И что теперь с этим делать? Лиза, Лизавета Павловна, как её звали на работе,со злостью пнула кровать. Задастенькие амуры злорадно скалились, сидя на массивных кроватных ножках, издевательски улыбались, глядя с монументального изголовья, словно хотели сказать:" Ну и д#ра ты, Лизка, хоть давно уже и Павловна!" И вправду, д#ра, раз купила это...
Кровать - комната, кровать - государство. В ней можно было не только спать, но и жить. Но в этой кровати, ей, Лизавете, жизни- то как раз и не было.
С мужем, Димкой, Дмитрием Владимировичем, спали на разных концах этого памятника кроватостроению, словно чужие, случайные люди. И что теперь, родному мужу смс писать или письма бумажные :" Дмитрию Владимировичу, на другой конец кровати, до востребования"?!
И зачем купила этот аэродром?
Просто, наконец, стали не только работать, но и зарабатывать. Дима разработал несколько интересных проектов для туристического бизнеса. Хотел продать, но потенциальные покупатели неожиданно предложили сотрудничество в качестве организатора и координатора: дескать, вы нам знания, идеи и связи, мы вам возможности и деньги. Дело неожиданно пошло, и семья смогла не только закрыть дыры в бюджете, но и осилить очень неплохой ремонт, поменять мебель. Так достала старенькая скрипучая кровать, которая при каждом вздохе издавала столь визгливые звуки, что соседка снизу, Анна Ивановна, при встрече смотрела на супругов с возмущенный укоризной, сосед сверху - с многозначительной улыбкой, а его жена - с завистью.
И, увидев это четырех спальное чудо, Лиза решила: беру. Это была не просто кровать, это был символ. Диминого успеха, новых материальных возможностей, другой жизни, наконец.
Лиза вообще любила кровати. Для нее это был отдельный, маленький мир, целая вселенная, где строила планы, черпала силы, обнимала мужа, утешала детей, когда прибегали по ночам, напуганные подкроватными шорохами и страшными снами.
Вспоминала кровать у любимой бабули в деревне,панцирную, с мягкой периной и металлическими шишечками. Вязаное покрывало и горку подушек, которые рачительная бабушка накрывала неизменной кружевной накидушкой.
Их с Димкой узенькую софу в коммунальной квартире, раритет, оставшийся от предыдущих хозяев. Спали в обнимку, чтобы не упасть. И потому, что по- другому было просто не нужно, невозможно, никак...
Первое съёмное жильё и диванчик в таких нахально- жизнерадостных розочках, что Лиза, только войдя в единственную комнату, расхохоталась и тут же ойкнула: Стёпка изнутри ощутимо пнул маму в живот.
Помнила пахнущую сосной ручной работы кроватку доя сына, которую подарил брат Вадим. Кровать сделал сам, крепкую, основательную, прочную и широкую. Потом пригодилась, как манеж для бойкого неугомонного малыша, который сделал их настоящей семьёй. Эту кроватку потом долго не решалась отдать: её сделали родные руки, каждая дощечка впитала в себя столько воспоминаний и пахла особым упоительным ароматом детства.
Помнила кровать, на которой умерла свекровь: светлое дерево, удобный матрац и страшные следы зубов на декоративных плашечках изголовья. Следы дней, полных боли и отчаяния. И их с Димкой бессилия.
И вот сейчас, глядя на этот аэродром в амурах с первой стадией ожирения, отчётливо поняла: это не кровать, это площадка для развода.
В семье появились деньги, но пропало что- то очень важное: тепло, близость, желание просто при касаться друг друга
Лиза решительно вздернула подбородок ...
На ужин Димку ждали пельмени и новая кровать со столь грубо перепиленными ножками, что казалось, будто их перегрызли
- Это что? - Димины брови поползли на лоб и остановились в районе начинающейся лысины
- Ой, не знаю, брак наверное!
- Какой брак?
- Ну, может, не брак, может жук?
- Жууук?! От удивления муж выронил изо рта пельмень и поймал лишь в области основательного животика.
- Ну, да, короед. Короче, спать будем на гостевой раскладушке.
Устраивались долго, находя удобное положение для пары остеохондрозов, одного радикулита , пузика и внушительной попы.
И, наконец , нашли единственно возможное положение: обнялись, тесно прижавшись друг к другу.
Лиза проснулась рано. По лицу носились, играя в чехарду, солнечные зайчики. Животик мужа уютно лег на её, Лизину, больную спинку, лёгкий храп шевелил волосы на затылке.
А от одного давно забытого чувства в груди разливалось непривычное тепло. Это было счастье.
Всем добра!