, что придумали?» – «Другого выхода нет», – повторил Канцельсон.
17 ноября получено разрешение на съемку Сталина в Кремле. Поручили Варламову и мне. 20-го нам передали текст речи с личными пометками Сталина тех мест, которые обязательно должны войти в картину. Съемка будет в одном из залов Кремля, где подготовят макет декораций: Мавзолей на фоне Кремлевской стены. В нервном ожидании мы с Варламовым сутками на дежурстве. 27 ноября, наконец, состоялась съемка…».
В глаза бросаются две даты, которые с разницей лишь в один день соотносятся с датами длинного «окна» в сталинских рабочих приёмах, – 14 ноября, когда прозвучало требование сделать перемонтаж без участия вождя, и 27 ноября, когда всё же состоялась съёмка. Судя по приведённым автором диалогам, изначально приглашение Сталина на пересъёмку даже не рассматривалось. Конечно, это можно объяснить большой загруженностью вождя в эти дни, но можно и высказать предположение, что Сталин просто не мог сниматься по причине его отсутствия в Москве. По той же причине операторы долго «в нервном ожидании» ждали начала съёмки. И вождь снялся – именно 27 ноября, в день, когда согласно журналу посещений как раз возобновляются его рабочие встречи в Кремле!
Мог ли, например, в эти дни Сталин болеть и не вести приёмов? Мог. А мог ли он тайно уезжать из Москвы в Самару? Тоже мог! Позволю себе высказать предположение, что если бы Сталина действительно решили тайно вывезти из Москвы, то, несомненно, в целях строжайшей конспирации профессионалы из контрразведки вписали бы и фиктивные посещения в его кремлёвский журнал, и фиктивный диагноз в его медицинские карты.
Очевидно, что, если Сталина и собирались эвакуировать из Москвы, то именно в Самару, где для него полным ходом строился секретный командный пункт и всё было подготовлено к его приезду. Этому есть многочисленные свидетельства, в первую очередь Светланы Аллилуевой – дочери вождя, которая жила в это время в Самаре.
«...Неожиданно нас собрали и отправили в Куйбышев: долго грузили вещи в специальный вагон..., – пишет она в своих воспоминаниях. – Поедет ли отец из Москвы – было неизвестно; на всякий случай грузили и его библиотеку. В Куйбышеве нам всем отвели особнячок по Пионерской улице, с двориком. Дом был наспех отремонтирован, пахло краской, а в коридоре – мышами. С нами приехала вся домашняя «свита»; повара, подавальщики, охрана. Я ходила в школу в девятый класс… Осенью 1941 года в Куйбышеве было подготовлено жилье и для отца. Ждали, что он сюда приедет. Отремонтировали несколько дач на берегу Волги, выстроили под землей колоссальные бомбоубежища. В городе для него отвели бывшее здание обкома, устроили там такие же пустынные комнаты со столами и диванами, какие были у него в Москве. Все это ожидало его целую зиму».
Правда, далее в своих воспоминаниях Аллилуева пишет, что несколько раз ездила к отцу в Москву. Можно ли из этого сделать вывод, что Сталин никогда не приезжал к ней в Самару? Возможно ли, что даже спустя много лет, живя в Америке, Алилуева при написании этих воспоминаний намеренно опустила факты краткосрочных приездов Сталина в запасную столицу с одной лишь целью – не бросать лишней тени на память отца, чтобы в истории он оставался хотя бы человеком, который в минуты самой серьёзной опасности до последнего оставался на переднем рубеже в Москве? А возможно ли, что Сталин, если он бывал в Самаре, намеренно в целях секретности не встречался со своей дочерью? Думаю, возможно.
В книге Андрея Павлова «Запасная столица» (Самарский дом печати, 1995 г.) приводятся интересные наблюдения относительно Светланы Аллилуевой: «Доподлинно известно, что дочь свою, Светлану, Сталин уже отправил в Самару. Причем, – любопытная деталь: сперва он отправил Светлану в Сочи. Прожила она там недолго, и снова в дорогу, теперь уже в Самару, куда должен был приехать и отец». Неужели в Самаре было более безопасно, нежели в тёплом и далёком от фронта Сочи?
