Оперативный дежурный Барсёночкин был в своем репертуаре. С шести вечера мы сели в уютную УАЗку и вылезли из нее уже глубокой ночью, совершив за это время несколько выездов.
Запомнились все. На каждом выезде было что-то примечательное. Каждый осмотр, как и жизни людей, которых мы осматривали, был разным. Первый из выездов был в небольшую квартиру, где жил одинокий тихий дедушка, страдавший гипертонией. Дед иногда позволял себе выпить вoдки, в такие дни он вообще не выходил из дома и сидел над семейным альбомом. Остался у него из всей родни только немолодой племянник и его семья. Сын пoгиб молодым, не успев жениться, супруга и брат умepли, и пожилой человек скучал по ним.
- Дядя перестал выходить на связь, обычно, если он не слышал звонки, то на следующий день перезванивал, - рассказывал хмурый племянник.
Дядя не отзывался три дня, и племянник приехал проверить, как он. Обнаружил старичка лежащим в ванной на полу. В квартире уже пахло. Дедушка был худой, сухонький, поэтому его кисти и стопы начали мyмифицироваться.
Племянник, опираясь на палку, показал нам паспорт и медицинские документы дяди, его лекарства. В квартире было чисто, прибрано, там стояла старая советская мебель, на стенах висели фотопортреты умepших родных. На столе лежал потрепанный семейный альбом, он был раскрыт на странице с черно-белыми фотографиями молодой улыбающейся пары с хохочущим малышом. Рядом стояли пустая тарелка с хлебными крошками и стопка. Под столом одиноко притулилась маленькая бутылка из-под вoдки.
- Вспоминал... - с грустью сказал племянник и отвернулся, чтобы скрыть слезу. Как же одиноко и тpагично сложилась судьба его дяди...
Мы молчали. Что тут скажешь. Бывают выезды, которые не особенно трогают наши очерствевшие профдеформированные души, но этот выезд был иным...