Рассказ
Как-то зимним днем мы с дочерью шли по краю дороги, лежавшей широким поясом на склонах горы Машук. Вы догадались, конечно, – маршрут наш был к месту дуэли Лермонтова... Был хмурый бесснежный день, за деревьями и впереди на дороге стоял туман, было прохладно, но дорога нас утомила, как протяженностью, так и однообразием.
Деревья были не то, чтобы одинаково серые, но десятки молодых и старых деревьев были просто поломаны и разбросаны повсюду.
Когда справа за забором показались домики заброшенного пионерского лагеря, меня поразила полная тишина, мы остановились и стали оглядываться оттого, что все звуки природы просто пропали. Была необычная мертвая тишина - ни звука птиц, ни шума ветра, ни скрежета веток!
Мы не раздумывая нырнули в распахнутые ворота и присели в небольшой беседке, сохранившей свои лавки еще с тех, советских времен.
Но любопытство быстро взяло верх. Широкие дорожки, параллельно друг другу, звали пройтись по ним. По обе стороны от каждой стояли изуродованные уличные скульптурки, а за ними разграбленные домики.
В некоторые, где когда-то звучали детские голоса, мы заглянули, но быстро выяснили, что зря. Похабщина на стенах сплошь и рядом окружала нас. Кто-то постарался не пропустить ни одной стены, и все использовал их поверхности для своего незатейливого граффити. Увидев под ногами кучи бумаг, плакатов, карандашей, фантиков от конфет и носков, мы старались не наступать на брошенные книжки..., и не проваливаться в дыры там, где исследователи недалекого прошлого содрали доски пола.
Нам стало не по себе, когда в одном из домиков мы увидели горку листов с детскими рисунками, – я начал фотографировать их, особенно забавной мне показалась одна иллюстрация с девочкой на качелях, а потом я прекратил просмотр из-за того, что дочь фотографировала меня.
Мы увидели, что на территории еще растут и плодоносят старые яблони и бегают старые псы. А за домиками в конце маршрута виднеется бетонированная площадка, где между квадратами плит выбралась наружу трава, да забыла, что зима, так и осталась зеленой.
Мы вышли на середину площадки, туда, где торчал металлический шест для флага. Из кустов с не опавшей листвой, с хитрым прищуром со своего законного бюста выглянул Ильич. И мне захотелось сказать: «Всегда готов!»
Но я сдержался.
Было странно, что за столько лет после развала страны, лагерь никак не пытались восстановить или использовать. Известный факт, что некоторые подмосковные пионерские лагеря ныне используется пейнтбольщиками и страйкбольщиками, как полигон.
А сюда, судя по всему, никто не суется по каким-то причинам.
Самым крупным было административное здание со столовой и кинотеатром, в него как раз и упирался этот сохранившийся плацдарм для маршей и барабанной дроби. Там мусора было еще больше. В столовой была странная расстановка стульев, будто мебель играла сама с собой в догонялся и остановилась передохнуть. Здесь стена несла на себе бодрую надпись «Мы здесь были, но мы вернемся».
В кинозале на полу лежали незаполненные грамоты и снова разорванные книги, а у стены стояло разбитое, разобранное, видавшее виды пианино, с тремя сандалями на клавишах. Но в коридоре мы встретили мечту советского школьника — настоящий автомат для продажи газировки, к сожалению, неработающий, зато снабженный надписью: «Леха», увенчанной матерными словами.
Минут двадцать прошло с момента нашего нашествия на территорию незабвенного лагеря, мы миновали заросли сорняков и вышли на площадку с качелями. В этот момент мы почувствовали себя неважно. Голова стала кружиться, и при ходьбе нас шатало из стороны в сторону, будто мы слезли с качелей.
Телефоны убрали, на качели дочь не пошла, хотя любит это дело.
Потом опустила голову и сказала:
–Здесь что-то случилось.
Я пожал плечами. Дочь отвернулась и быстро пошла к выходу.
–Подожди меня.
Тревога, и еще какое-то необъяснимое чувство, постепенно нарастали. Может из-за того, что день склонялся к закату.
Я догнал ее.
–Пошли отсюда! – бросила дочь через плечо.
–Давай вон той дорогой вернемся, – показал я на соседнюю дорожку, где виднелась еще какая-то статуя.
–Нет, пошли. Здесь что-то нехорошее. Ты что не видишь?
И я сказал глупость:
–Нет.
–Здесь что-то черное, – уточнила она.
Прямо так и сказала: "что-то черное".
Дальше мы не просто шли, а маршировали.
Дочь добавила:
–Когда будешь фотки выкладывать, меня чтобы на них не было.
