В документальной части этой публикации решил опять вернуться к теме награждений орденами Суворова младших офицеров Красной Армии.
Вот наградной лист на гвардии старшего лейтенант, командира стрелкового батальона. Александр Юрин был представлен к своей второй боевой награде, ордену Ленина. До этого он весной 1942 года был награжден орденом Красной Звезды. Тогда он был ещё лейтенантом и командиром разведвзвода во 2-м батальоне 9-й воздушно-десантной бригады 4-го воздушно-десантного корпуса (вдк).
Я позволю себе пересказать близко к тексту содержание первого наградного листа на лейтенанта Юрина, не приводя его в этой публикации.
Во-первых, вся боевая работа лейтенанта Юрина, отмеченная орденом Красной звезды, выполняласть "в тылу немецких оккупантов". Во-вторых, он неоднократно добывал ценные данные о противнике, ведя разведку боем, "выходил победителем и без потерь". В третьих, в тех боях он "лично уничтожил 9 солдат противника и 1 офицера".
Текст представления на орден Ленина отпечатан и хорошо читается. Обращу внимание уважаемых читателей на некоторые моменты. "На 25 гвардейцев, где находился тов. ЮРИН, с превосходящими силами в 10 раз, предпринимая 10 атак, все они были отбиты". В представлении перечислены также итоги боевой работы батальона "за 15 боевых дней". Указано также, что командир батальона лично уничтожил 12 вражеских солдат и захватил в плен 2 солдат и одного офицера.
Командир 38 гвардийской стрелковой дивизии снизил старшинство награды до ордена Красного Знамени. С этим решением согласился командир 6-го гвардейского стрелкового корпуса и командующий армией.
Несколько слов для общего понимания ситуации с обоими представлениями на Александра Юрина.
15 января 1942 года было принято решение о десантировании 4 вдк в район Озеречня (35 километров юго-западнее Вязьмы), в тыл немецко-фашистских войск. Была десантирована 8-я воздушно-десантная бригада, однако, в связи с общим изменением обстановки, было признано нецелесообразным проводить выброску всего корпуса, и оставшиеся части корпуса были отведены с исходных позиций в Люберцы.
В августе 1942 года 4 вдк переформирован в 38-ю гвардейскую стрелковую дивизию. В ночь на 11.12.1942 года дивизия внезапным ударом выбила с позиций итальянские части и захватила плацдарм на противоположном берегу Дона, до 15.12.1942 удерживала плацдарм на южном берегу Дона, затем 16.12.1942 перешла в наступление, разгромила 9 итальянскую дивизию «Пасубио-Рома» и 22.12.1942 после трёхдневных боев овладела деревней Арбузовка в районе станицы Мешковской Ростовской области, пленив до 7 тысяч солдат и офицеров противника, захватив большие трофеи вооружения, техники, продовольственных и вещевых складов.
Теперь понятно, что результаты боевой работы батальона под командованием старшего лейтенанта Юрина связаны скорее всего были связаны с разгромом итальянской дивизии. Возможно, это обстоятельство и послужило основной причиной того, что старшинство награды комбату было снижено по крайней мере на две ступени.
Но, согласитесь, что пройти за 1942 год путь от командира взвода до командира батальона не кадровому среднему командиру было очень не просто. В преамбуле представления на лейтенанта Юрина указано, что образование у него было "9 классов" и в Красной Армии он служил с 1939 года.
"Спойлер" к художественной части публикации.
Песня "Давай закурим" впервые было исполнена в канун нового 1942 года ансамблем песни и пляски Южного фронта. Тогда же её напечатала фронтовая газета, потом «Комсомольская правда».
Начало истории про Степку и его боевых товарищей, начавших воевать в 192-м мотострелковом батальоне, который входил в состав 192-й танковой бригады (с конца октября 1943 года - 39-й гвардейской танковой бригады), можно прочитать здесь, а её продолжение здесь и здесь, а также в предыдущей публикации.
Николай Константинович довольно быстро сумел справиться со своим лицом и задать первый вопрос непосредственно Степке:
- Надеюсь, в вашем рапорте обстоятельства получения этих сведений будут указаны, товарищ лейтенант интендантской службы?
- Коротко, товарищ майор!
Руководитель группы постучал "обухом" карандаша по столу, привлекая внимание к себе:
- Николай Константинович, давайте уже отпустим лейтенанта обмывать свой орден, а мы с вами ещё раз пройдёмся по направлениям нашего сотрудничества... Если вы не возражаете, конечно.
Майор в ответ на это предложение пробурчал:
- Свободен, лейтенант!
