Пушкин в Гурзуфе?
Гурзуф - это единственный город в Крыму, где с Александром Сергеевичем Пушкиным всё ясно и понятно. Известно, где жил, чем занимался, где сидел, даже с кем гулял, подразумевается даже, кого любил или точнее был влюблён! По всем остальным пунктам вопросов больше, чем ответов. И именно о Гурзуфе воспоминания поэта самые яркие и самые отрадные...
О посещении Александром Сергеевичем Пушкиным Керчи писал здесь:
Александр Сергеевич Пушкин приехал в Гурзуф в августе 1820 года, после посещения Керчи и Феодосии. Приехал он вместе с генералом Раевским Николаем Николаевичем, его детьми: сыном Николаем 19 лет, дочерями Марией 15 лет и Софьей 12 лет (естественно была многочисленная прислуга: гувернантки, няни, компаньонки, военный врач Рудыковский и т.д.), которые отправились на Южный берег Крыма после отдыха на Кавказских Минеральных водах. В Гурзуфе в доме Армана де Решилье, в котором часто останавливались путешественники того времени, их ждали супруга Николая Николаевича Раевского Софья Алексеевна и дочери Екатерина 22 лет и Елена 16 лет. Кстати, Петр Губер, который публиковал донжуанский список Пушкина писал: «Вернее всего, он был влюблен во всех трех (Екатерину, Елену, Марию) зараз и понемногу; любил не какую-либо одну представительницу семьи Раевских, но всю женскую половину этой семьи…».
Но сейчас не об этом!
В письме к брату Льву Сергеевичу Пушкину поэт написал: "Из Керчи приехали мы в Кефу... Отсюда отправились мы морем, мимо полуденных гор Тавриды, в Юрзуф, где находилось семейство Раевскаго. Ночью на корабле написал я элегию"...
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…
И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман…
Шуми, шуми послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей,
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей,
Страны, где пламенем страстей
Впервые чувства разгорались,
Где музы нежные мне тайно улыбались,
Где рано в бурях отцвела
Моя потерянная младость,
Где легкокрылая мне изменила радость
И сердце хладное страданью предала.
Искатель новых впечатлений,
Я вас бежал, отечески края;
Я вас бежал, питомцы наслаждений,
Минутной младости минутные друзья;
И вы, наперсницы порочных заблуждений,
Которым без любви я жертвовал собой,
Покоем, славою, свободой и душой,
И вы забыты мной, изменницы младые,
Подруги тайные моей весны златыя,
И вы забыты мной… Но прежних сердца ран,
Глубоких ран любви, ничто не излечило…
Шуми, шуми послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан…
"...которую тебе присылаю, отошли ее к Гречу без подписи. Корабль плыл перед горами, покрытыми тополями, виноградниками, лаврами и кипарисами; везде мелькали татарския селения; он остановился в виду Юрзуфа; там прожил я три недели"...
Немного подробнее об этом путешествии Александр Сергеевич пишет барону Дельвигу: "Из Феодосии до самого Юрзуфа ехал я морем. Всю ночь не спал. Луны не было, звезды блистали; передо мною, в тумане, тянулись полуденные горы... «Вот Чатырдаг»,— сказал мне капитан. Я не различил его да и не любопытствовал. Перед светом я заснул. Между тем корабль остановился в виду Юрзуфа. Проснувшись, увидел я картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам; тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ими; справа огромный Аю-даг... и кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск и воздух полуденный..."
В Гурзуфе Александр Сергеевич отдыхал, отдыхал от всего на свете, "В Юрзуфе жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом; я тотчас привык к полуденной природе и наслаждался ею со всем равнодушием и беспечностию неаполитанского lazzarone (то есть "нищего"). Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря — и заслушивался целые часы. В двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я навещал его и к нему привязался чувством, похожим на дружество. Вот всё, что пребывание мое в Юрзуфе оставило у меня в памяти."
Здесь Александр Сергеевич немного слукавил. С Гурзуфом будут связаны многие его стихотворения, о некоторых будут отдельные рассказы. Сегодня только о его пребывании в Гурзуфе.