В этой же книге приводятся и любопытные воспоминания А.И. Шахурина, бывшего в 1941 году наркомом авиационной промышленности, чуть ли не ежедневно бывавшего у Сталина в кабинете ГКО или дома, на даче. В своей книге «Крылья Победы» он вспоминает, как 16 октября 41-го его вызвали к Сталину в Кремль, на квартиру:
«Передняя квартиры Сталина была открыта. Вошел я и оказался один из первых: вешалка была пуста. Разделся и прошел по коридору в столовую. Одновременно из спальни показался Сталин. Поздоровался, закурил и начал молча ходить по комнате. В столовой мебель на своих местах: прямо перед входом стол, налево буфет, справа по стене – книжный шкаф. Но в этот день книг в нем не было. Отступление от обычного я подметил и в костюме Сталина. На нем, как всегда, были куртка и брюки, заправленные в сапоги. Я увидел, что в месте сгиба они были худыми. Сталин поймал мой удивленный взгляд и неожиданно сказал: «Обувку увезли».
Создается четкое впечатление: приближенные Верховного главнокомандующего собрали его в дорогу, именно в Самару, а не куда-либо еще, и, надо полагать, не без его ведома и согласия. Ждали только того самого неминуемого часа».
В книге Дмитрия Волкогонова «Триумф и трагедия» есть такой эпизод: «В середине октября, когда Сталин собрался ехать на дачу, Берия сказал: «Нельзя, дача заминирована». Сталин возмутился, но быстро остыл. Берия сказал, что на одной из станций под Москвой приготовлен специальный поезд для Верховного, а также 4 самолета Ставки, в том числе личный самолет Сталина – «Дуглас». Сталин промолчал. После долгих колебаний решил остаться в Москве».
В цитируемой выше книге А. Павлова приводятся воспоминания Юрия Григорьевича Кудрявцева, который работал электрослесарем в гараже ЦК ВКП(б). Он рассказывал, что среди машин ЦК ВКП(б) находились и три личных бронированных автомобиля Сталина – «ЗИС», «Бьюик» и «Кадиллак». Юрий Григорьевич, уже в Самаре, сам обслуживал их электрическую часть, и они в любой момент были наготове! А по словам историка современной Самары Валерия Павлюкевича (эфир «Радио Свобода», «Бункер Сталина в Самаре: прошлое и настоящее», опубликовано на сайте «Радио Свобода» 03.03.2012), «в Москве на Ходынском поле постоянно находился самолет Ли-2 в состоянии прогретого мотора, он и должен был принять вождя в час икс, когда мог вылететь по направлению сюда, в Самару».
Вторая причина, по которой вождь мог тайно покидать Москву, – строительство в Самаре сверхсекретного бункера – правительственного командного пункта и одновременно убежища вождя, ныне именуемого «Бункером Сталина». Строительство «Спецобъекта № 1» началось в феврале 1942 года, и он был сдан правительственной комиссии 31 декабря 1942 года. Рассекречен бункер Сталина в Самаре был только в 1990 году.
При изучении вопроса о возможном пребывании Сталина в Самаре нельзя обойти и целый ряд свидетельств, наводящих на соответствующие предположения. В газете «Труд» № 162 от 2 сентября 2005 г. Александр Петров опубликовал интервью с руководителем Самарского регионального правозащитного центра Владимиром Индиряковым. Он много лет занимался сбором информации о судьбах репрессированных, среди которых были и строители так называемого бункера Сталина. По словам Индирякова, когда бункер Сталина был рассекречен и стал учебным центром ведомства гражданской обороны и музеем, его руководство сообщило ему о письме Николая Иванова из города Каменска-Шахтинска Ростовской области – бывшего работника московского "Метростроя", направленного в Куйбышев на строительство спецобъекта № 1. Индиряков утверждает, что не раз встречался с Николаем Никитовичем и периодически вёл с ним длительную переписку. В одном из писем Николай Иванов сообщил ему о том, что видел в бункере самого Сталина, который лично приезжал в Самару инспектировать строительство объекта.
