Мы сидели перед кабинетом психолога. Сын рассматривал яркие картинки на стене, а муж нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла: было видно, что ему неприятен этот визит.
Костя много раз повторял, что я преувеличиваю проблему. Но факты говорили сами за себя: воспитательницы из садика постоянно жаловались на то, что наш Петя агрессивен, дети боятся его, сын демонстративно показывает, что не хочет общаться с ними.
Я не могла и не хотела ждать, когда ситуация выйдет из-под контроля. После непростых переговоров муж согласился пойти с нами к психологу. Но предупредил, что не будет говорить о нашем браке...
– У сына проблемы, – начала объяснять я доктору причину визита. – Он не общается в садике с другими ребятишками, а если кто-то пытается с ним поиграть, Петя ведет себя грубо и агрессивно...
Не успела психолог ответить, как муж встрял со своими комментариями:
– Нашему Петру четыре года! Я читал, что детям в этом возрасте свойственна резкая перемена настроения. Кстати я считаю, что сын не должен ходить в сад. Но так решила жена.
Костя тут же метнул на меня взгляд-молнию. Я привыкла к подобному, только перед доктором было неловко.
Домой мы возвращались молча. Муж весь вечер держался со мной холодно, я с трудом сдерживала слезы. Думала о том, как случилось, что наш вначале удачный брак превратился в ад.
Проблемы начались год назад, после того как сынишка попал в больницу с двусторонним воспалением легких.
«Господи, ну почему это случилось именно с Петькой?» – сокрушалась я, терзаемая чувством вины.
Врач успокаивал: «Не казните себя. Заболеть может каждый». Но муж вел себя так, будто это я спровоцировала болезнь сына.
Однажды, вернувшись из больницы, я обратила внимание, что в квартире царит идеальный порядок. У нас и раньше никогда не было грязно, но тут буквально все блестело.
– Зачем столько? – спросила, найдя в шкафчике кучу моющих средств.
– Чтобы бороться с бактериями и микробами, вызывающими болезни! – ответил супруг таким тоном, что с моего лица моментально сползла улыбка.
– Ты хочешь сказать, что я – неряха?
– Хочу сказать, что наш сын заболел не просто так. И теперь я буду устранять причины.
Я промолчала. А утром, зайдя в ванную за лаком для волос, увидела, что муж тщательно трет руки мочалкой, намыливая их снова и снова.
– Прямо как хирург перед операцией, – пошутила, но он не улыбнулся.
– Ты что, телевизор не смотришь? – пробурчал он сердито. – Большинство болезней – от грязи! – И добавил, сорвавшись на истерический фальцет: – Этот вирус когда-нибудь всех убьет!
Дальше – хуже. Страсть мужа к стерильности перерастала в манию.
Теперь, вернувшись с работы, он первым делом на полтора-два часа уединялся в ванной. Затем бросал в стиральную машину одежду, в которой ходил один-единственный день (не только нижнее белье и рубашку, но и брюки, и свитера, и даже куртку) и включал самый мощный температурный режим. Вещи от этого быстро приходили в негодность, семейный бюджет трещал по швам, но Костя продолжал кипятить свою и Петькину (свою я предусмотрительно прятала) одежду.
Вскоре наша двухкомнатная квартира стала похожа на стерильную камеру. Привыкнуть к такому безумию было нелегко. Я чувствовала бессилие перед навязчивой идеей мужа. Если кто-то из пришедших в наш дом чихал, Костя тут же надевал маску и бежал мыть руки.
Впрочем, скоро гости перестали приходить – супруг всех отвадил. А если кто-то заходил по делу (например, сантехник починить кран), то муж просил того надеть маску. Когда после карантина я захотела отвести Петю в детсад, Костя стал на дыбы: «Не позволю гробить ребенка!»
Меня беспокоила нехватка общения сына с ровесниками, но поделать ничего не могла: Костя считал, что детский сад – рассадник заразы. Но хуже всего, что своими фобиями он заражал и Петю.
– Помни, сынок, нужно тщательно мыться и каждый день менять вещи, иначе можно заболеть и умереть, – говорил муж постоянно.
– Не пугай сына! – возмущалась я.
– А ты не вмешивайся! – кричал он.
Вся эта ненормальная ситуация совершенно испортила наши отношения. Мы перестали разговаривать, даже заниматься любовью.
Однажды я с Петей пошла в новый торговый центр. Купили сыну красивые кроссовки, и самосвал, прокатились в красивом лифте...
– Совсем с ума сошла?! – стал орать Костя, когда сияющий от радости Петруша рассказывал, как мы провели день. – Самосвал немедленно обработать дезсредством! И никогда, слышишь, никогда не смей таскать ребенка по магазинам и инфицированным лифтам! – И окончательно разозлившись, он вдруг грубо толкнул меня.
– Я не сделала ничего плохого! А тебе надо лечиться! Ты болен! Наш сын, которого ты так любишь, не умеет нормально играть с детьми. Кем он вырастет?! Либо мы отдаем Петьку в детский сад, либо я подаю на развод!
После моего ультиматума муж пошел на уступки. Согласился отдать Петю в садик, но только на полдня и без питания. Если честно, я и этому была рада. Мечтала выйти на работу и хоть на несколько часов вырваться из этого ада.
На первых порах казалось, что Петя отлично воспринял перемены. Он не плакал, как многие дети, оставаясь в детском саду. Приходил домой в хорошем настроении. Но уже через месяц начались проблемы.
– Мальчик абсолютно не умеет общаться с ровесниками, – сказала воспитательница.
– Петенька, тебя обижают? – спросил я вечером сына. – Нет, просто они все грязные. И папа сказал, чтобы я ни к кому не прикасался, – признался Петя. Тогда я поняла, что у него проблемы. Но разговор с мужем ничего не дал. Он лишь довольно улыбнулся. А вот мне было не до смеха: заведующая детсадом и настоятельно посоветовала посетить детского психолога: «Он наверняка поможет понять истоки вашей проблемы и подскажет пути ее устранения». Да я и сама знала, в чем причина. Точнее – в ком.
Не представляю, как с этим жить дальше. Муж неплохой человек, чуткий отец. Очень любит Петьку. Но он болен! Это ему нужен врач, причем не психолог, а психиатр. Но он ни за что не признает это.
