Часть I.
Часть II.
Mark Edmundson преподает литературу в Университете Вирджинии и является одним из тех, кто до сих пор живет по гуманистическим принципам. В своей книге “Why Read?” («Зачем читать?») он описывает потенциальный заряд, заложенный в великом произведении искусства: «Я считаю, что литература — это лучший стимул к новым начинаниям, наш лучший шанс на то, что мы могли бы назвать светским возрождением. Как бы общество в целом ни презирало творческое письмо, как бы сильно не унижали его те, кто, якобы, занимается сохранением и распространением литературного искусства, факт остается фактом: в литературе заключены большие надежды на обновление человечества». Разве вы не хотели бы прослушать курс у этого парня?
Как это работает? Как культура делает свое дело? Самый короткий ответ: культура учит нас видеть. «Самое великое, что когда-либо делала человеческая душа в этом мире, — это видеть что-то и рассказывать об этом простым языком, — писал викторианский искусствовед John Ruskin. - Сотни людей могут говорить, в то время как только один умеет думать, и тысячи могут думать, в то время как лишь один может видеть».
Раскин интуитивно понял то, что после этого подтвердила нейробиология: восприятие — это не простое прямолинейное действие. Вы не просто открываете глаза и уши, чтобы записать потоки поступающей информации, как те старые камеры, в которых поток света записывался на пленку. Напротив, восприятие — это творческий акт. Вы берете то, что пережили на протяжении всей своей жизни, модели, которые накопили в своей голове, и применяете их, чтобы интерпретировать все неоднозначные данные, которые улавливают ваши чувства, чтобы понять то, что действительно важно в той ситуации, в которую вы вовлечены, которую вы находите либо восхитительной либо презренной.
Другими словами, художественное творчество – это элементарный человеческий акт. Художник, создавая картины, стихи или рассказы, на самом деле создает сложное, целостное представление о мире. Это то, что все мы делаем каждую минуту, оглядываясь вокруг. Мы все в своем роде художники. Вселенная — тихое, бесцветное место. Там просто волны и частицы. Но, используя наше воображение, мы создаем цвета и звуки, вкусы и истории, драму, смех, радость и печаль.
Произведения культуры учат нас лучше воспринимать всё то, что есть вокруг. Мы, художники, учимся у других художников. Картины, стихи, романы и музыка помогают умножать и совершенствовать модели, которые мы используем для восприятия и конструирования реальности. Обращаясь к великим воспринимающим людям, таким как Луи Армстронг, Хорхе Луис Борхес, Джейн Остин, мы можем более тонко понимать, что происходит вокруг нас, и лучше выражать то, что мы видим и чувствуем.
Когда вы идете в Центр искусств королевы Софии в Мадриде, вы не просто видите «Гернику» Пикассо; с этого момента вы смотрите на войну через линзу этой картины. Вы видите или, скорее, чувствуете плачущую мать, кричащую лошадь, хаотическую мешанину смерти и агонии, и романтизировать войну становится все труднее. Мы не просто видим картины; мы видим согласно им.
Этот процесс совершенствования и расширения наших внутренних умственных моделей не является сухим, чисто интеллектуальным процессом. Если нам повезет, и, возможно, только в редкие моменты, это может быть мучительным и опьяняющим, слиянием головы и сердца. Как пишет мой друг Arthur Brooks: «Вспомните случай, когда вы услышали музыкальное произведение и вам захотелось заплакать. Или вспомните трепет своего сердца, когда вы смотрели на изящную, невероятно реалистичную скульптуру. Или, может быть, ваше головокружение, когда вы вышли из узкого переулка незнакомого города и оказались на красивой городской площади; для меня это была площадь Сан-Марко в Венеции с ее прекрасно сохранившейся архитектурой эпохи Возрождения. Скорее всего, вы не ощущали, что объект красоты - наркотик, который убивает вас. Вместо этого, вероятно, то, что вы почувствовали, спровоцировало внутреннее пробуждение, очень похожее на шок от наполнения легких чистым кислородом после того, как вы надышались задымленным воздухом».
