Автор: Крыс Питерский (и Мыська)
Шалом шаббат, милейшие! Не без страданий и превозмоганий, но мы таки сделали это! Мы завершаем повествование о благородном идальго, Доне Кихоте, рыцаре печального образа.
Есть некая дивная ирония в том, что статья много страдала, переделывалась, а со второй частью и вовсе получились какие-то непонятки. Дивно шифруется с историей первоисточника, не так ли? С другой стороны нам теперь несколько ссы... нервозно, ибо то, что получилось в итоге - едва ли имеет сходство с изначальной задумкой. Но, как говорится, что выросло, то выросло. Искренне надеемся, что вас порадует чтение этой безделушки.
- Вечерний дон... Как много дум наводит он...
Пытаясь писать о романе мы наткнулись на то, на что в принципе натыкаешься, исследуя подобные культурные глыбы. Нынешний человек, отстоящий от Сервантеса на 400 лет и (будем честными) едва ли часто перечитывающий роман, в первую очередь говоря о доне Кихоте, говорит о некоем образе, сформированном отнюдь не автором, и обладающим далеко не теми смыслами, что автор в него закладывал.
Стоит ли винить этих "формировщиков"? Отнюдь. Это неизбежный процесс. Стоит ли помнить о них и изучать не только дон Кихота Сервантеса, но и дон Кихота его наследников? Совершенно точно да. И мы поняли, что не можем этим не заняться. Хотя бы на уровне правила "золотого трио".
Если что, есть такое неписанное правило - в приличном академическом обществе любое исследование считается объективным, если основано минимум на трех источниках. На самом деле чуть сложнее, но факт, разговор считается серьезным если помянуты три точки зрения (источника, исследования, и т.д.). Учитывая, что массив литературы (и не только), посвященный идальго Кесада бесконечен, мы решили быть умеренными и ограничиться именно такой выборкой. Благо, "рупоры Сервантеса" нам достались прелюбопытнейшие.
- Отцы и йети. Тургенев как отечественный отец дон Кихота.
Думается, любой мало-мальски читавший (или просто помнящий программу) неизбежно вспоминает эпохальную речь Ивана Сергеевича от 1860 года "Гамлет и Дон Кихот". Ныне ее чаще упоминают как статью. Рискнем предположить, что именно тургеневская трактовка рыцаря печального образа становится отправной точкой для любого соотечественника, взявшегося размышлять о романе Сервантеса. Так что пройти мимо мы с Мыськой просто не имели морального права!
И тут же угодили в гуковскую засаду исследовательскую ловушку. Потому что "тургеневский" дон Кихот - это совершенно самостоятельная тема, начав говорить о которой, рискуешь наворотить цельный сериал. Так что мы скрепили сердца и выкинули нафиг 80 процентов текста предпочли обойтись краткими тезисами.
Во-первых, стоит уточнить, что данная речь есть результат длительной работы не то, что у халтурщиков с Дзена. Впервые приступил к работе Иван Сергеевич аж в 1857 году. Три года неплохой срок, не так ли? Неудивительно, что за столь длительное время в процесс вмешалось многое и многие. Так что, говоря о "Гамлете и Дон Кихоте", стоит всегда помнить - речь там идет не столько о Сервантесе, сколько о Тургеневе.
Тем более, что вопреки "школьному" восприятию - писал ее Тургенев отнюдь не в вакууме. Явное влияние на него оказал любимый им Шопенгауэр, а также Гейне, написавший предисловие к немецкому изданию романа.
Дон Кихот аллегоризирует жизнь каждого человека, который не так, как другие, занят только устройством своего личного блага, а стремится за объективной идеальной целью, овладевшей его помыслами и волей, причем, конечно, в этом мире он оказывается странным.
Шопенгауэр
Благородный рыцарь пытается оживить давно отжившее прошлое», но «неблагодарным безрассудством является также и попытка слишком рано ввести будущее в настоящее, если к тому же в этой схватке с тяжеловесными интересами сегодняшнего дня обладаешь только очень тощей клячей, очень ветхими доспехами и столь же немощным телом!
