Человек в чёрной зимней куртке и валенках тихо отворил дверь в дом, стоявший на окраине деревни. Осторожно, чтобы не скрипеть половицами, он прошёл через сени, открыл ещё одну дверь, вошёл в избу, и сразу направился к старинному дивану - с валиками по бокам, на котором мирно посапывал древний дед.
На старых часах с фосфорным циферблатом, которые стояли на древнем серванте, показывало половина второго ночи.
Человек замер у дивана, повертел головой по сторонам, осматривая ветхое и очень бедное жилище, потом наклонился к старику и толкнул его в плечо.
- Эй, старик, просыпайся, - громким шёпотом приказал он.
Дед нехотя открыл глаза, затем, осознав, что к нему нагрянули нежданные гости, спросил:
- Ты кто?
- А тебе какая разница – кто я? – хмуро ответил гость, и крепко сжал свои кулаки так, что послышался хруст костяшек. - Лихой человек я. И давай приступим к делу. Сразу скажешь, где прячешь свои деньги и золото, или желаешь помучиться?
- Какие деньги? – Старик глупо улыбнулся. - Какое золото?
- Так, дед... Если ты хочешь время потянуть, сразу говорю, напрасное это занятие. – Человек опять завертел головой, разглядывая голые бревенчатые стены, освещённые лишь яркой луной, которая заглядывала в избу через окно. - Я за тобой давно наблюдаю, и поэтому про тебя всё знаю. Люди, которые в вашей деревне живут, всё мне про тебя подробно рассказали.
- И что они рассказали?
- А то, что ты – подпольный миллионер! И у тебя по всему дому золотые слитки по углам рассованы.
- Да? – Дед заулыбался ещё сильнее.
- И не улыбься так, дед, не зли меня! Я ведь давно готовился к этому делу. Ты ведь пасечник, так?
- Ну, - живо кивнул старик.
- И ульев у тебя на пасеке больше ста. Люди говорят, ты каждый год мёд качаешь тоннами, и весь этот товар благополучно продаёшь. А куда ты деньги деваешь, не скажешь? Мёд нынче очень дорого стоит. Дом у тебя старый, еле держится. Забор худой, и даже крючок на дверь ты купить жмотишься. Я сюда вошёл, как к себе домой. Значит, денежки ты куда-то откладываешь? В золото переводишь, и копишь? Так?
- Нет, не так. - Дед тоже посмотрел по сторонам, словно любуясь своим бедным жильём. - И нет у меня никаких денег.
- Нет? А мёд ты, за так, что ли, отдаёшь? – ощерился лихой человек, и угрожающе стал склоняться над диваном старика.
- Угадал, за так, - спокойно ответил дед. - Я его в детские дома и приюты отдаю. У нас же этих домов в стране - очень много. Вот я и старюсь горькую долю детишек, которые в них обитают, чуток подсластить. Ты, случайно, сам не из приютских?
- Это тебя не касается... - нехорошо ухмыльнулся ночной гость. - И ты меня на жалость не бери. Не думай, что люди – они все такие дураки, что должны в твои сказки про благотворительность поверить. Сейчас добрых людей нет на земле. Вывелись они все.
- Это, смотря какие люди… - задумчиво ответил пасечник.
- А те люди, которые вокруг тебя живут! Которые смотрят на тебя, как ты при деньгах так бедно живёшь, и диву даются. Короче, старик, если ты мне сейчас все свои накопления сам не выложишь на этот стол, я тебя пытать начну. Сразу говорю, я - очень нехороший человек. Для меня – что человеку кровь пустить, что кролику – всё одно и то же. Ты меня понял?
- А как же, – уже серьёзным тоном сказал старик. - Понял. И чем ты пытать меня собираешься?
- А вот, хотя бы, твоим утюгом. - Гость мотнул головой в сторону стола, на котором стоял старый тяжёлый утюг. - Сейчас воткну его в розетку, и начну. Ты специально его на столе держишь, для таких как я?
- Нет. – Старик опасливо посмотрел на утюг, и как-то странно вздохнул. - И сразу говорю - это не мой утюг. Тебе его брать в руки нельзя.
- Нельзя? – усмехнулся лихой человек.
- Ага. Если пытать меня хочешь, там, где-то на стене, паяльник висит. - Пасечник показал рукой, где, действительно, на гвозде висел огромный паяльник. – Вот его можешь брать смело.
- Погоди, дед, я не понял… - Нехороший гость замер и ошарашенно уставился на пасечника. - Ты, что, мазохист, что ли? Или ты так жить устал, что решил, наконец-то, умереть?
- Зачем? Я жизнь люблю, - замотал головой дед. - А ты, мил человек, сам-то жизнь любишь?
- Когда деньги есть – люблю. А когда в карманах пусто – то пропади оно всё пропадом. А к чему это ты мне такие вопросы задаёшь? – вдруг напрягся гость.
- Просто предупредить тебя хочу, чтобы ты убавил немного свою громкость. А то разбудишь моего квартиранта, и твоя жизнь вперёд моей закончится.