Такое образование заманивает нас красотой и глубоко пронзающими мифами, которые кажутся первобытными и странными. Однажды в колледже я читал в библиотеке «Рождение трагедии» Ницше. Я не знаю, что произошло, но книга с ее лихорадочной прозой и дикой гениальностью втянула меня в транс. В конце концов я поднял глаза, и это было четыре часа спустя. Я путешествовал во времени, в каком-то первобытном мире костров, танцев и дионисийского безумия, и это оставило след, который, я думаю, вы бы назвали более глубоким осознанием метафизического, трансцендентного. Жизнь может быть гораздо более дикой, чем кажется, если ты вырос на пригородной улице.
Философ Роджер Скратон утверждал, что такого рода образование дает нам возможность испытывать эмоции, которые, возможно, никогда не случаются с нами напрямую. Он писал: «Читатель «Прелюдии» Вордсворта узнаёт, как оживить мир природы своими собственными чистыми надеждами; смотрящий на картину Рембрандта «Ночной дозор» узнаёт о корпоративной гордости и доброй печали гражданской жизни; слушателю симфонии Моцарта «Юпитер» предстают открытые шлюзы человеческой радости и творчества; читатель Пруста проходит через волшебный мир детства и получает удивительное пророчество о наших будущих горестях, которые таят в себе эти дни радости».
Ваш способ восприятия мира становится вашим способом существования в мире. Если ваши глаза хотя бы частично научены видеть, так, как видел Лев Толстой, если ваше сердце может чувствовать так же глубоко, как поется в песне К.Д. Ланга, если вы понимаете людей во всей их сложности также, как Шекспир, тогда вы сможете усовершенствовать ваш образ жизни.
Внимание – это нравственный поступок. Как писала Айрис Мердок, ключ к тому, чтобы стать лучше, — это уметь уделять другим «справедливое и любящее внимание». Это значит отказаться от корыстного взгляда на мир и видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. Мердок утверждала, что мы можем расти, разглядывая. Культура учит нас тому, как уделять внимание.
Лучшие произведения искусств моральные, но без морализаторства. «Преступление и наказание» Достоевского — это исследование познания добра и зла, рассказанное через взгляд страдающего, со всей вытекающей отсюда жалостью и печалью.
Лучшие произведения искусства вызывают смирение. В нашей обычной жизни в торговых центрах потребитель – король. Главный вопрос: нравится мне это или нет? Но к великому искусству мы подходим со смирением и благоговением. Чему меня это должно научить? Чего на самом деле искал этот другой человек?
Один из моих героев — Сэмюэл Джонсон - эссеист, драматург, поэт, составитель словарей, один из величайших критиков всех времен. В молодости он был каким-то неуклюжим: ленивым, завистливым, ненадежным. На протяжении десятилетий он читал, писал и чувствовал свой путь к величию. Он читал с поразительной чувствительностью. Однажды в 9 лет, читая «Гамлета», он наткнулся на сцену с привидениями. Он был так напуган, что побежал к входной двери, чтобы посмотреть на людей на улице, просто чтобы напомнить себе, что он все еще находится в стране живых.
Он - автор биографий своих моральных идеалов. Он писал эссе, стихи и пьесы о великих произведениях Западной традиции, и особенно о своих собственных грехах, как будто пытаясь выбить их из себя посредством самоанализа. (Джонсон имел особую слабость к зависти, поэтому в десятках его очерков в периодических изданиях упоминается грех зависти). Его осознание человеческой порочности привело к смирению, самоограничению и искуплению. И это сработало. К концу своей жизни он был чрезвычайно щедрым человеком, способным смотреть на мир с абсолютной честностью и сочувствием. Джонсон общался с художниками и государственными деятелями, но он приглашал в свой дом изгоев общества, чтобы кормить их и предлагать им приют — бывшего раба, врача, лечившего бедных, слепого поэта. Однажды ночью он нашел на улице лежащую женщину, скорее всего проститутку, больную и изможденную. Он взвалил ее себе на спину и принес домой, чтобы она присоединилась к остальным. Джонсон был в некоторой степени замученным христианином. Эти радикальные моменты доброжелательности являются важными евангельскими действиями.
Когда он умер, его последователь заметил, что Джонсон оставил в национальной жизни после себя пропасть, которую ничто не сможет заполнить. Он - воплощение старого гуманистического идеала. Он стал человеком со вкусом, человеком суждения, человеком культуры. Он умер замечательным человеком."
Телеграм-канал "Интриги книги"