Гейне
Стоит также уточнить, что писал Тургенев не о "школьной классике", каковой мы воспринимаем роман Сервантеса ныне, а о довольно "корпоративной" книге. В самом деле, на момент написания речи/статьи существовал лишь один прямой перевод романа на русский язык. Предыдущие два были переводами с французской версии - что, как вы понимаете, не свидетельствует о высокой актуальности текста. Обратимся к первоисточнику.
Но, к сожалению, мы, русские, не имеем хорошего перевода «Дон-Кихота»
Хороший перевод «Дон-Кихота» был бы истинной заслугой перед публикой, и всеобщая благодарность ждет того писателя, который передаст нам это единственное творение во всей его красоте.
Да, дорогие, говоря о тургеневской интерпретации - мы имеем дело с самой, что ни на есть актуальщиной. Это именно что взгляд живого критика, а не опостылевшее сдувание пыли с бронзы. Без понимания этого - Тургенева читать решительно невозможно.
Впрочем, мы опять пытаемся убежать куда-то вширь. Мы, вроде, говорили о том, каков наш идальго в глазах русского классика?
Так вот, это самое. Вот это самое, которое нынешние нерадивые ученики усвоили наравне с "Пушкин - наше все!" и "Моцарт - великий композитор". Именно Тургенев закрепляет в сознании россиянина идею рыцаря печального образа - как фигуру трагичную, преисполненную внутреннего достоинства и идеи морального подвига. Кихот Тургенева (не Сервантеса) это именно стремление к действию, пусть бессмысленному в условиях "жестокого века", но бесконечно прекрасному в своей моральной бескорыстности.
Повторяем: что выражает собою Дон-Кихот? Веру прежде всего; веру в нечто вечное, незыблемое, в истину, одним словом, в истину, находящуюся вне отдельного человека, но легко ему дающуюся, требующую служения и жертв, но доступную постоянству служения и силе жертвы. Дон-Кихот проникнут весь преданностью к идеалу, для которого он готов подвергаться всевозможным лишениям, жертвовать жизнию; самую жизнь свою он ценит настолько, насколько она может служить средством к воплощению идеала, к водворению истины, справедливости на земле.
Резюмируя. Уважаемый читатель, в следующий раз, поминая Сервантеса, задумайся - а не Тургенева ли ты поминаешь? Впрочем, это будет тоже неплохо.
P.S. Для начитанных и занудных. Фурье не влез. Извините...
- А что скажут соотечественники?
Разумеется, несправедливо было бы говорить о "мифе Сервантеса", не помяни мы его соотечественников.
Тут мы с Мыськой сразу пошли по сложному пути отчего не раз хотели уйти в запой. И в качестве представителя родной для идальго Кехана земли - выбрали великого и ужасного Ортега-и-Гассета, мудреца, писателя и испанца. Если быть точнее - его бессмертное эссе (?) "Размышления о Дон Кихоте". Ну и да, пожалели и обрадовались одновременно.
Ибо произведение преславного Ортеги оно... О чем угодно, но вот точно не о бедном идальго, по крайней мере, в общепринятом смысле. Тут вы найдете размышления о Гомере и Флобере. Об эпическом жанре и кукольном театре. Да о чем угодно - на самом деле, довольно презанятнейшее чтиво, если в состоянии переварить что-то сложнее Камши. Но вот о дон Кихоте там, внезапно - довольно мало написано. Или достаточно, если понимать, о чем читать.
Дон Ортега, как положено философу - использует Сервантеса как повод поговорить о судьбах текста. При этом, делая это весьма витиевато...