На выходе она остановилась, похлопала себя по карманам. Так и есть, посеяла магнитную карту от номера в отеле.
Я оставил ее, и метнулся по нашим следам. Возле качелей, к которым мы не подходили, увидел лисенка. Позвал звереныша, будто он должен был подойти ко мне. Он не испугался, не убежал, ходил по кругу площадки, и не собирался меня покидать.
На сиденье одной из качелей лежала карточка дочери. Белая такая, сразу увидел.
Но мы к качелям не подходили!
Кто-то поднял с земли и положил.
Давно слышал я от деревенских людей, когда бывал у них в гостях, об ощущении присутствия рядом существа, которого не видишь, но буквально понимаешь, что ты сейчас не один в комнате, в доме, даже в лесу и на поляне. Причем, у тебя нет сомнений – не человек это и не зверь, это зло, выраженное в непонятной форме.
Вот это и произошло со мной, когда я протянул руку за своей находкой.
И рука на мгновение повисла в воздухе, будто я собирался сделать ею какое-то сложное упражнение.
Да что за черт? Стал искать самое простое объяснение. Подумал, про местных шалопаев, которые так над нами пошутили, про лагерного сторожа, про собачника, что мог выгуливать здесь своего домашнего питомца. На время полегчало. Но только на время, за которое я успел сунуть карточку в карман. Даже не исключил, что сам по забывчивости оставил ее тут. Но это была карточка дочери, а она не имеет привычки отдавать такие вещи в чужие руки
«Все-таки сторож, наверняка вечером обходит участок», – подумал я, пока не увидел метрах в десяти, уже в сумерках, девочку лет десяти-двенадцати. Она стояла ко мне спиной. Волосы ровным рядком свисают до плеч. Тонкие руки опущены вдоль тонкого туловища, платье в мелкий цветочек, с длинными рукавами, как будто ей великовато. Она застыла на месте, лицом в сторону леса, словно увидела там птицу, и боялась вспугнуть.
Нет, у меня не появилось мысли ее позвать, я забеспокоился о дочери, брошенной на входе. Уходил с площадки, стараясь не создавать шума шагов, хотя был в кроссовках, не оглядываясь и надеясь на то, что за мной не будет погони. Дочери о призраке ничего не стал рассказывать. Как-то не ловко для взрослого мужчины.
...Вечером, в гостиницу Интурист на улице Ленина, где мы сняли просторный номер, заехали наши друзья из Пятигорска. Мы пили чай с чудным вареньем из алычи.
–Душевно?
–Душевно, – подтвердили мы свои ощущения.
–Вы по лагерю ходили?
–Ну, да.
–Ой, я вчера еще сказала Пашке, предупреди Андрея. Он тебе так и не позвонил, – начала сетовать жена моего друга Алена, пока Пашка виновато склонил голову.
–Да, все в порядке. Полинка только хандрит маленько. Вон от джакузи наотрез отказалась.
–Дурное место, туда мы не ходим, туда не надо соваться.
–Да мы…, – начал я.
Но Алена быстро меня перебила:
–Туристы не знают, и когда пешком идут к месту дуэли Лермонтова, туда заворачивает, типа, достопримечательность.
Мы же летом, в школьные годы там регулярно проводили одну-две смены. Но в восемьдесят девятом году девочка одна погибла. Получила сильный удар по голове от трубы качелей, и в итоге, летальный исход. Как назло, долго не ехала «скорая». Девочка ещё дышала, слабо, но дышала, в сознание не приходила, но пульс прощупывался. Скорая, как оказалось, сначала мимо проскочила. Водитель был новый, не из наших краев. Не знаю, как можно было мимо того лагеря проскочить.
Приехали, пытались реанимировать. Но у девочки начались судороги, – спасти ее не смогли.
Белла – девочку звали. Красивое имя, «красивая» - в этимологии имени записано. Такая была слабенькая, пугливая. К качелям этим и не подходила. Дети рассказывали, не знаю, правда или нет, привел ее к качелям какой-то мальчик, раскачал, она и вылетела с качелей. Не было такого в лагере. Откуда он взялся? У подруги моей свекрови, муж тогда следователем был, рассказывал, что мальчика все назвали, все видели, – хотел допросить, да в лагере его раньше никто не видел, – не поняли, откуда он появился и куда ушел.
Хоронили всем городом, – всем городом плакали.
Здесь Павел не выдержал, и добавил масла в огонь:
–А чему удивляться, когда лагерь открыли на костях? Раньше у подножия горы кладбище было. Распахали, да лагерь детский «разбили». Это нормально, когда мы, дети, кости там находили?
–Да не болтай!
–Не болта-а-ай, – передразнил ее муж.
