Валентина достала большой мусорный мешок и стала туда складывать прабабушкино постельное белье, свернула и завязала матрас. В отдельный пакет запихнула подушки.
- Выбрасываешь? - рядом появилась Клавдия Сергеевна.
- Да, понесу на помойку, поставлю рядом, может кто-нибудь заберет, мало ли кошкам или собакам, а может и себе какие люди бедные возьмут.
- Жалко подушки, хорошие пуховые, это мне еще свекровь их делала. В каждую положила по мешочку с травами, чтобы спалось хорошо и никто в перьях не заводился, - вздохнула баба Клава, - Я, когда их нашла, такой разнос ей и мужу устроила. А она простая деревенская женщина, смотрит на меня и плачет, говорит и мыслей никаких плохих не было, дескать у них так принято, даже младенчикам такие мешочки кладут. Я тогда схватила этот мешочек и поволокла знакомой, которая в травах разбиралась. Та и подтвердила, что там кроме душицы, лаванды, валерьяны, да пустырника нет ничего. Ох и стыдно мне тогда было. Побежала к ней прощения просить. Она только грустно улыбнулась и сказала, что зла на меня не держит. Мы пару лет со свекрами прожили, и каждый день она меня чему-нибудь да учила. Только добрым словом могу вспомнить маму Машу. Такая она добрая была и хорошая.
Валя назад вытащила эти подушки.
- Ну, что ты, милая, ты же все равно ими пользоваться не будешь. Зачем лишнее хранить. Скоро свижусь с ними с родителями покойного Петра, и со своими матушкой и батюшкой. Ты, прости меня, Валя, за мой эгоизм, что не хотелось мне уходить с этого света, и что до последнего за жизнь цеплялась. Виноватая я перед тобой, подсунула тебе этот ритуал на поддержку рода, подписала тебя отвечать за всех, кто в нашем роду есть. Старая я и глупая была, прости, если сможешь. Я только сейчас поняла, что смерть - это не так уж и плохо, и что свидеться смогу со всеми родными, которые туда ушли, и как я по ним скучала. И знаешь, радость меня такая переполняет. Так, что не держи на меня зла. А подушки можешь отнести на помойку, может они кому еще послужат, все же им считай больше семидесяти лет. Я на них всю жизнь проспала, - сказала бабушка Клава.
Валентина все же отложила подушки, решила потом на счет них проконсультироваться со Светланой. Клавдия Сергеевна с любовью погладила матрас.
- Эх сколько дней и ночей на тебе провела. Когда Петр пропал, я не долго его искала, и первое время не мога спать одна. Мучилась бессонницей, а потом купила себе вот этот матрас, постелила его на полу и так и спала. Рядом огромный немецкий спальный гарнитур стоял, а я около него на полу, как собака. Через год поняла, что Петенька не вернется больше, продала гарнитур и купила себе обычную кровать.
- Но матрас я не оставлю, - насупилась Валя.
- Да и не надо, Валюшка, это просто мои воспоминания о прожитой жизни. Вроде смотришь - обыкновенная вещь, ничего особенного, ну сколько там этих матрасов было выпущено на советских фабриках, миллионы, а для каждого это свои воспоминания, - улыбнулась баба Клава, - Мы же с тобой толком и не общались, я ничего не рассказывала, а ты особо и не спрашивала.
- Я спрашивала, но вы каждый раз от ответов увиливали, все прикидывались, что ничего не помните и не знаете. Вот, что это за пожилая женщина была с дочерьми на ваших похоронах? - строго спросила Валя.
- Так жена вторая моего Петеньки, - сказала Клавдия Сергеевна, - Ты же видишь какая у нас квартира. Она и по нынешним меркам шикарная, а уж по тем вообще хоромы, дворец. Я всегда была умной практичной женщиной, и умела такие схемы проворачивать, что закачаешься. А Петенька был мягким и покладистым человеком. В общем, с моей хваткой и его связями нам удалось получить эту квартиру, и всю обстановку для нее. Кому-то это сильно не понравилось, да и забрали его прямо на улице. Почему не выгнали нас с детьми из квартиры и не конфисковали все, не знаю, да и мне не сообщили, что его забрали. Отправили его далеко и надолго, условия там были адские. Что там такого произошло, не могу сказать, ибо мне не известно, но перебило ему там позвоночник. Это так его вторая жена рассказывала. Они с ней в больнице познакомились. Вот у них там и закрутилось все. Она его на ноги поставила. Две девки у них родились.
- А что же прадед не мог объявиться и объясниться как-то?
- Я его на том свете об этом спрошу, - усмехнулась баба Клава, - Может думал, что у меня уже тут другая жизнь, сколько лет прошло после его исчезновения. Да и не знаю, смогла бы я с ним жить или нет, ведь мы оба изменились. С женщиной этой они встретились, когда он там семь лет пробыл без права переписки. Он когда помер, она и объявилась. Посидели с ней на кухне, поплакали, повспоминали его. Сыночка я уже к тому времени похоронила. Я ее девкам в нашем городе помогала обустроиться, не захотели они на родине жить. Иногда с ней созванивались, да переписывались. Где-то даже письма от нее сохранились.
- А подруга ваша сказала, что его вторая жена приезжала наследство делить.
- Нет, что ты, не было такого, это она все сама придумала. Да и стала бы я неприятного мне человека на похороны звать.
- А чего вы тогда про родовое проклятие вещали, и почему правду не рассказали про вторую жену? - Валентина строго посмотрела на покойницу.
- Так он же пропал на самом деле и так не объявился, а что с ним стало я узнала только после его смерти. Почему не рассказала? Да как-то разговор об этом не заходил.
- Ага, не хотели, вот и все, стращали меня проклятием этим, напускали таинственность.
- Ой, все, - сказала Клавдия Сергеевна и исчезла.
- Ну, как всегда, - усмехнулась Валентина.
Она подхватила матраса и потащила его на помойку.
Автор Потапова Евгения