Положили меня в ночь на среду, а в четверг вечером ко мне приехала бабушка. Привезла еду и сигареты. Она не в первый раз навещала меня в больницах. Сначала от военкомата, потом в СКЛИФЕ и хорошо знала содержимое моей “больничной корзины”.
Больные со своими несчастными родственниками встречались в столовой. На свидание с мужьями и сыновьями приходили исключительно женщины. Жёны и матери. Посетителей-мужчин я не видел, а все до одной женщины выглядели неважно. Старые, страшные, плохо одетые. Бабушка на их фоне смотрелась до неприличия молодо и модно.
Психи сидели за столиками и поглощали принесённые им продукты. Уж я-то знал почему они торопились поскорей всё сожрать. Никто из них не хотел брать пищу с собой в палату, где ей придётся делиться с соседями, да и солдаты могли наложить на неё лапу. Последнее никто ни у кого не забирал, но все стремились выйти из столовки пустыми. Кто-то давился, не мог прожевать, кого-то рвало. Мерзкое зрелище. Однако самое отвратительное заключалось в том, что всё это жрущее быдло само относилось к категории профессиональных халявщиков и попрошаек. Шастали по палатам и побирались, а также запросто могли что-то взять без спроса. Выклянчивали в основном сигарету и жрачку. Гигиенические принадлежности – мыло, зубная паста, туалетная бумага, бритвенный станок – их не интересовали. Чистоплотностью они не отличались. Все поголовно грязные и вонючие, хотя ванную открывали по утрам всем желающим. А ещё как мне рассказывал Робинзон побриться/постричься в отделении тоже не проблема. Раз в неделю приходит брадобрейка со своим инструментом.
Рядом за столиком вместе с обшарпанной старухой сидел мой сосед Илья. Тот самый “мечтательный ...нанист”. Илья обгладывал кости копчёной курицы. При этом руки его дрожали. То ли от “колёс”, то ли от жадности. Проводив свою посетительницу, он вновь вернулся в столовую и подошёл к нашему с бабушкой столику:
– Вы ничем не угостите? – спросил он бабушку.
– Извини, дружочек. – ответила та и развела руками.
Ничуть не смутившись её отказу, Илья в надежде чем-нибудь дополнительно поживиться продолжил поочерёдно обходить столики и приставать к сидящим за ними людям с тем же вопросом, но все как один гнали его в шею, правда в отличие от бабушки в более грубой форме.
Я спросил у неё про родителей. Не хотят ли они меня забрать. Бабушка сказала, что они планируют в понедельник ко мне приехать и пообщаться с врачом. Вот всё, что она знает.
В пятницу меня перевели из надзорной палаты в обычную на той же опасливой половине. От надзорной она отличалась лишь наличием двери. В палате лежало много молодёжи и все до единого входя или выходя её закрывали. Объяснялось это тем, что в палате постоянно д...чили. Как только кто-то входил молодые дураки спешно набрасывали одеяла на свои эрегированные челны. Если это был кто-нибудь из своих, то дураки раскрывались, поправляли вспомогательные материалы и с сопением и пыхтением опять принимались за дело. Придумать условный стук, чтобы не прерываться в процессе никто из них не додумался либо экстремальные условия их дополнительно возбуждали.
В палате мастурбировали на скорость. Д...чили наперегонки. Соревновались кто быстрее всех кончит, а поскольку я отказывался принимать в этом участие призывали судить. Вести турнирную таблицу. Каждый участник группового состязания отдавал что-то (например, сигарету) в общий призовой фонд, а победитель снимал куш. По мне лучше бы они в карты играли, но карты были запрещены, да и играть похоже никто не умел иначе колоду обязательно где-нибудь раздобыли. Но нет. На карточные игры им явно не хватало мозгов, ну а для онанизма много ума не надо.
Жить в таких ужасных условиях было невыносимо, и я запросился обратно к надзорным. Там на хвост мне упал Виталик.
Этот Виталик тот ещё был проныра. Плюгавый мужичонка лет сорока с обширной лысиной на башке. Типичный Луи де Фюнес. Привезли его в субботу. Под левым глазом у него наливался здоровый синяк размером и цветом похожий на среднюю картофелину сорта “синеглазка”. Он быстро сообразил, что у меня есть чем поживиться, а к нему никто сюда таскаться не будет и начал набиваться в друзья. Делал он это путём вешания лапши мне на уши. Трепался про Испанию, как он там жил, а точней бомжевал и агитировал махнуть туда после выписки вместе с ним. Ведь мы теперь не разлей вода! Единственные нормальные во всём этом бедламе и нам лучше держаться вместе.
Ни в какую Испания я, понятно ехать не собирался, однако Виталик сумел отвадить от меня прочих любителей халявы, а такой человек мог бы мне пригодиться. Лучше делиться с одним Виталиком, чем кормить всю палату. Он защищал моё добро как своё собственное, отстаивал каждую сигарету в пачке. Самому мне трудно кому-либо отказывать и Виталик взял эту неприятную миссию на себя.