Степку встретила в кабинете многоголосица присутствующих участников торжественного ужина. Бэлла Михайловна сразу заторопилась греть на спиртовке кофейник. Захар Матвеевич протянул Степке стакан, на треть наполненный прозрачной жидкостью, и проинструктировал:
- Ты ещё молодой, тебе пока не полный можно... Снимай, клади в стакан, пей до дна, вынимай и снова надевай. Так положено. Чтобы был не концевой!
Последний глоток дался Степке с трудом, на глазах выступили слёзы. Вокруг все ободряюще смеялись и хлопали. Звезду ему удалось захватить губами за один из лучей и извлечь из опустевшего стакана орден, при этом не поперхнувшись. Намокшая георгиевская ленточка выглядела сейчас даже ярче и красивее, чем до того.
Запил Степка "обмывочную жидкость" горячим кофе. На его тарелке быстро оказался кем-то положенный свёрнутый в трубочку кусок лепешки с мясной и овощной начинкой внутри. В кабинете наконец появились руководитель группы с майором-смершевцем. С их приходом по второму разу стали поднимать тосты "за победу и за верховного главнокомандующего".
Ближе к завершению вечера после того, как Захар Матвеевич с Николаем Константиновичем попробовали десерт и откланялись, Степке удалось коротко поговорить с Виктором об "огнях-пожарищах, о друзьях-товарищах". Иннокентий Петрович теперь работал заместителем начальника "четвёртого отдела", а сам Виктор теперь служил "в восьмом отделе". Степке эти номера отделов ничего не говорили. Он спросил только о причине такого "расхождения", в ответ получив уклончивый ответ:
- Начальству с горы виднее...
Про дядю Прохора Виктор смог сказать только, что по его сведениям, возможно уже устаревшим, тот оставался "номенклатурой Иннокентия Петровича". На вопрос же Виктора про Тасю Степка ответил правдиво и коротко, чем вызвал филосовскую реакцию своего старшего товарища:
- Чужая душа потёмки, а женская душа - это полный мрак.
К ним подошёл знакомиться старший лейтенант, прилетевший с Виктором. Был он лет на пять старше Степки, несколько медлительным в движениях и словах. Под двумя красными нашивками за ранения у Никиты на гимнастёрке отсвечивал эмалью орден Красной Звезды.
Вскоре стали прощаться и Виктор с Никитой. Оставшиеся "своей группой" налили в стаканы и кружки свежего чая и разобрали по своим тарелкам остатки рахат-лукума. Торжественный ужин превращался в очередное рабочее совещание с подведением итогов и постановкой задач. Из текущих и основных дел начали с вопроса о завтрашней отправке очередного эшелона со станками и табаком и подготовкой приёма очередного эшелона с трофейным оружием и боеприпасами. В этих вопросах всё было "по уставу" и не требовало никаких дополнительных решений.
Далее Бэлла Михайловна выступила с сообщением "о части шахского архива". По её словам, пока по "основной тематике" там было мало интересного. Два ящика из трёх после "предварительной и грубой сортировки" оказались всё равно заполненными бумагами, для продуктивного анализа содержания которых у женщины-доцента не было "минимально необходимых внешних дополнительных данных". Сбор и проверка этих данных могла бы занять очень много времени. С этим выводом трудно было не согласиться.
"Содокладчиком по кладу" выступил Яков Соломонович. Участники совещания, заслушав оба "доклада", уяснили для себя пока только то, что позиции обоих докладчиков в отношении "перпектив с кладом" существенно разнятся. Яков Соломонович предлагал "всё ещё раз точно взвесить, пересчитать и получить за золото-серебро по весу". Бэлла Михайловна настаивала на том, что даже "выборочная оценка пяти предметов показала, что их художественно-историческая ценность в несколько раз превышает "цену по весу". При этом оба выступающих пока не предложили никого в "кандидаты покупателей" ни для первого, ни для второго варианта. Бэлла Михайловна, исчерпав аргументы, попыталось надавить на эмоции, задав риторический вопрос:
- Ну, что мы варвары какие в самом деле?
На этот вопрос Филипп Кондратьевич строго посмотрел на женщину и ответил довольно быстро:
- В двадцатые годы мы свои, а не чужие драгоценности продавали, если была в этом необходимость... И вы, Бэлла Михайловна, не можете об этом не помнить... Короче, решаем пока так. По какому из вариантов будет быстрее найден покупатель, по такому и будем действовать. Бэлле Михайловне разрешаю привлечь для поиска покупателей Насим. Её же разрешаю привлечь для формулировки и обоснования недостающих вам "внешних данных" при дальнейшей сортировке и использовании архивных бумаг. В этом деле сфокусироваться на нашей основной тематике. Теперь прошу внимания всех и сообщаю следующее. Неформальное общение с Насим свести к минимуму. О каждом неслужебном контакте с этой девушкой сообщать мне лично письменно. Далее остаются только Бэлла Михайловна и Степан. Остальные свободны. Разрешаю помыть посуду и отдыхать. Бэлла Михайловна, можно мне ещё чайку подлить?
Когда в кабинете осталось только двое членов группы, её руководитель помешал ложечкой чай в стакане и снова заговорил:
- Бэлла Михайловна, эти сведения сейчас только для вас. Прошу, чтобы они остались только в вашей голове. Насим подозревается нами в том, что она агент наших доблестных союзников, скорее всего англичан. Степану удалось получить эти сведения совсем недавно, не важно как...
Женщина всплеснула руками:
- А такая милая девушка!. Зачем же мы с ней будем тогда вообще работать вместе? И ведь её со мною познакомил мой давний знакомый профессор. Получается, что и он каким-то образом?..
- Ну решение этой загадки мы оставим Нколаю Константиновичу, дав ему "наводку" на вашего профессора. А работать мы с ней будем затем, что мы пока не знаем целей этого "навязчивого сближения" и затем, что работа с выявленным или подозреваемым агентом "другой стороны", это всегда палка о двух концах... Надо ещё что-то пояснять?
- Нет, я поняла... Значит, и по оборудованию на предприятиях, принадлежащих бывшей королеве, тоже продолжаем работать?
- Непременно продолжаем!.. Теперь в отношении поиска покупателя клада. Я вынужден вам ещё напомнить, что мы все здесь в полном смысле являемся сотрудниками наркомата внешней торговли. Подчёркиваю - "торговли"! И поток заявок, поступающих из Москвы по профилю нашей группы никак не уменьшается, а даже наоборот. Поэтому единственной конечной нашей целью является превращение в обозримом будущем этих ценностей во что-то материальное и необходимое для нашего фронта или тыла.
- Я об этом помню...
- Отлично! Тогда вот, что нужно будет сделать. Отберите, на ваш взгляд, самые ценные вещи из клада. Это будет "кучка раз", наш, так сказать, резерв и кандидаты на отправку в Москву. В "кучку три" отнесите все предметы, которые можно с большей или меньшей точностью считать "по весу". Таким образом в "кучке два" останутся вещи с ценой, включающей, по вашему мнению, существенную надбавку за их "историко-художественную ценность". И можете по "кучке два" действительно совершенно открыто попросить помощи Насим, пообещав ей за содействие хорошие комиссионные. Ещё одна просьба... Чтобы "кучка три" хотя бы изначально суммарно была примерно одного веса с первыми двумя кучками. В противном случае мне трудно будет отстоять целесообразность нашего подхода к решению этого вопроса перед наркомом.
Бэлла Михайловна ответила на эту просьбу коротко и серьёзно:
- Ясно. Мне возможно понадобятся консультации коллег моего мужа из музея...
- Телефонную связь с Москвой пока будем держать по каналу Николая Константиновича. Теперь об архиве. Завтра с утра "выпишем" из санбата Горана. На складе с ногой в гипсе он вполне сможет передвигаться. Долечиваться будет так сказать "на ходу". Хе-хе... При разборе архива руководствоваться ленинской работой "Лучше меньше, да лучше". Он её написал, если Бэлла Михайловна помнит, меньше чем за год до своей кончины, а она до сих пор актуальна... Я имею ввиду по каждой бумажке, которая пройдёт через руки Насим, составлять короткую записку. Одну её наедине с бумагами не оставлять ни на секунду. Я ещё попрошу дополнительно прислать на склад две пары глаз от Николая Константиновича. Старшего лейтенант я сам лично завтра утром ещё проинструктирую. Вопросы?..
Степка поднял голову:
- А мне что завтра делать?
Руководитель группы прищурился:
- У тебя, Степан, как всегда куча работы. Сначала привезешь из санбата старшего лейтенанта, устроишь его с жильем и прочим, затем закончишь свой рапорт и будешь готовым принять участие в совещании сначала с твоим приятелем-капитаном, а затем с Николаем Константиновичем. Последнее будет самое трудное. Хотя майор обещал вести себя хорошо, но я ему пока не до конца верю. Уж очень предыдущая работа таких майоров сильно искажает их восприятие действительности и смещает границу между тем, что делать можно и нужно, а что делать нельзя ни в коем случае. Но без этих них эта самая действительность была бы не полной, как природа без волков, гиен или шакалов. Что-то я сегодня разговорился...
Бэлла Михайловна теперь смотрела на руководителя группы со скрытой жалостью. Степка чувствовал, что Филипп Кондратьевич имеет ввиду что-то сугубо личное, но выражается при этом так "в общем". От этих раздумий лейтената "исэ" отвлекло очередное персональное обращение:
- И ещё, Степан, надо будет в этом раскладе с Насим тебе подыграть ещё тем, что она тебе очень нравится как девушка...
- Я не смогу!..
- Надо Степан, надо! Это немного отвлечёт нашу "подопечную и размажет" её внимание, облегчит задачу Бэлле Михайловне с кладом и с архивом. А Бэлла Михайловна объекту твоего внимания немного "раскроет глаза в твою сторону".
Женщина теперь с грустью посмотрела на Степку. Филипп Кондратьевич опять раздвинул губы в улыбке:
- Если бы ты был комсомольцем, было бы у тебя такое поручение "познакомить отсталую девушку с Востока с пролетарским классовым сознанием". Ну, чего пригорюнился?..
- Задумался просто...
В эту ночь Степка долго ворочался, стараясь уснуть. С утра он "вызволил" радостного Горана из санбата и до обеда занимался с ним. После встречи с Филиппом Кондратьевичем направляясь на склад в сопровождении помощника торгового атташе к своему основному месту работы "пока не снимут гипс" старший лейтенант протянул:
- Я-то думал переводчиком меня направляют, то есть на канцелярскую работу, бумажки переписывать, а тут у вас такое!..
Степка глубокомысленно изрёк:
- У нас не соскучишься...
Рапорт Филипп Кондратьевич заставил помощника торгового атташе переписать ещё дважды, пока не выдал следующее заключение:
- Вот теперь не стыдно эту бумагу даже нашему наркому показать...
Виктор прибыл на совещание в сопровождении Никиты, который по просьбе Филиппа Кондратьевича был оставлен "осмотреть окрестности, покурить, оправиться". Капитана быстро "ввели в курс дела". На следующий день была запланирована встреча Виктора с Курдо у Дильдара-хаджи, о которой ни тот, ни другой пока не знали. Получив просьбу от Филиппа Кондратьевича подготовить к завтрашнему утру "план мероприятий", Виктор был отпущен "работать и по дороге забросить лейтенанта до дома Дильдара-хаджи".
По дороге лейтенант интенданской службы коротко рассказал Виктору и Никите о хозяине дома, Курдо, не забыв упомянуть о Делиле и Джанан. Иранец выслушал Степку, кивнул и сообщил, что он вместе с Курдо будет ждать гостей на следующий день в "четыре часа пополудни". Степка надеялся, что он успеет после этого на свидание с Джанан. На обратном пути он ещё успел забежать в уже закрывающуюся лавку, в которой продавались украшения, и выбрать подарок для Джанан.
А Николай Константинович на запланированное ещё вчера совещание вечером не прибыл, сославшись на срочный вызов "к своему начальству". Вместо него "для связи" приехал его помощник, старший сержант, с которым Степка познакомился на дороге после обстрела "виллиса". Артём Степанович сообщил, что "вещественные доказательства подтвердили прослушку линии", прочитал Степкин рапорт, сделал с разрешения Филиппа Кондратьевича из текста несколь выписок, выслушал просьбу руководителя группы о "двух пар дополнительных и внимательных глаз на склад завтра утром", кивнул и задал только один вопрос:
- Разрешите быть свободным?
Утром на "общем собрании" всем членам группы была представлена Насим. Девушка смущалась и улыбалась. Филипп Кондратьевич выступил с короткой речью, два раза при этом упомянув фразу "строгий режим секретности" и ткнув пальцем в плакат, висевший на стене между окнами, на котором была изображена женщина в красном платке, приложившая указательный палец к губам. Насим слушала, кивала и с испугом посматривала не на большой плакат, а на небольшой портрет Верхового главнокомандующего, висевший над столом Филиппа Кондратьевича. Степке "выпала честь" сопроводить Насим до склада, снабдив её до этого необходимыми "канцелярскими принадлежностями". Отправляя Степку на склад, Филипп Кондратьевич напомнил ему вкрадчивым голосом о "комсомольском поручении".
На складе к удивлению Степки одна пара "дополнительных и внимательных глаз" была представлена лично Артемом Степановичем. Его напарником в первый день оказался широкоплечий ефрейтор с толстой тетрадкой и химическим карандашом в руках и с большой кобурой от "нагана" на поясном ремне.