Нужно поэтому сделать усилие, оторваться от Дон Кихота и, охватив взглядом весь роман, прийти на его просторах к более широкому и ясному понятию сервантесовского стиля, особым, конденсированным образцом которого выступает наш ламанчский идальго. Это и есть для меня настоящее донкихотство – донкихотство Сервантеса, а не Дон Кихота. И Сервантеса не в алжирских банях, не в жизни его, а в его книге. Чтобы не смешивать эти планы – биографический и словесный, – я и предпочитаю говорить о донкихотстве, а не о сервантизме.
Признайтесь честно, сложновато, да? И это еще предисловие... Так почему же мы выбрали именно этот текст?
Все просто. Это отличная иллюстрация к тому, как бедный идальго стал не просто литературным персонажем. Он стал мифом. Культурным поводом. Дон Ортега беззастенчиво пользуется им, но для нас важно - что именно этот повод он выбрал. Напомним. Это для нас, воспитанных "обязательным курсом школьной литературы" очевидно, что там стоит в музее ума на полках. Для нашего же автора - выбор личностен. И да, обоснован желанием защитить своего героя от посягательств. Я философ, я так вижу, ага...
Немногие случайные озарения по поводу «Дон Кихота» пришли в Испанию из‑за рубежа. Известно, что о нашем шедевре писали Шеллинг, Гейне, Тургенев… И однако все их суждения были случайными, поверхностными. Для этих писателей и мыслителей «Дон Кихот» был всего‑навсего неким (хотя и чудесным) курьёзом. Для нас же, испанцев, «Дон Кихот» был и остаётся книгой, таящей в себе загадку, от решения которой зависела и зависит судьба нашей нации. Вот и всё.
Если все-таки вернуться к нашему герою, главное, что стоит отметить. Дон Ортега рассматривает роман Сервантеса как точку перехода от эпики (литературы действия) к лирике (литературе чувств). Невольно соглашаясь при этом с "иноземцем" Тургеневым. Рыцарь печального образа для него не персонаж - но символ и размышление. Реальный Сервантес, реальная Испания - не сильно ему интересны, хотя он и усердно пишет про них, и в большом количестве. Стоит ли осуждать? Нет?
Главное, что стоит понять - для Ортеги, так же, как и для Ивана Сергеевича, дон Кихот превращается уже в миф. В архетип, намертво вырванный из истории Испании рубежа XVI-XVII веков и истории самого Сервантеса. И мы ничуть не осуждаем, только радуемся. Мало каким персонажам, столь связанным со своей эпохой удалось прожить так долго и закрепиться так сильно. И, верим, немалая доля успеха тут за доном Ортегой. Его любовь и страсть (пусть и сумбурно выраженная) тоже создали Дон Кихота. Того, про которого мы помним ныне.
- Страх и ненависть в Ла-Манче
Наш список интерпретаций рыцаря печального образа был бы точно неполон - не упомяни мы Терри нашего Гиллиама. Благо, напоминаем, в заявке на заказ статьи он был заявлен прямым текстом.
И тут... Знаете, сложно. Как минимум, поминая фильм "Человек, который убил Дон Кихота" - сложно обойтись без озвучивания мнения. А оно у нас... Сложносочиненное, скажем так.
Впрочем, давайте "ближе к телу"(с) Ги де Мопассан/Остап Бендер.
Экранизацию романа Сервантеса "безумный чувак из Монти Пайтона" Терри Гиллиам задумал еще на излете XX века. И шел к ней с упорством собственного персонажа. Скажем честно, смотреть фильм, не зная истории его создания - потерять примерно половину ощущений. Пройдя сквозь почти тридцатилетний производственный ад, дожидаясь взлета не самого "форматного" режиссера в мейнстрим Голливуда, картина ждала. И дождалась... Мягко говоря - сомнительного результата.
Даже самые преданные фанаты, годами грезившие о создании "Человека..." посмотрели это... В мягком случае с недоумением. Дело жизни оказалось пшиком. И парадоксальным образом, именно это придает ей смысл.