Выяснилось, что Иванов вел дневник, куда заносил не только личные впечатления, но и тексты документов, с которыми работал. Иванов тогда состоял при главном инженере проекта Юлиане Островском и записывал все указания вождя. К примеру, Сталин распорядился вместо четырех дверей в своем кабинете на глубине более 30 метров сделать шесть, хотя и те четыре были бутафорскими, чтобы держать вызванного "на ковер" человека в напряжении. Неизвестно, из какой двери мог появиться вождь. Все замечания Сталин излагал Островскому, а Иванов фиксировал. Николаю Никитовичу запомнилось, что глава государства потребовал снять со стены собственный портрет. Все это происходило октябрьской ночью 1942 года. Вождя сопровождали Берия и другие высокопоставленные лица. Бункером Сталин остался доволен, хотя возведение было еще не закончено.
Третья возможная причина посещения Сталиным Самары. Мы не должны забывать, что Сталин в период войны был не только главнокомандующим, – он оставался руководителем государства, который продолжал контролировать работу советского правительства. А правительство, как известно, в эти годы находилось в запасной столице, куда одновременно были вывезены посольства и миссии иностранных государств.
Вполне можно предположить, что у Сталина периодически возникала необходимость в личном контакте с различными членами правительства и личном контроле за их работой по обеспечению тыловой жизни страны и обеспечению воюющей армии. Возможно, иногда некие комплексы вопросов легче было решить в ходе короткого визита в Самару одного человека, хотя и первого в стране, нежели визита вереницы членов правительства, прибывающих к Сталину на военных самолётах из Самары в Москву.
В статье самарского историка Александра Завального «Прогулка с Солженицыным в Самаре» (опубликована на интернет-ресурсе http://samkray.ru/interesnoe/osamare-govoryat-izvestnye-lyudi/aleksandr-zavalnyj-progulka-s-solzhenicynym-v-samare/) приводится его рассказ о приезде Александра Солженицына в Самару. Во время беседы автора статьи с писателем, обсуждая вопрос о возможном пребывании Сталина в Самаре, Солженицын произнес: «Я почти уверен, и у меня есть свидетельства тому, что Сталин приезжал в годы войны в Куйбышев и жил здесь некоторое время…».
Трудно сказать, о каких именно свидетельствах умолчал А.И. Солженицын, но подозревать писателя в легковесных фантазиях тоже нет оснований.
Снова возвращаясь к рассказу пенсионерки Ольги Васильевны Слесаревой, хочу заметить: многие из тех, кому Алексей Богачёв рассказывал эту историю, сразу же делали один из поспешных выводов: а что если в Самаре был двойник Сталина? Но, по моему мнению, простая логика говорит об обратном. Какой смысл было органам НКВД содержать двойника в полной безопасности в Самаре, когда сам вождь в это время находится в столице, можно сказать, на переднем командном рубеже? Да и кто бы мог позволить бесправному двойнику во время стрижки хоть на секунду открыть рот – разговаривать с простой молоденькой парикмахершей?
Завершая размышления, я хотел бы привести аналогию, касающуюся вышеупомянутого секретного объекта – бункера Сталина. Мог ли до 1990 года хоть кто-нибудь представить, что в самом центре Самары под землёй находится такой исключительный по всем своим характеристикам исторический объект, как бункер Сталина? Никто! Но наступил 1990 год, и вся Россия узнала об этом уникальном объекте. Кто знает, может быть, пройдёт время – и в один прекрасный день мы станем обладателями неопровержимых свидетельств и фактов о том, что Сталин в Самаре всё-таки был! Не исключено, что когда-нибудь нам об этом поведают и российские исторические архивы, которые до сих пор, по оценкам разных специалистов, ещё на 80-90 % засекречены.
Очевидно, что в данной статье нет претензий на научную сенсацию, так как для этого пока нет полновесных научных фактов. Тем не менее, приведённые выше рассказы конкретных людей – современников и участников тех событий – всё-таки позволяют нам выдвинуть гипотезу о возможном периодическом краткосрочном секретном пребывании Сталина в Самаре в период с 1941 по 1943 год.
Несомненно, эта гипотеза ещё требует дальнейшего поиска возможных свидетельств, их пристального изучения и проверки. Лишь после этого должен будет прозвучать окончательный ответ на вопрос: был ли Сталин в Самаре?