Виктор с Никитой появились в кабинете руководителя группы с пятиминутным опозданием, за что получили от него замечание. Руководитель группы за это время уже закончил составлять очередную шифрограмму в Москву, отдать её Егору Сергеевичу "для отправки", выдать Степке "на представительские расходы для выполнения комсомольского поручения" четыре пятисотриаловые банкноты и даже выпить полстакана чая. Представленным офицерами "планом мероприятий по организации охраны" Филипп Кондратьевич остался в целом удовлетворен, внеся в него всего две правки. У руководителя группы состоялся первый короткий разговор с Никитой. Степка узнал, что старший лейтенант до войны успел заночить три курса института связи, начинал службу в подразделении, обслуживающим ВЧ-связь, первое своё ранение получил при бомбёжке, попав в окружение под Вязьмой, а второе - в бою с немецкими десантниками, выходя из окружение летом позапрошлого года в степи под Сталинградом вместе с секретным оборудованием связи.
По дороге к дому Дильдар-хаджи Виктор, повернувшись к Степке с переднего сидения "виллиса", поделился своими данными и соображениями о теперешнем их общим руководителе:
- Я личное дело Филиппа Кондратьевича прочитал тут... Даже из того, что там написано, можно заключить, что путь у него был извилистый, в том числе дважды по полгода, проведённых в Бутырке... Ещё Германия, Чехословакия, Турция, Персия, Китай... Так что его "просьбы" иногда звучат вполне как Иннокентия Петровича, которые в лепёшку разбейся, но выполни... Ты знал, например, что у него четыре ордена, включая орден Трудового Красного Знамени Закавказской "эс-эф-эс-эр", монгольский орден "За гражданские заслуги" и орден Ленина?
Степка согласился про "просьбы", отрицательно помотал головой в ответ на вопрос про ордена, размышляя при этом, как и когда "поплавнее" сказать Виктору про своё свидание.
Визит к Дильдар-хаджи прошёл "в атмосфере дружбы и взаимопонимания". План мероприятий не вызвал у Курдо никаких замечаний. Капитан и молодой предводитель племени явно понравились друг другу. Курд предложил Виктору ехать уже завтра, потому что "время торопит". Капитан выразил сомнения в том, что "стороны успеют основательно подготовиться за такое короткое время, собрать все нужные материалы и оборудование". Никита, налегавший на рахат-лукум, поддержал своего командира в этом вопросе. Договорились выезжать "на место послезавтра рано утром". Степка, выполняя указание Филиппа Кондратьевича, сообщил, что "по нашим данным у курдов где-то "протекает в направлении англичан". В результате этой "утечки" был выдан кочевникам в ущелье и в результате погиб Рожхат. Курдо отнесся к этой информации очень серьёзно и, поблагодарив, пообещал "с этой проблемой как можно скорее разобраться".
Гости попрощались с хозяном и Курдо, Никита уже пошёл заводить "виллис", а Степка попридержал Виктора за рукав во дворе дома Дильдар-хаджи и сообщил:
- Слушай, у меня тут свидание с девушкой сейчас... Высадите меня у мечети?
Капитан похлопал себя руками по галифе:
- Ну ты и пострел!.. Везде поспеваешь!
У мечети помощник торгового атташе оказался за десять минут до указанного в записке времени. "Виллис" с двумя офицерами скрылся за поворотом. С минарета раздался сигнал к вечернему намазу. При расставании Виктор не удержался от ехидного напутствия:
- На утреннее построение не опоздай, Ромео!..
Смеркалось. Джанан окликнула молодого человека опять сзади:
- СтЕпа-ан!..
Лейтенант интендантской службы обернулся и снова почувствовал, как его губы сами "расползаются" в радостно-глуповатой улыбке и произносят "Джанан". Девушка кивнула в ответ и тоже заулыбалась. Степка вынул из кармана серьги, положил их в протянутую ладошку, погладил девичью руку и услышал:
- Бедев... Сипас!..
Эту идиллию разрушил отчаянный крик Виктора у лейтенанта интендантской службы за спиной:
- Падай, Степан!..
Степка быстро шагнул вплотную к девушке, обхватив обеими руками ёё за плечи и потянув вниз.
Вечная Слава и Память бойцам и командирам Красной и Советской армии, участникам Великой отечественной войны!
Берегите себя в это трудное время!
Подпишитесь на канал , тогда вы не пропустите ни одной публикации!
Пожалуйста, оставьте комментарии к этой и другим публикациям моего канала. По мотивам сделанных комментариев я готовлю несколько новых публикаций.