Глава 4
С личной жизнью у Алеси не складывалось, всё не то и не те. Один всё время шмыгал носом, невыносимо! И всё бы ничего, но он ещё и замечания делал - яичницу нужно жарить только на сливочном масле, хлеб резать так тонко, чтобы ломтик светился, сыр исключительно твёрдый, полотенец в ванной слишком много, и прочее, прочее, прочее. Выскажет своё ценное мнение, носом шмыгнет и ждёт пока с ним согласятся и начнут исправляться.
Однажды утром, выслушав очередную нудную отповедь, Алеся молча приготовила завтрак, дождалась, пока кавалер поест и ледяным тоном произнесла:
- Даю тебе ровно пять минут. Собирай свои монатки и чтобы больше я тебя не видела ни под каким соусом.
- Не понял?! - вскинулся опальный зануда.
- Время пошло, по истечении пятой минуты, твои вещи полетят прямиком в окно, - невозмутимо произнесла Алеся и налила себе вторую чашку чая.
Другой любовник был неплох, но слишком часто, яростно, самозабвенно и не без удовольствия, чесал яйца, если думал, что никто не видит. Алеся подарила ему щётку для вычесывания шерсти у котов и сменила номер телефона.
С третьим всё шло хорошо, пока по выставкам ходили и на них же встречались. Немного тягостно, без огонька, но зато чётко и познавательно, ухажер рассказывал о художниках и их полотнах.
"Недурно, - думала Алеся, - Знает много, искусством интересуется".
Однако жаден искусствовед оказался до смешного и при этом помешан на чистоте и порядке, пока сидели за ужином в ресторане, несколько раз капризным голосом подзывал официанта, дабы тот протёр стол, все ему пятна какие-то несуществующие мерещились. А когда принесли счёт, принялся на калькуляторе подсчитывать, сколько с него. Алеся сначала рот открыла, а потом весело рассмеялась и громко сказала:
- Ну ты и жлоб!
- Что, прости? - с трудом оторвавшись от подсчётов, переспросил мужчина.
- Да ничего! - ответила Алеся и сунув ему за шиворот пятитысячную купюру, гордо удалилась, высоко подняв голову.
К отношениям Алеся оставалась открыта, и если мужчина ей нравился внешне, приятно пах, был опрятно одет и имел хорошие зубы, то она охотно соглашалась на свидание, несмотря на все разочарования в прошлом. Алеся ходила с претендентами в кино, в музеи, на выставки и в театры, с радостью и аппетитом поедала вожделенный город, иначе зачем тогда? Если с работы домой, а из дома на работу, то и Витебск подойдёт. Но душа упорно молчала, не порхали бабочки, не играла свирель, да что там бабочки, даже мухи не жужжали. Тишина. Равнодушие и белое безмолвие, в лучшем случае пустой интерес и обычное любопытство.
Можно было, конечно, попробовать принять чужих тараканов, смириться с недостатками и понадеяться на то, что чувства придут со временем, по принципу - стерпится, слюбится, но Алеся так не умела. Все его тараканы должны были стать её собственными, понятными и ручными, легко и без рассуждений, как само собой разумеющееся. Только в этом случае можно было, с точки зрения Алеси, строить семью. Недотрогой она не была и мужчины в её постели случались более, или менее регулярно, но тот, кого захотелось бы в этой постели оставить на постоянное пребывание,всё не появлялся.
"Ничего, я ещё молода, все у меня будет", - утешала себя Алеся, не зацикливаясь на неудачах.
Как-то за "воскресником" у Анфисы, Алеся получила от неё неожиданное, но весьма заманчивое предложение.
- Я тут подумала, - сцепив лапки под подбородком, произнесла дама, - Мне бы очень хотелось, чтобы ты, Алеся, переехала ко мне. Так нам обеим будет удобнее.
- Вы уверены, Анфиса Валерьевна? - поставив бокал на стол, спросила Алеся, не поверив своим ушам.
Дело в том, что старушка неоднократно подчёркивала, что жить предпочитает одна.
- Мне претит посторонний дух, - говорила она. - Не могу выносить кого-то в своём отчем доме. Нет, нет, нет. Свои дни я закончу в одиночестве, а ты, Алеся, обнаружив мой труп, можешь сразу же заезжать. Нет, не в тот же день, но после кремации непременно. Только после.
- Почему вы передумали? - Алеся с интересом уставилась на хозяйку.
- Видишь ли, детка, - Анфиса тоненько хихикнула и отпила из бокала, - Проснулась я давеча ночью, а в голове бьётся мысль о том, что умру, а труп мой ты найдёшь в лучшем случае через день. Нехорошо это, неправильно. К тому же знаю я тебя давно, больше трёх лет ко мне ходишь. Цели твои и стремления мне понятны, ничего в них страшного нет. Травить или душить меня ты не станешь. Я уверена.
- Понимаю, - мягко улыбнулась Алеся, взяла в ладони обезьянью лапку и нежно её поцеловала. - Когда же мне переезжать, Анфиса Валерьевна?
Жить на Новослободской Алесе ожидаемо понравилось.
Анфиса выделила ей дальнюю комнату с окном в тихий, зелёный двор.
- Я, Алеся, если пожелаешь, позволю тебе перестановку сделать. Но только с тем, что есть работать придётся. Ничего нового, современного, кроме стиральной машинки и посудомойки, я в своём доме не желаю.
- Не переживайте, Анфиса Валерьевна, я ничего не трону. Пусть всё останется так, как вам привычно.
- Умница, девочка, молодец! - оценила Анфиса и похлопала Алесю по руке невесомой сухой ладошкой.
Совместное проживание оказалось для обеих на удивление комфортным. Они друг другу не мешали, а вот общих радостей стало в жизни одинокой Анфисы куда как больше.
Алеся искренне заботилась о подопечной и та это чувствовала.
Можно было с уверенностью сказать, что обеим женщинам невероятно повезло найти друг друга в случайной лотерее жизни.
Алеся оказалось настолько деликатной, что даже не спрашивала Анфису, можно ли, чтобы приехала погостить мама, или заглянули подруги, не говоря уже о мужчинах.
Что касается мужчин, то со своим единственным Алеся столкнулась у входа в Анфисин подъезд. Он выходил, она заходила. Налетели друг на друга в спешке, извинились, глаза подняли, посмотрели и... пропали. Да. Бывает и так.
Надежда Ровицкая