1892 год
«Ростов-на-Дону. К числу интересных дел, которые будут слушаться в настоящую сессию Таганрогского окружного суда в Ростове-на-Дону, о которых мы уже заранее сообщали, следует прибавить дело по обвинению священника Василия Дикарева в истреблении платежной расписки в 1000 рублей серебром.
Обстоятельства этого выдающегося дела следующие. В доме священника Дикарева в Ростове помещалось трактирное заведение, срок аренды которого истекал через три года (дело это началось в 1889 году). Однажды к о. Дикареву, жившему в Синявке, явился маклер с каким-то весьма солидным на вид господином и предложил ему сдать последнему, по фамилии Черкасскому, весь дом, где помещался трактир Прохорова, под устройство мыловаренного завода, за что предложил арендную цену, значительно большую, нежели ту, которую уплачивал Прохоров. На возражение священника, что остановка будет за Прохоровым, они посоветовали ему сойтись с Прохоровым и предложить ему отступного. Батюшка с этими же лицами явился к Прохорову, и после долгого торга сошлись за 2000 рублей, из коих 1000 рублей Дикарев тут же уплатил, а на остальные 1000 рублей выдал расписку. Несколько дней спустя о. Дикарев вновь явился к Прохорову и попросил показать ему расписку, и когда ему ее подали при двух свидетелях, он вдруг ее сжал в руке, положил себе в рот и начал жевать, в то же время пустился бежать из комнаты. При этом изо рта у него выпал клочок, который приобщен полицией к делу и на котором сохранилась надпись «арев». На неоднократные просьбы Прохорова покончить дело миром, Дикарев отвечал отказом, и потому против него возбуждено уголовное преследование. Интересны объяснения Дикарева, человека делового и имеющего большое состояние: мельницу, дома. Он, не отрицая самого факта истребления записки, оправдывает свой поступок тем, что будто бы расписка, как и первые 1000 рублей, были у него взяты путем обмана, так как маклер и незнакомец, назвавшийся Черкасским, будто были подосланы к нему Прохоровым и таким образом, будто бы он сделался жертвой целого заговора. На сколько этот романтический рассказ (в смысле собственной защиты, не выдерживающий никакой критики) согласен с правдой, выяснится в суде. Дело это откладывалось уже несколько раз за нерозысканием свидетелей и вновь назначено к слушанию, так как теперь все свидетели уже на лицо, на 3 февраля сего года в Ростове-на-Дону. Подробности будут нами сообщены своевременно». (Приазовский край. От 01.02.1892 г.).
1893 год
«Ростов-на-Дону. Полицией 3-го участка задержан некий Петр М-ов, продававший поддельные золотые вещи. На кольцах, цепочках, брелоках и т. п. удачно была выдавлена проба «56». М-ов однажды уже подвергался аресту за подобную же проделку».
«Ростовский округ. Недавно, во время празднования свадьбы в хуторе Денисовом, отец невесты начал переругиваться с новой родней. Во время этой перебранки кто-то из гостей посоветовал дать неугомонному свату «штовчка». Совет был принят, «штовчок» был дан – и в итоге: выбитый глаз, раздробленное 10-е ребро с внедрением осколков в легкое. Виновные привлечены к ответственности». (Приазовский край. 30 от 01.02.1893 г.).
1894 год
«Станица Грушевская. Почетный судья Грушевской станицы, казак Дмитрий Иванович Зоров, 11 декабря 1893 года рано утром отправился из станицы в г. Новочеркасск и по настоящее время не возвращался. Родному брату своему, уряднику Андрею Зорову, он, по словам «Д. Р.», написал, что решил покончить жизнь, бросившись в полынью под лед. Письмо это, как видно из штемпеля, опущено 12 декабря в почтовый вагон Харьково-Азовской железной дороги. В виду того, что за Зоровым числится масса частных долгов, родственники подозревают, что Зоров уехал в Румынию, где во время русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов имел знакомство со многими жителями».
«Новочеркасск. В начале осени прошлого года жена урядника М. Кубкина отбыла наказание – 1 ½ месяца тюремного заключения, будучи обвинена в мошенничестве. Преступление заключалось в том, что у монахини Александровой было взято мошенническим способом 20 рублей. В конце минувшего декабря Кубкина представила во 2-й полицейский участок г. Новочеркасска жену казака Чекомасову и заявила, что это та самая женщина, за которую она понесла наказание, будучи обвинена в мошенничестве. На допросе у мирового судьи, бывшем на днях, Чекомасова, по сообщению «Д. Р.», призналась, что деньги у Александровой выманила она».
«Ростов-на-Дону. 1-го февраля мировым судьей 2-го участка рассмотрено дело по обвинению двух торговцев толкучего рынка Балашева и Тарасенко в нарушении тишины и порядка в публичном месте. Обстоятельство этого дела, выяснившиеся в судебном заседании, показывают, до какой бесшабашности и разнузданности доходят торговцы нашей толкучки.
К Балашеву принесены были каким-то неизвестным господином для продажи старые сапоги, за которые продавщик просил 60 копеек. Его степенство, со свойственной базарным юмористам претензией на остроты, стал отпускать по адресу продававшего разные шутки и прибаутки на потеху остальным его коллегам. Продавец, не желая оставаться в долгу, «выругался». Тогда Балашев уже ударил «в ухо» злополучного продавца старых сапог. Проходивший в это время мимо некий Качурин, видя такое насилие, стал громко протестовать, за что был избит Балашевым и Тарасенко до крови на виду многочисленной толпы зевак. И только своевременное появление полиции остановило потеху «почетных» торговцев толкучки. Мировой судья приговорил Балашева и Тарасенко к аресту на 7 дней каждого».