Закончить хочется стихами, которые написал Николай Алексеевич Некрасов и вложил рассказ об Александре Сергеевиче Пушкине в уста Марии Николаевны Раевской, которая вышла замуж за участника Восстания Декабристов князя Волконского:
И Пушкин тут был… Я узнала его…
Он другом был нашего детства,
В Юрзуфе он жил у отца моего,
В ту пору проказ и кокетства
Смеялись, болтали мы, бегали с ним,
Бросали друг в друга цветами.
Всё наше семейство поехало в Крым,
И Пушкин отправился с нами.
Мы ехали весело. Вот наконец
И горы, и Черное море!
Велел постоять экипажам отец,
Гуляли мы тут на просторе.
Тогда уже был мне шестнадцатый год.
Гибка, высока не по летам,
Покинув семью, я стрелою вперед
Умчалась с курчавым поэтом;
Без шляпки, с распущенной длинной косой;
Полуденным солнцем палима,
Я к морю летела, — и был предо мной
Вид южного берега Крыма!
Я радостным взором глядела кругом,
Я прыгала, с морем играла;
Когда удалялся прилив, я бегом
До самой воды добегала,
Когда же прилив возвращался опять
И волны грядой подступали,
От них я спешила назад убежать,
А волны меня настигали!..
И Пушкин смотрел… и смеялся, что я
Ботинки мои промочила.
«Молчите! идет гувернантка моя!» —
Сказала я строго. (Я скрыла,
Что ноги промокли)… Потом я прочла
В «Онегине» чудные строки.
Я вспыхнула вся — я довольна была…
Теперь я стара, так далеки
Те красные дни! Я не буду скрывать,
Что Пушкин в то время казался
Влюбленным в меня… но, по правде сказать,
В кого он тогда не влюблялся!
Но, думаю, он не любил никого
Тогда, кроме музы: едва ли
Не больше любви занимали его
Волнения ее и печали…
Юрзуф живописен: в роскошных садах
Долины его потонули,
У ног его море, вдали Аюдаг…
Татарские хижины льнули
К подножию скал; виноград выбегал
На кручу лозой отягченной,
И тополь местами недвижно стоял
Зеленой и стройной колонной.
Мы заняли дом под нависшей скалой,
Поэт наверху приютился,
Он нам говорил, что доволен судьбой,
Что в море и горы влюбился.
Прогулки его продолжались по дням
И были всегда одиноки,
Он у моря часто бродил по ночам.
По-английски брал он уроки
У Лены, сестры моей: Байрон тогда
Его занимал чрезвычайно.
Случалось сестре перевесть иногда
Из Байрона что-нибудь — тайно;
Она мне читала попытки свои,
А после рвала и бросала,
Но Пушкину кто-то сказал из семьи,
Что Лена стихи сочиняла:
Поэт подобрал лоскутки под окном
И вывел всё дело на сцену.
Хваля переводы, он долго потом
Конфузил несчастную Лену…
Окончив занятья, спускался он вниз
И с нами делился досугом;
У самой террасы стоял кипарис,
Поэт называл его другом,
Под ним заставал его часто рассвет,
Он с ним, уезжая, прощался…
И мне говорили, что Пушкина след
В туземной легенде остался:
«К поэту летал соловей по ночам,
Как в небо луна выплывала,
И вместе с поэтом он пел — и, певцам
Внимая, природа смолкала!
Потом соловей — повествует народ —
Летал сюда каждое лето:
И свищет, и плачет, и словно зовет
К забытому другу поэта!
Но умер поэт — прилетать перестал
Пернатый певец… Полный горя,
С тех пор кипарис сиротою стоял,
Внимая лишь ропоту моря.»
Кажется три недели, а как это было много! Это было о любви к Гурзуф, о других аспектах этого путешествия будут другие рассказы.
Надеюсь, что Вам понравилось!
Благодарю за то, что прочитали до конца и, надеюсь, что было интересно, комментарии всегда уместны!
Автору будет приятно, если Вы поставите 👍 и подпишетесь!
#путешествоватьпокрыму #покрыму #гурзуф #пушкин
