Григорий Иоффе
Над скамейкой, от которой уходит в лес главный променад для курортников (по-санаторному — отдыхающих), резьбой по дереву написано: «Возеро Панское». Хочешь — вырубай топором. Но возеро — это озеро. А вулица — улица. И так далее. Короче, говорим по-белорусски.
Асфальтовая дорожка и в самом деле выводит к озеру. Оно длинное, метров сто, с поворотом. А на повороте островок, на него ведут с разных берегов два изящных мостика. Отдыхающие приносят из столовой булку и крошат ее в озеро, стоя то на одном мостике, то на другом. Вокруг белых крошек кипит вода: рыбья мелочь обожает санаторскую кухню. На мостиках можно простоять весь день, если бы не процедуры, да очередной прием пищи.
Не знаю, водились ли в этих лесах паны, но уж в озере этом паны, в отличие от местных пацанов, точно не купались. Потому что при панах было тут болото. А при советской власти на месте санатория находилась воинская часть, которая обеспечивала связь войскам стран Варшавского договора. Был такой военный блок. В пику НАТО, чтоб не выпендривались. Когда же из всех стран социализма в Европе осталась одна — Белоруссия, развалился и договор. Оказалось — связываться Белоруссии больше не с кем, и военную часть расформировали. Все, что осталось от штаба и прочего, пошло под санаторий. А в домах, где жили офицерско-прапорщицкие семьи, теперь обитают его работники.
Однако, при чем тут озеро? — резонно спросит всякий, дотянувший до этой страницы. При том. Что военные перед уходом оставили по себе память: взяли, да и выкопали в лесу озеро, а имя ему дали — Панское. С таким смыслом, чтоб мы, отдыхающие, которые сюда будут приезжать, гуляли бы здесь, как паны. Таким образом простой белорус (кстати, половина санатория — пожилые люди и инвалиды, которые приехали сюда по бесплатным социальным путевкам, правда, в номера с минимальными удобствами) может на время «пребывания» повысить свой статус, побыть человеком дворянских кровей. Для белорусов это внове, тут не завелась еще мода, как в нашу перестройку, на дворянскую кровь. Тут ее по-прежнему из товарищей тянут…
Вода в озере мутно-зеленая, и в ней, как уже было отмечено выше, кипит жизнь. Кроме мириады мальков, атакующих любой плавающий предмет, есть рыба и покрупнее. Рыбьи спинки проявляются, как на фотографии (в ванночке с проявителем — это был натуральный фокус, какое-то таинство и шаманство), едва выглянет солнце. Сравнение удачное, не правда ли? — ведь и тут, и там таинство творит луч света. Однако! — в воде что-то плывет, большое и длинное. Косяк рыб, штук сто! Стремительно, клином, как крестоносцы по льду. И вдруг — замешательство. С ходу врезается в другую стаю, стоящую на месте, в состоянии нирваны и созерцания. Все смешивается в рыбьем доме. Но вот уже из общей кучи малы выделяется и выстраивается новый (старый?) косяк, и летит, цепляя за собой все новых и новых особей, в обратную сторону.
Как-то утром замечаем у берегов тучи черных точек. Их невозможно не заметить. Они движутся, они живые, снуют в своем, кажущемся нам хаотическим и бессмысленным, движении, их тьма. Это новорожденные головастики. Вместе с ними озеро обретает свой весенний, майский голос. То с одного берега, то с другого несется трескотня вожделенно квакающих лягушек (самцов или самок?). Видимо, брачные игры еще не закончились. Они плещутся, наскакивая друг на друга, в прибрежной траве. Светло-зеленые, в крапинку, как огурец с грядки, с дышащими, надувающимися глазами, выглядят они довольно симпатично. С этим согласна даже Люба, которая, едва услышав лягушек, заявила, что терпеть их не может.
Челядь озерная живет своей мокрой рабоче-крестьянской жизнью, но это не значит, что нет за ней присмотра. У озера есть хозяин, если хотите — пан (чуть не сказал «панк» — какой только гадостью не засорена теперь речь русская!), а если хотите по-местному, то батька. Батька живет на берегу, иногда ходит по делам в поселок, мы его там как-то застукали, к отдыхающим он милостив: задрав хвост, выходит навстречу, принимает подарки. Похож батька на большого, холеного черного кота. На носу белое пятнышко, на груди белый воротничок, лапки в белых носочках, и лишь глазки у кота зеленые. Мзду берет едой с санаторского стола, которую отрывают от себя сердобольные тетки. Сырыми карасями, которых предлагают местные рыболовы, брезгует. Не панская это еда. К тому же, рыболовы — народ не системный и безалаберный, а у батьки — распорядок: завтрак, обед, полдник, ужин. И кефир на ночь.
Предыдущие серии: