Как я уже говорил, когда я кончил школу, я решил учиться на инженера, и за один год,1941– 42-й между окончанием школы и призывом в армию, проучился в трех разных технических ВУЗах. Осенью 1955 года, через пару месяцев после того, как я осел в Серпухове, я записался во Всесоюзный заочный политехнический институт. Я получал задания, учил материал, и даже сдал несколько экзаменов в конце семестра. Но переехав в Москву, я стал искать работу в области переводов, которая была мне ближе. Я связался с несколькими переводчиками, работавшими с английским языком.
Инна поддержала мое желание бросить технику и заняться переводами. Вернувшись в Москву, я навестил Пегги Ветлин, мою бывшую учительницу из Горького, с которой мама иногда общалась. Кажется, именно она предложила попробовать Совинформбюро, где когда-то работал мой отец. Моя фамилия, конечно, была там известна. Мне дали пробный перевод с русского на английский, который я принес Пегги на проверку. Вскоре Совинформбюро предложило мне работу, для начала в качестве редактора, с чего началась моя карьера после заключения. Теперь я работал с полной нагрузкой в престижном учреждении. Инна окончила Менделеевский институт и осталась там работать, а вскоре поступила там же в аспирантуру. Однако у меня возникла проблема с отделом кадров: как это человек занимает такой серьезный пост и не имеет диплома о высшем образовании? Чтобы закрыть этот вопрос, я пошел в Московский институт иностранных языков (Иняз), где моя мать преподавала много лет до и после войны, и записался на вечернее отделение, закончил четырехлетнюю программу за три года, сдал все экзамены и в 1960 году получил диплом.
В Совинформбюро я встретил кое-кого из старых знакомых - Рема Грозного, а также людей, которые работали с моим отцом, - Льва Лемперта, Олега Трояновского и Сюзанну Розенберг, которая впоследствии тоже проделала “полный круг” и возвратилась в Канаду. Она написала книгу об опыте жизни в Советском Союзе .
Центральное расположение нашей комнаты на площади Пушкина быстро сделало ее местом встречи друзей. Люди заходили почти каждый день, и уж конечно каждое воскресенье. У нас бывали Галина Волчек и Женя Евстигнеев, семья популярных актеров, которые вскоре станут знаменитыми. Они вселились в комнату Вили Самохина в квартире, где жили Борис и Стелла Прозоровы. Мы быстро подружились с актерами театра “Современник”. Женя бренчал на гитаре, а Галя пела блатные песни, ставшие популярными в исполнении Владимира Высоцкого, а также песни бардов. Во время оттепели, пришедшей на смену тяготам сталинского режима, люди, в особенности молодые, были полны надежд на перемены к лучшему. Молодежь часто собиралась неподалеку от нас, на площади Маяковского около памятника нашему былому “другу семьи”. Барды пели свои песни. Поэты читали стихи. Один раз мы видели, как толпа пронесла на руках популярного поэта Евгения Евтушенко. Потом мы узнали, что там же на площади КГБ производил аресты «нежелательных элементов».
В гости к нам на площадь Пушкина приехал мой дядя Сэм из Чикаго. Отец с ним переписывался до войны (кажется, Сэм приезжал к нам в 30-е годы). Переписка прервалась с началом войны. Нашей семье было не до писем. Но вскоре после моего выхода из лагеря мы получили от Сэма открытку, адресованную на наш старый адрес в Капельском переулке. Каким- то образом кто-то из бывших соседей ее передал, и переписка с Сэмом возобновилась. В 1959 году Сэм приехал к нам в гости с женой.
В 1960 году мы приобрели первую машину, маленький двухдверный ”Запорожец", большое событие по тем временам. Работая в Совинформбюро, я однажды зашел в Издательство иностранной литературы, где мой отец проработал много лет и когда-то возглавлял секцию английского языка. Этой секцией теперь руководил Георгий Стеценко, знавший отца. С отцом работали многие переводчики и редакторы, которых я тоже знал. Были там и мои бывшие соученики по Англо-американской школе. Меня тепло встретили и предложили штатную должность переводчика, которую я принял, уйдя из Совинформбюро (которое к тому времени стало называться Агентство печати "Новости"). Мне дали на перевод первую книгу – короткий научно-популярный опус Константина Циолковского “За пределами Земли”.
Среди моих старых и новых знакомых и коллег по издательству были переводчики Пегги Ветлин, Джордж Янковский, Фаина Соласко - дочь Беллы Соласко, подруги моей матери еще по Нью-Йорку; Роберт Даглиш, который прославился тем, что перебежал из Великобритании в СССР; Ленни Стоклицкий, Виктор Шнеерсон и Давид Сквирский, которые родились в Китае, где их родители оказались после революции 1917 года и приехали в Россию на волне послевоенных возвращений; мои бывшие соученики по Англо-американской школе Роуз Фактор-Варшавская и Овидий Горчаков; а также Рая Червякова и Рая Боброва, редакторы английской секции, которые, наряду с Роуз Варшавской, редактировали мои переводы.
Где-то в середине 60-х годов Издательство иностранной литературы разделилось на издательство “Прогресс” для выпуска политической и художественной литературы и издательство “Мир” с научной специализацией. Я выбрал издательство “Мир”, так как в то время чувствовал себя уютнее с книгами по науке и научной фантастике, чем с беллетристикой.
Году в 1962 или 1963 мой дядя Миша Россовский, который тогда был замом главного редактора газеты “Труд”, предложил нам обменять нашу комнату на Пушкинской и мамину комнату на Ломоносовском на отдельную двухкомнатную квартиру, которую Моссовет выделил газете для двух ее сотрудников. В результате мы будем жить одной семьей в отдельной квартире, а не в коммуналке с соседями. Мы согласились и вскоре переехали в квартиру в Хорошево-Мневниках. Квартира была на втором этаже одного из множества жилых домов, которые быстро возводились на окраинах Москвы и стали известны как “хрущобы”. Это были пятиэтажки без лифта. И все же это было новое, более просторное, а главное, отдельное жилье. В нашей квартире было две комнаты с балконом, а между ними кухня и ванная. Мама по-прежнему жила с сестрой Верой, поэтому мы с Инной были практически хозяевами отдельной квартиры. По московским понятиям это был важный шаг вверх по социальной лестнице. К сожалению, когда мы стали записываться на установку телефона, оказалось что ждать придется несколько лет,что тоже было нормой для тогдашней Москвы. Мы установили для друзей один “приемный” вечер в неделю, четверг, когда можно было приходить без звонка, так что гости у нас бывали практически каждый четверг, не говоря о воскресеньях. Инна к тому времени училась в аспирантуре, и частыми гостями были ее соученики Евгений Лукин и Валерий Бокунов, с которыми я быстро подружился.
Одним из больших преимуществ должности штатного переводчика в издательстве “Мир” была возможность работать над переводами дома. Только во время подготовки рукописи к печати я приезжал обсуждать с редакторами их замечания и предложения, читать гранки и т.п. Другим преимуществом, если это можно так называть, были приглашения для письменных переводов в здание ЦК КПСС на Старой площади. Это было не только престижно, но и давало возможность покупать дефицитные продукты в буфете для партийной элиты внутри этого глухо охраняемого здания.
Работая в “Мире”, я также делал внештатные переводы и для “Прогресса”, включая статьи для иллюстрированного литературного журнала “Советская литература”, где печатались новые работы советских писателей и литературная критика. Постепенно я стал делать для них все больше работы, и однажды Валентина Жак, редактор английского отдела, спросила, не хочу ли я перейти в журнал в качестве переводчика и редактора. Я согласился, но продолжал время от времени делать переводы и для “Мира”, и для “Прогресса”.
На фоне всех этих положительных перемен в нашей жизни мы с Инной стали задумываться об увеличении семьи. Иннина беременность совпала с подготовкой к защите кандидатской диссертации. В это же время мы подружились с семьей соседей по дому, жившей под нами, на первом этаже. Это была семья Владимира Нахабцева, который, как мы вскоре узнали, был кинооператором в группе Эльдара Рязанова, начинающего кинорежиссера, которому суждено было вскоре прославиться. Жена Нахабцева Нонна Тен была актрисой и позже ушла преподавать в Институт кинематографии. Познакомились мы случайно: однажды в феврале 1965 года на улице Нонна на минуту отвернулась от коляски с новорожденным сыном Вовой, и коляска покатилась к краю тротуара. На счастье рядом оказалась Инна, сама на четвертом месяце беременности, которая коляску поймала и остановила. Так они с Нонной подружились, а когда у нас родилась дочь, мы сблизились еще больше. Наша дружба длится по сей день (Владимир Нахабцев, увы, скончался в 2002 году).
Через несколько месяцев, 9 августа 1965 года, родилась наша дочь Даша, и Инна разделила с Нонной будни материнства. Кстати, в момент Дашиного появления на свет я забирал у машинистки окончательный вариант Инниной кандидатской диссертации. Появление ребенка в семье, естественно, вызвало перемены в нашей жизни. В частности, к нам переехала моя теща Сарра помогать с уходом за Дашей (ее муж, Иосиф Бродский, умер в 1961 году). У Инны все силы и время уходили на подготовку к защите, а моя мама по-прежнему жила с сестрой Верой в Лосиноостровской.
Среди многих перемен в советской жизни после смерти Сталина было строительство жилищных кооперативов, что давало людям выход из тупика коммунального быта. К середине 60-х годов мы с Инной вступили в кооператив, который строился в Химках, и через год въехали в нашу новую трехкомнатную квартиру. Нам удалось также купить Инниной матери Сарре однокомнатную квартиру в нашем же доме, так что она оставалась поблизости для присмотра за Дашей.