История безумца, придумавшего себе идеальный мир, мягко говоря не нова. Так, стоп... Мы же про нее и пишем! И да, именно про это и история фильма и история внутри фильма. Гиллиам окончательно вакуумирует саму идею донкихотства - откровенно любуясь самой идеей "чистого поступка во имя идеалов". То, что поступки даже более гротескны, чем в первоисточнике, а идеалы изветшали до полной неразличимости, автора не волнует. Его Дон Кихот (за которого можно принять отнюдь не одного персонажа фильма) это "прямая стрела". Стремление и поступок. Значительно более фантасмагоричные, чем действия оригинального идальго. И тут, волшебным образом, круг замыкается. Пройдя стерилизацию и универсализацию - его теоретический Дон Кихот превращается вновь в того самого абстрактного персонажа рыцарских романов, которыми так бредил идальго из Ла-Манча. Пожалуй, в нем не остается даже идей. Только образ, сверхконцентрированный, абсурдный и абсолютно понятный.
На наш с Мыськой взгляд - если где и ставить точку в истории (сейчас будет намеренная тавтология) образа "рыцаря печального образа", то здесь. Поэтому не помянуть сей фильм мы просто не могли. Смотреть ли? Честно скажем - как самостоятельное произведение не стоит. Как вещь внутри донкихотовского мифа, с (повторяем) памятью о истории создания и значимости для творца - однозначно. Слоев восприятия будет более, чем достаточно.
- То-то оно то, но вот но совсем не как то...
В целом и в общем, "современного" Дон Кихота мы увидели. А вот что таки хотел сказать Сервантес и при чем здесь синие занавески?
Сразу оговоримся - с полной росписью историографии и исследований "того самого" эта статья окончательно треснет. Так что мы с Мыськой лишь смотрим умильными глазками и просим принять все на веру. Впрочем не все...
Есть генеральный тезис, рушащий весь драматический образ ла-манчского идальго. Изначально роман Сервантеса - чистая пародия на рыцарский роман, никакого двойного дна. И мы не просто будем далее говорить о нем в таком ключе, мы приведем свидетельство того, что даже создателям "донкихотского" мифа это было понятно. Ну да, снова Тургенев...
Взглянем на него не тем торопливым взглядом, который останавливается на поверхностях и мелочах. Не будем видеть в Дон-Кихоте одного лишь рыцаря печального образа, фигуру, созданную для осмеяния старинных рыцарских романов; известно, что значение этого лица расширилось под собственною рукою его бессмертного творца и что Дон-Кихот второй части, любезный собеседник герцогов и герцогинь, мудрый наставник оруженосца-губернатора, — уже не тот Дон-Кихот, каким он является нам в первой части романа, особенно в начале, не тот странный и смешной чудак, на которого так щедро сыплются удары; а потому попытаемся проникнуть до самой сущности дела. Повторяем: что выражает собою Дон-Кихот?
Деликатно пропустим поминание второй части. Мы уже рассказывали, при каких перипетиях создавался второй том романа - так что говоря об авторском замысле, говорим о первом. А там есть о чем поговорить.
Есть такая странная тенденция - рифмовать Сервантеса с Шекспиром. При том, что серьезных свидетельств о том, что один мог знать о творчестве другого (дон Ортега - молчать!) нет никаких.
Зато есть другой представитель "ренессансной" литературы. Всеми нами любимый Франсуа Рабле. И при ближайшем рассмотрении - у них с Сервантесом куда как больше общего.
Ну ладно, не только Рабле. Но в целом - для ренессансной литературы характерна издевка, сатира, гротеск. Все шиворот-навыворот. И вот этот самый шиворот-навыворот, если присмотреться, весьма характерен для Сервантеса. Равно как и с первых строк заявленная издевка.
Он был только наполовину доволен ранами, нанесенными и полученными Дон-Белианисом, и представлял себе, что, несмотря на все искусство врачей, которые лечили его, Дон-Белианис необходимо должен был иметь все тело и лицо покрытые рубцами и ранами. Но, тем не менее, он одобрял остроумный способ автора оканчивать свою книгу обещанием продолжения этих нескончаемых приключений.