– Он тебе сигарету, а ты ему что? – спрашивал он очередного “стрелка” ставя того в тупик.
– Авторитета этим не заработаешь. – наставлял он меня.
Короче, в его лице я завёл себе адъютанта. Виталик бегал за кипятком к медсёстрам и подавал мне чай, занимал в столовой места, застилал мою койку, убирался вместо меня в палате. Заодно всячески развлекал: травил байки и рассказывал анекдоты. В целом я был доволен его работой.
В понедельник днём мы выкурили на двоих последнюю сигарету из бабушкиной передачи. Еды в холодильнике тоже никакой не осталось. Вскоре я заглянул в туалет и увидел Виталика. Он разжился сигаретой и нахально её курил, забравшись с ногами на ободок унитаза. Меня не позвал и даже не предложил оставить после того, как я его с ней застукал. Ну а мне впадлу было просить, и я ничего не сказал и тоже притворился, будто бы всё нормально, однако выводы сделал. Пока я в силе Виталик мне ж...пу лизать готов, но стоит ослабнуть как он тут же соскочит и это в лучшем случае. В худшем – начнёт мстить мне за унижения. В общем скользкий тип.
Моё финансовое положение спасли родители. Они пожаловали в нашу скорбную юдоль, сдержанно со мной поздоровались, сунули пакет с домашней одеждой после чего каждый из нас отправился по своим делам: мать – разговаривать с Лией, отчим – в столовую, я – в палату. Сменив короткие больничные штаны на джинсы, я в тот же миг почувствовал себя человеком. Надел футболку, а поверх неё пижамную куртку. Раньше куртку приходилось носить на голое дело, и я постоянно мёрз. В пакете нашлись и нормальные тапочки. Переодевшись, я присоединился к отчиму.
– Ну как тебе здесь? – спросил он с кислым видом.
– А то сам не видишь! – с вызовом ответил я.
– Вижу… – печально согласился отчим.
Обстановка в столовой отсылала к фильму Марко Феррери “Большая жратва”. Больные массово предавались дикой гастрономической оргии. То ли специально хотели подавиться едой, то ли стремились покончить с собой посредством переедания. Странно как подобное безобразие допускали врачи. На всё на это было дико смотреть! Сдержанный отчим и то находился под впечатлением от увиденного, а глянул бы он что творится за закрытой дверью в палате.
– Шутки кончились. – продолжил отчим. – Ты хоть знаешь, какого размера у тебя были зрачки? И что они не реагировали на свет, знаешь? И ты хочешь сказать это всё из-за тех трёх банок?
– Ну, да.
Отчим помолчал.
– Ну хочешь ты выпить, ну возьми водки! На хрена эту химию пить?
Далее он прочитал мне целую лекцию про синтетический алкоголь и призвал к употреблению натурпродуктов.
– Да ему вообще ничего пить нельзя! – вмешалась подошедшая мать – Как в том мультфильме “Остров сокровищ”. “Слово “ром” и слово “смерть” для вас означают одно и то же.” Так и для него.
Мать разоткровенничалась насчёт своего разговора с Лией. Мол просила её не торопиться меня выписывать и держать как можно дольше.
– Так и сказала… – поделилась мать – Лечите его сколько потребуется. Не торопитесь. Раньше по блату лежал, а теперь пусть как все полежит.
Поделилась она и недовольством шефа. Тоже мне новость!
– Ты что в пятницу на работе устроил? Правдоруб выискался!
Мать всё-таки узнала про мой пятничный перфоманс. Андрей в тот день приболел. Накануне мы с ним попили пивка вечером и следующим утром я вынужден был поправить здоровье двумя баночными коктейлями, а в обед сбегал за третьей банкой. В момент наивысшей концентрации алкоголя в организме я напоролся на “крысу-Ларису”. Она опять прицепилась ко мне со своей инвентаризацией. Упрекнула, что долго возимся. И всё это в такой резкой форме, что я не выдержал и сказал всё что думал о ней лично и об её инвентаризации. Лариса аж рот раскрыла от изумления. А я резал ей всю правду-матку. Что везде бардак, ничего нигде не могут найти, и что никому кроме неё инвентаризация не нужна, а ей самой стоит вести себя с другими людьми повежливей. Глядишь подобреет и избавится от репутации старой девы.
Отжёг по полной. Лариса поняла, что я выпил и настучала Владилену, а тот пожаловался на меня матери. Мать передала мне его слова, которые он сказал ей:
– Кого Вы мне подсунули?!! Ваш сын настоящий подонок!!!
– Лежи, лечись и думай над своим поведением. – промолвила она на прощанье.
Наконец-то у неё нашлась на меня управа. Отыскались методы воспитания. Ну, ладно. Ваша взяла! Во вторник днём я подмахнул согласие на лечение (раньше лягу – раньше выйду) и потекли мои скучные больничные будни.