Алена, после своего повествования, спорить с мужем не хотела, а потому добавила только, что лагерь после того случая закрыли. Стоит теперь заброшенный и никому не нужный. Строиться там не хотят.
–Ну а кто после такого туда сунется? – закончила она риторическим вопросом.
Алена замолчала, посмотрела в окно, где вдали горели огни на Машуке, и где спал бывший пионерский лагерь, о котором она рассказывала.
Я посмотрел на дочь, она в наушниках была увлечена своим телефоном, и рассказа Алены не слышала. Мигом вспомнил, как она потянула меня оттуда, явно почувствовала плохую энергию того места.
–Кто ночью проезжал, – Белла, вроде, в воротах стояла, а некоторые ее даже в тумане видели, когда туман сползает с горы. Вроде, на дороге стояла. Описывают: точно в том платье, в каком ее хоронили.
–В мелкий цветочек?
–Да, а ты откуда знаешь?
–Да так, просто предположил.
–А-а-а, – удивилась она.
Тут я вспомнил про странный пейзаж, что сопровождал нас в дороге. Что это было? – землетрясение, природная аномалия, ураган или мокрый снег? Спросил об этом наших друзей, но те переглянулись и пожали плечами, ничего такого, мол, не замечали.
Алена добавила:
–Но что характерно, вот кто описывает, девочка у всех одинаковая, стоит спиной к ним, будто смотрит куда-то вперед, будто «скорую помощь» ждет. Вот как такое может быть? Не могут же разные люди, разного возраста сочинять одно и то же.
Неспокойно что ли ей там, на том свете? Я уж на улицу боюсь одна выходить ночью.
Алена перекрестилась, следом перекрестились и мы, на всякий случай. Дальше беседа уже не клеилась, и наши гости засобирались домой.
Я вышел их проводить до стоянки автомобилей.
Вот и качели, – думал я, глядя на редкие огоньки на Машуке, а затем рассматривая на образовательном канале «Арзамас» я прочел историю про карусель, которая крутится и скрипит по ночам, – автор текста утверждал, – это души умерших детей качаются.
В призраков я не верю, но в тот вечер понимал, что ничего мне не показалось в заброшенном лагере что я увидел до рассказа Алены. Ведь после лагеря я еще внимательно наблюдал, как капли густого тумана скатываются по иголкам сосны на той же горе Машук.
Ночью не спалось, я вдруг подумал о некоторых, на первый взгляд нелепых совпадениях и предчувствиях. Почему Полина, среди кипы бумаг в домике-развалюхе, выбрала и показала мне именно тот рисунок, где детской рукой была изображена девочка на качелях, но на переднем плане лицо мальчика, которого никто не видел и не знал. Кто был автором того рисунка?
Полине стало плохо, как и мне в том месте, – мы же ни сном-ни духом не знали о случившейся трагедии.
Сколько странных совпадений…
Погибшая девочка была возрастом моей дочери сейчас. Ну какая связь?
Честно говоря, меня прошиб пот от одной догадки: это сигнал нам быть осторожными, впереди какая-то опасность.
Я вышел покурить на балкон отеля, на четырнадцатом этаже, – передо мной лежал ночной город. Среди его огней в тот вечер, как и в предыдущий, наверное, в одном из окон горел свет, где скорее всего двое пожилых людей приготовили скромный ужин.
За тихим неспешным разговором они привыкли брать паузы и смотреть на то место за столом, напротив отца, которое уже давно, с лета восемьдесят девятого никто не занимает и уже никогда не займет. Догадываются они или нет, но их дочь дает знак.
Летом мы приехали в Питер. Жена с дочерью зашли в один бутик посмотреть шмотки, а я задержался в другом месте. И вот вижу толпу, – приближаюсь, – вижу перевёрнутый автомобиль, пробираюсь к магазину, и на тротуаре сталкиваюсь с Полиной, – у нее лицо белее снега.
Она вышла раньше жены, и в том месте, где стояла в ожидании, к ней незаметно подошел какой-то мальчуган, – странный по поведению, ибо он молчал и злорадно улыбался, – Полина сразу уклонилась от общения – наоборот, отвернулась от него и встала на ступеньку, у входа в магазин. В ту же секунду на то место, после столкновения, влетел автомобиль и перевернулся вверх дном.
К счастью, никто из прохожих не пострадал, хотя подошедшего мальчика Полина оставила именно в том самом месте, где теперь кверху брюхом лежал покореженный автомобиль. Куда пропал тот человек, который подошел к ней, она не знала.
Автор: Андрей Толкачев
Пятигорск-Москва-Санкт-Петербург. 2021 год