То есть, мы с первых же страниц получаем крайне ироничное отношение автора к своей мотивации. И практически сразу же получаем больше.
Несколько раз спорил он с местным священником, мужем начитанным и получившим ученую степень в Силуэнце, по вопросу о том, кто был лучшим рыцарем – Пальмерин Английский или Амадис Гальский. Но сеньор Николай, цирюльник из той же деревни, говорил, что им обоим далеко до рыцаря Феба и если с этим и может кто-нибудь сравниться, так это дон-Галаор, брат Амадиса Гальского; потому что он, поистине, обладал всеми желательными качествами, не будучи ни кривлякой, ни плаксой, как его брат, и, по крайней мере, равняясь ему в храбрости.
То есть для читателя XVI века - с первых же строк становится понятно, что автор почитает своего персонажа долбое раздолбаем. Архаичность дона Кехада современному ему читателю становится видна сразу же. Он классический идальго "без медяка в кармане", живущий лишь мечтами о рыцарстве. Основанном на книжульках, которые уже во времена Сервантеса выглядели так себе. Но при этом, как ныне все в курсе, как выглядит костюм Спайдермена - все знали, как выглядит рыцарский роман. И вот тут-то вступает издевка Сервантеса. Прекрасно зная все эти ваши штампы, он буквально выворачивает их наизнанку.
- Благородный рыцарь.
Молод, силен, прекрасен. Суров и одержим единой целью (возможно, Граалем). А мы получаем бедного полоумного старика. Впрочем, если кто внимательно читал роман - способного по случаю раздать люлей. Но это лишь усиляет эффект.
- Гордый оруженосец
На самом деле, не настолько частый сюжет, как принято думать. В общем и целом - Санчо Панса претендует на должность самого оригинального персонажа дилогии. Тем не менее, простоватый и плутоватый крестьянин, сопровождающий "рыцаря без страха и упрека" - отличная разрядка смехом.
- Дама сердца
Вообще, рассказывать о специфике явления - долго. Но если вкратце, дама сердца в средневековом мифе - это некий абсолютный куртуазный идеал. Да, куртуазный это не только про девушек. Это про систему социальных отношений и все такое. И да, в литературной структуре - ей полагается знать о поклонении. И платонически отвечать. Ну там, платочки шить и все такое... А тут - Дульсинея. Крупнокостная колхозница, которая о подвигах Кесадо ни сном, ни духом. Не удивимся, если современники и почитатели Сервантеса ржали на это крупным гоготом.
Стоит помянуть еще и многочисленные (вполне узнаваемые современниками) подколки Сервантеса в сторону его вечноненавистного соперника Лопе де Веги. И заслуживающая отдельного рассказа "повесть пленника", содержащая историю самого автора. Многое стоит, но места нет...
Резюмируем. Говоря о Дон Кихоте - приходится постоянно держать в голове два варианта. Один, аутентичный - то, что раздолбай Сервантес вкладывал в свой (не самый любимый) роман изначально. Второй - тот, что потомки вложили позже. И если вы спросите, какой из них правильный, мы честно ответим - а шут его знает!
Надеемся, вам было интересно! И даже если нет, все равно - желаем от всей души тепла и мирного неба над головой!
P.S. Таки да, теперь это будет здесь всегда. Искреннее спасибо всем за донат. Ныне это очень важный стимул писать!
Желающим поддержать шпильманский труд сообщаем - можно заслать малую копеечку на счет нашей драгоценной супруги 4276 5500 7703 9157. Это совершенно необязательно, но всегда очень приятно
Заходите в наш Телеграмм!
Не примените заглянуть к Ефросинии Капустиной - там интересно про другие страны и других людей
И конечно же читайте замечательный блог Фантагиро Бурерождённой (да, эта покорябанная ссылка уже стала фичей!)
