С середины 18 века в Европе и Соединённых штатах за короткое время зародилось, укрепилось и пустило крепкие корни философско-религиозиое направление, касающееся темы, в действительности с древних времён привлекавшей внимание и являвшейся у многих народов неотъемлемой частью миропонимания, а именно перерождения как части нескончаемого пути субъекта к совершенствованию себя. В разные времена подобные способности переживали противоположное отношение к их носителям, от поклонения и причисления к лику святых до сжигания на костре или помещения в «Жёлтый дом», как случилось с молодой непосредственной мадмуазель Эжени, которая спустя сорок лет после пропажи, нашла подвеску бабушки по совету духа деда. На следующий день её обманом привезли в лечебницу доктора Щарко, оставив, словно ненужный жакет для полного перекроя в лавке старьёвщика.
Фильм заинтересовал после Подельниц, который оказался прекрасной картиной, лёгкой и непринуждённой, где в меру популярная французская актриса Мелани Лоран, оказалась способной удержать почти два часа внимания своей техникой постановки. Стало любопытно, это единичный случай в её фильмографии или нет, а если нет, простое везение (В Подельницах присутствуют мелкие огрехи) или она пришла в профессию Режиссёр надолго. Бал утвердительно убеждает в твёрдом намерении и способностях, и наличии определённой доли таланта у Лоран.
Душевное состояние героев различного рода произведений, раскрывалось, и будет раскрываться всегда, это вечный сюжет со времён греческих трагедий. В основу Бал безумных женщин лёг одноимённый роман француженки Виктории Мас, который сноровисто адаптировали в сценарий. Действие происходит в Париже конца 19 века, когда явление Спиритизм начинало вторую жизнь, но не так масштабно, чтобы избежать заточения в психо-неврологическом диспансере. Тем более бесправной девушке под защитой властного старика-отца, не считающим полезным походы на диспуты студентов и видящим её будущее в браке с одним из клиентов своей адвокатской конторы. Когда вскрывается её «чудаковатость» (родной брат знал всегда, семья только теперь), приваренные друг к другу извилины пустили поток прокисших мыслей по пути наименьшего риска для фамилии, а именно упечь девку в дурку.
Режиссёр с самого начала сгущает прекрасный натюрморт, картинки которого сменяются тревожным взглядом героини во время надвигающейся встречи с потусторонними гостями. Авторы нарочно присвоили свободолюбивой Эжени, красивой, нежной, но бойкой, этот дефект, способный изуродовать любого, только не такой набор психо-эмоциональных качеств, помещённых природой в девушку на хранение и оберег от подобных отклонений. «Тело привыкает к чему угодно» - говорит соседка по кровати, после первой процедуры гидротерапии, а разум, в случае нестабильности его сущностного начала, погибает или приспосабливается, и только единицы сохраняют мысль в первозданном состоянии, не лишаясь его полностью или частично, но приобретают, закаляя в пламени мерзких козней тогдашней врачебной практики.
Проявления постояльцев больницы, женщин с разной участью, истерика это или паралич, в развитии основной линии всё более нарастают и становятся неотъемлемой частью девиации на экране. Обнажённые тела участниц дьявольского эксперимента не выглядят привлекательными, а наоборот, вызывают отвращение, потому что представляют собой растерзанный кусок плоти. Их бледно-фиолетовые лица в запертых ваннах водолечебных купален становятся единственной цветной кляксой на белёсом полоне пола, стен и потолка сумасшедшего дома. На фоне этих страдальческих движений и мимики актрисе Лу де Лааж приходится крайне усердно демонстрировать сдержанный психоз, который ни в коем случае не должны узреть сёстры, доктора и профессор, глава сего заведения.
И когда отвратительная помощница главврача устраивает Эжени терапию «затмением», держа в полуподвальной катакомбе в темноте сутки напролёт, режиссёр всё-таки оставляет лазейку пучку надежды такой беспросветной участи. Создатели дают эту соломинку и героине, и публике, посредством дара, за который женщину упекли в клинику, и который, одновременно с этим, стал ключом от её двери.
Бал безумных женщин иллюстрирует момент перехода костных представлений об окружающем мире к индустриальным, капиталистическим законам, которые сооружены на иной почве, более научной и с новым взглядом на сущее. Фильм изображает извращения устаревших методов в лечении душевнобольных , их анахронизм и абсолютную антигуманность. Парадокс христианской веры, главное правило «Возлюби ближнего» которой напарывается на бесконечное манкирование им, и когда Эжени спрашивает врача, не верящего её общению с умершими сферами, о вере всего мира девочке, узревшей деву Марию, это происходит в вводной части, Лоран задаёт вектор парадоксальности ситуации, который зритель должен принять за истину при просмотре. Этим противоречием демонстрируется лживость и двойственность методики определения душевных отклонений в то время, и то, что каждого прохожего по таким критериям можно было спрятать в застенки «Жёлтого дома» до тех пор, пока твой собственный дух не расскажет им о твоей кончине.
Фильму было бы недостаточно идеи, прекрасного сценария и точных фраз для создания настоящего эффекта присутствия в конце 19 века. Здесь проведена всесторонняя работа костюмеров и декораторов, которые во Франции знают своё дело лучше многих. Полноценно-собранную картинку можно разбазарить неловкостью рук оператора, а можно связать накрепко, как в Бале сделал Николас Каракатсанис, запечатлевший оскаровский Тоня против всех с Марго Робби, Круэлла с Эммой Стоун и недавний местечковый хит Дурные деньги с Полом Дано. Его аппарат плывёт меж тел и лиц героинь, выдёргивает безобразные позы, части тел и делает медсестёр безликими, которые как будто стыдливо прячут лица от позора. И в целом картина складывается в обелиск, которым земные страсти пронизывают в небе отверстие для предвкушения лучшей судьбы для тех, кто будет жить после нас через 100-200 лет.
В финале, во время бала для посетителей и пациентов лечебницы, режиссёр срывает покрывало иносказаний и напрямую твердит обличающие обвинения в порочности и преступности практикуемой системы. Когда лицемерный врач, напившись вина, отвозит покалеченную им же девушку для окончательного уничтожения воли Когда хмельной посетитель подсаживается и пытается опоить другую больную, в то время как остальные постоялицы, напомаженные сверх меры, наряженные будто пугало огородное, ждут приглашения на танец. В это самое мгновение, по ошибке залетевшая в страшную клетку и удерживаемая там беспричинно, Эжени выпускает на свободу благодарная заместитель главного врача, которая став героиней Чехова, обрекает себя на содержание в бывшем месте работы. Эта символичная преемственность отражает теорию реинкарнации, которая может случиться не только с приходом смерти, но и при жизни человека.