«Новочеркасск. Привлеченные к ответственности за лжесвидетельство крестьяне Иван Бабкин и Иван Быченков и за подстрекательство к этому преступлению крестьянин Илья Статейный на днях приговорены Новочеркасским окружным судом: Бабкин к 3-месячному аресту при полицейской тюрьме, Быченков и Статейный – к 2-месячному аресту каждый». (Приазовский край. 30 от 01.02.1894 г.).
1895 год
«Ростов-на-Дону. Некто Харитонов, стяжавший себе у мирового судьи и полицейских чинов довольно печальную популярность своими выходками, отправился однажды со знакомым Барбашиным в гостиницу Егмурова. Там, потребовав себе на 5 копеек водки, друзья уселись за отдельным столиком и принялись высказывать критические замечания по адресу прочих посетителей. К буфету подошел швейцар из клуба, и друзья избрали его мишенью для своих насмешек.
- Шапку скинь! – внушительно произнес Харитонов.
- Шапку скинь! – в унисон ему подтянул Барбашин.
Но посетитель ровно никакого внимания не обратил на это. Друзья были возмущены.
- О-о! Мы заставим тебя быть деликатнее…, - и один из них отправился за полицейским.
Городовой Луганский пришел в гостиницу, нашел все в порядке и недоумевающе спросил:
- Кого ж тут брать в участок?
- А вот его…, он шапку не снял, - негодовали друзья.
Городовой, конечно, только удивился такому требованию, и друзья за это обрушились уже на него с угрозами.
- А-а-а, так и ты так! Ты не хочешь выполнять нашего приказания… Да знаешь ли ты, что мы тебя самого засадим… У нас родня в полиции…, мы – сыщики.
Слово за слово и произошла крупная перебранка. Друзья вышли на улицу, подняли там страшный шум и начали кричать на городового. В конце концов, не городовой, а они его, как будто, тащили в участок. К счастью для полицейского, к нему вскоре подошли на помощь еще два городовых, и буяны торжественным образом были доставлены в участок и посажены в кордегардию.
30 января дело об этом разбиралось в камере мирового судьи 1-го участка города Ростова. Из обвиняемых явился только Барбашин. Выслушав показания свидетелей, мировой судья постановил приговор: Харитонова подвергнуть 7-дневому аресту в местах заключения, а его товарища – оштрафовать на 5 рублей, с заменой, в случае несостоятельности, 3-дневным арестом».
«Ростов-на-Дону. Некто Будашев нанял печника Щиглева для устройства в его доме печи. Щиглев сделал свое дело, получил плату и ушел. Через месяц после этого в доме Будашева произошел пожар, нанесший убытки на 250 рублей. По расследованию оказалось, что всему виной печник: печь была складена примитивным образом, без соблюдения надлежащих условий, и вследствие этого загорелась балка. На суде выяснилось, что Щеглов никакого экзамена не держал по своему ремеслу, не был занесен в цех и работал, большей частью, на авось. В виду того, что обвиняемый подошел под Высочайший манифест, мировой судья постановил освободить его от наказания».
«Ростов-на-Дону. Некая Косьмодамианская сдала в наем квартиру прусско-подданным Зону и Усикеру. Квартиранты часто не ладили друг с другом из-за каких-то расчетов, затем мирились, опять ссорились и так беспрестанно. Однажды хозяйка услышала, что между немцами снова происходит перебранка. Из комнаты доносилось «donner veter», «ezel» и тому подобное – очевидно, ссора была крупная. Через несколько минут в комнату хозяйки бомбой влетел Усикер и завопил: «Забирайт моя вещь! Он будет побивайт мне». Хозяйка ничего не поняла и только руками развела. На другой день к мировому судье 1-го участка поступило прошение от Усикера, обвинявшего Зона в нанесении ему побоев. Так как свидетельскими показаниями не был констатирован этот факт, то судья постановил считать Зона оправданным по суду».
«Ростов-на-Лону. Жителям деревень, расположенных на противоположной стороне Дона, переходят реку по льду между Царским и Казанским спуском. Некоторые смельчаки решаются даже ехать с фурами, рискуя своей жизнью, так как лед еще не выдерживает большой тяжести, и лошади проваливаются. На это переправляющиеся не обращают внимание, быстро заделывают провалы, и езда продолжается. Так как между берегом и льдом есть вода, то для того, чтобы переехать, нужны мостки. Это живо сообразили находчивые люди и, устроив такие мостки на скорую руку, стали с фуры брать 50 копеек, а с лошади 20 копеек. Береговой комиссар обратил на это внимание, и вчера, 31 января, при помощи полиции разогнал непрошенных перевозчиков и расставил по берегу городовых, чтобы не допускать переправы через лед, впредь до распоряжения управы. Желательно было бы, чтобы приняты были более действенные меры, так как запрещение езды недостаточно для устранения несчастных случаев: нуждающиеся в переправе сделают все-таки свое – проберутся как-нибудь, а упорядочение пути избавило бы от катастрофы, грозящей таким смельчакам». («Приазовский край», No. 30 от 01.02.1895 г.).