Ранняя весна разродилась удушающей многодневной жарой. Возле свежевырытой могилы над чудом уцелевшими среди разбросанной земли и вырванной травы цветами в тягучей, ощутимой наощупь тишине, неуместно жужжали пчелы.
Оперевшись на лопату, копатель хмуро смотрел себе по ноги, страдая от пота, стекающего от шеи вниз по спине, и гадал, как долго еще они простоят здесь, не произнося ни слова, уставившись на черный ящик, в котором лежало то, что осталось от человека, чьего имени он знал и не хотел знать.
Кроме копателя и его помощника, у могилы стоял лишь мужчина средних лет в черном плаще, который в такую жару казался, таким же неуместным, как и олицетворяющие жизнь пчелы у душистых цветов на краю могилы.
— Закапывайте, — приказал, наконец, мужчина, но не ушел, а остался, точно хотел убедиться, что останки будут надежно спрятаны под двумя метрами горячей земли.
В отдалении за березой, возле пышного, преждевременно распустившегося шиповника стояли две женщины и без тени эмоций наблюдали за похоронами.
— Народу нет. Нехорошо. Неужели никто не сподобился прийти? — ровным, ничего не выражающим голосом сказала женщина постарше, но не настолько старая, чтобы ее красивое лицо потерялось под кривыми полосками времени. — Может, из-за жары не пришли?
— Нет, — ответила молодая. Но не настолько молодая, чтобы глубокая складка между бровей не делала ее старше. Она была так же красива, как другая. Может, чуть более кисельная, но не менее красивая. — Он никому не сказал. Ни одному человеку.
— Думаешь?
— Уверена, — ничего не выражающим голосом ответила молодая. На них обеих были надеты такие же неуместные в эту погоду, что и на мужчине, но только светлые плащи. — Даже этот день он решил испортить. Ни толпы друзей, ни слез, ни трогательных речей. Как же я его ненавижу.
— Да, — согласилась та, что старше. — Не могу поверить, что теперь он получит все.
— Все до копейки. Дом, три квартиры, бизнес и все счета. Все, что есть. Было.
Копатель и его помощник монотонно орудовали лопатами. Земля больно билась о деревянную крышку гроба.
— Надо было раньше развестись. Когда он в первый раз поднял руку, — бесцветно сказала старшая.
— Да, — не стала спорить молодая. — Но он каждый раз говорил, что безумен от любви. Какая женщина не хочет слышать такое?
— Умная женщина. Сильная женщина.
Мужчина в плаще не двигался. Точно манекен, которого поставили и забыли.
— Кажется, ему не весело, — сказала молодая.
— Он не нашел новую жертву. Вот вступит в наследство, найдет молоденькую дурочку, которая тоже будет принимать его ревность за любовь, и ему снова станет очень, очень весело.
— Мама, не начинай, — без эмоций парировала молодая. — Но он не достоин денег. Однажды прилетит бумеранг и накажет его.
Лицо той, что постарше дрогнуло. Если бы оно могло выразить хоть какую-то эмоцию, то это определенно было бы «ой, какая дура!» по отношению к той, что помладше.
— Разумеется, — сказала она вслух.
На месте ямы, тем временем вырос холм.
— А если его вдруг не станет, кому достанутся деньги? — поинтересовалась вдруг старшая.
— Не знаю, — не спуская безучастного взгляда с мужчины, ответила младшая. — Наверное, родственникам из Твери, — и добавила. — Все-таки кажется, он переживает.
— Переживает, что слишком рано свел тебя в могилу.
— Мама, не начинай. Когда-нибудь ему отольются мои слезы.
— Разумеется.
Закончив работу, старший копатель махнул младшему, лишь на мгновение удивившись про себя, что единственный, кто пришел на похороны, не положил на могилу ни единого цветочка. После чего они с помощником вышли за ограду, оставив мужчину в плаще одного.
Проходя мимо женщин, копатель поежился и опустил рукава рубашки.
— Пойдем, — сказала та, что моложе. — Мы и так задержались. Больше нас не отпустят.
— Еще минуту, — ответила вторая.
Мужчина, который до этого оставался недвижим, сел на корточки похлопал рукой по свежему холмику, встал, развернулся, споткнулся о корень, росшего рядом участком тополя, не удержал равновесие и упал, ударившись головой о памятник, на котором из камня было выбито красивое лицо, удивительно напоминающее ту, что постарше.
— Ой, — сказала молодая.
— Да. Родственникам из Твери повезло. Пошли. Мы и так уже опоздали.