- Чего? – На лице лихого человека появилась ужасная гримаса. - Ты про какого квартиранта мне тут завираешь? Я за тобой давно наблюдаю, и знаю, что ты живёшь совершенно один. Никто к тебе не заходит, и никто из твоей избы, кроме тебя, никогда не выходит. Ведь так?
- Ну, как сказать... – Пасечник неуверенно пожал плечами. - Вроде, как бы так, а вроде и нет…
- Как это понимать?
- А как хочешь, так и понимай. Я же говорю, утюг-то на столе – не мой.
- А чей? – Гость опять начал озираться по сторонам, но уже опасливо.
- Говорю же – его.
- Кого – его?
- В общем, привидение у меня в доме есть, - вздохнув, ответил старик. Затем, заметив на лице у гостя ухмылку, добавил: - Мне и самому смешно про это говорить, но так получилось. Я его - для себя - прозвал Карлсоном, и оно, вроде, на меня за это не обижается.
- Ты, что, решил мне сказки рассказывать? – опять захрустел кулаками гость, намекая на то, что терпение его кончается.
- Клянусь, это - правда! – вдруг перешёл на громкий шёпот старик. - А прозвал я его так, потому что оно живёт у меня на крыше. Точнее - под крышей, на чердаке. Привязалось оно ко мне, и всё тут. Наверное, потому что сладкое любит, а у меня всегда этого добра навалом.
- И где это привидение, ты говоришь, обитает? – опять хмыкнул гость.
- Я же сказал, на чердаке. Сейчас оно спит, и лучше тебе его не будить. Потому как оно… - Старик вздохнул. – Лучше не говорить, на что оно способное. Оно ведь понимает – пока я жив и здоров, у него всегда будет мёд. А если что со мной случится…
- Старик, я не понял... - Лицо у лихого человека стало превращаться в страшную гримасу. - Ты решил меня на испуг, что ли, взять? Думаешь, я испугаюсь этих твоих сказок?
- А чего мне думать? Раз ты такой смелый, сам и думай. Ты, говоришь, за мной давно наблюдаешь?
- С лета.
- Значит, летом ко мне и на пасеку заглядывал?
- А как же. Конечно.
- Обратил внимание, на чём мои ульи стоят?
- В смысле?
- Заметил, что они почти все - на холмиках земляных возвышаются?
- Ну, допустим, заметил, - кивнул головой гость. - И что в этом особенного?
- Как думаешь, что это за холмики?
- А кто их знает? - Лихой человек повёл неуверенно плечами. - Холмики, они и есть холмики. Наверное, это ты сделал так, чтобы ульи твои водой снизу не подтапливало, когда дожди сильные идут.
- Нет, мил человек, это не для этого. Это - потому что.
- Чего? – опять не понял гость. - Что значит - потому что?
- Потому что это всё – могилки.
- Могилки? – Лицо у лихого человека вдруг вытянулось. - Чьи это могилки?
- А таких как ты. Которые наслушались сказок про золотые слитки, которые хранятся в моей избе. Они, тоже, вот так же как ты, среди ночи ко мне заходили. Как к себе домой...
- И что?
- Шумели они очень. И за утюг этот хватались. А это приведение... Оно очень не любит, когда шумят, и его вещи трогают. Просыпается, и сразу - с чердака вниз, сюда, ныряет. Потом хватает утюг, и - тюк… До сих пор не понимаю, как может бестелесное существо предметы поднимать? Да и мёдом тоже как может питаться? Загадка природы, однако...
- Ты чего, дед, сам всё это видел? - В глазах гостя появился неуверенный страх.
- Что - видел?
- Как это приведение утюг в воздух поднимает?
- Нет. Когда оно вниз летит, такой страшный свист начинается… Глаза мои от испуга сами закрываются, автоматически. А когда я глаза открываю, в избушке моей уже ни лихого человека, ни квартиранта. И утюг стоит уже в другой точке стола. А с утра на пасеке новый холмик появляется, и всё. Готовая подставка для улья. А мне чего? Мне такие подставки даже нравятся. Когда с ульем вожусь, нагибаться сильно не приходится.
- Ты что, старый, хочешь, чтобы я во всё это поверил? – спросил уже не очень уверенным голосом ночной гость.
- Можешь и не верить. Ты сейчас тихонько выйди в сени, там лестницу приставную увидишь. По ней на несколько ступенек поднимись, и разу услышишь, как оно храпит.
– Храпит? Кто храпит?
- Говорю же, иди и послушай. Сам всё поймёшь.
- Ну, смотри, дед... - Лихой человек боязливо оглянулся на дверь. - Если что – я ведь обратно вернусь… И тогда у нас с тобой разговор будет очень короткий…
- Угу, - кивнул старик, и опять улыбнулся. - Если вернёшься...
Лихой человек крадучись вышел из избы.
А дед, спокойно вздохнул, и опять закрыл глаза. Он ведь точно знал, что этот лихой человек обратно уже не вернётся. Потому что по ночам на его чердаке всегда кто-то храпит. Может, это, и правда, привидение, а может - обычный домовой. Пасечник к этому храпу давно привык. Ну, храпит кто-то, и пусть храпит. Главное - дом под присмотром. А что ещё нужно? Ах, да... Нужно ещё, чтобы мёд летом пчёлы приносили, а детишки его ели, и радовались...