Анализ на инфекцию, который запросили в детской больнице, которая представляла опасность для глаз, оказался отрицательным, что исключало наличие одной из паталогий у малыша в дальнейшем. Чем больше я погружалась в изучение проблем глубоко недоношенных деток, тем страшнее было идти дальше. И здесь, на этом распутье, я каждую секунду задавалась вопросом: какой исход событий я ожидаю: смерть младенца, или же жизнь, но невозможность его развития, ввиду слишком раннего срока гестации, и как итог инвалидность: не умение самостоятельно дышать, сидеть, ходить, видеть и что-либо понимать и осознавать. Я не могла ответить сама себе на этот вопрос, а какой был смысл в этих терзаниях? Я бы никогда не отказалась бы от него, каким бы он ни был. И я бы сошла с ума, если бы он умер.
Через день я сдавала анализы, воспаление не уходило, и задерживало меня, вынуждая откладывать встречу с моим сыночком. Сон окончательно пропал, и чтобы хоть как-то выживать, я принимала горстями экстракт валерианы. Я начала сцеживаться, при это выливала молоко в туалет. Инстинкты никто не отменял, женщине даётся ресурс, сразу после родов ухаживать за младенцем. У меня был младенец, но его рядом не было, и ухаживать мне было не за кем, и свой нерастраченный ресурс девать было некуда. Это сводило меня с ума, я металась, как тигр в клетке.
Как-то утром молодая медсестра пришла в палату ввести мне антибиотик в вену. Обычно я сама ходила в процедурный, а тут она объяснила, что по пути зашла, т.к. ей всё равно надо было кому-то сделать укол в этой палате. Вероятно, хотела выкроить себе немного времени. - Ну, хорошо, только я ещё не позавтракала, предупредила я. У меня каждый раз перед тем как ввести это лекарство в вену уточняли: - Ты не голодная? И только после того, как получали подтверждение, что я сыта, вводили препарат. Медсестра решила, что и так сойдет, и медленно ввела раствор. Через секунду, фонтаном меня стошнило прямо на медсестру. Ничего подобного я раньше не видела, чтобы организм так оперативно отреагировал. - Ну, вот, сказала я, а я вас предупреждала, что не ела, только пила воду. Она стала извиняться, охать и ахать, вытирать мою постель, и себя заодно.
Позже меня пригласили на УЗИ. Наконец-то случилось, и врач торжественно объявила: - Ну, что ж, у меня к тебе больше нет претензий! Это была моя компенсация за утренний укол. Теперь, осталось дождаться результатов вчерашнего анализа крови, и можно было собирать вещи. Я провела здесь долгих 12 дней и бессонных ночей. Пришла лечащая врач и сообщила, что завтра я могу быть свободна. Оставшийся курс лечения мне распишут, и я завершу его дома.
Мне было страшно и радостно одновременно. С одной стороны моё место было рядом с сыночком, а с другой стороны, я постоянно боялась. Боялась поверить, что он не сон, и реально существует, и что завтра он никуда не исчезнет, что он не плод моего воображения, что он будет жить, и что не ухудшится, когда я в очередной раз буду справляться о его состоянии по телефону.
На следующее утро я уже была готова уйти, но надо было дождаться выписку. Выписку готовили целую вечность, исписав 5 листов бумаги А4, с обеих сторон. Как только мне её выдали, я сразу же побежала в процедурный кабинет поблагодарить медсестру, ту самую, которая накануне опрометчиво сделала мне укол на голодный желудок. Я вручила ей коробку конфет, она засмущалась и в знак благодарности обняла меня. И тут я разрыдалась на её плече, за все эти дни и ночи, я держалась, плакала одна, когда никого не было рядом. А сейчас, дала волю слезам, и не сдержалась. Медсестра долго и тщетно успокаивала меня, и тихо уговаривала, что всё будет хорошо. В её глазах стояли слезы.
Я взяла такси и уже через пол часа была дома. Вот он наш календарь на кухне, и недельки, которые мы обводили кружочками. 28 недель, до них оставалось еще целых 4 недели. А случилось всё в начале 24 недели, и сколько ты не загадывай, сколько не планируй, повлиять на ход событий мне так и не удалось.
Продолжение следует. Спасибо за ваш интерес и лайк.
