— Мрачно сказала она, что мы в полном раздолье.
— В каком ещё полном раздолье?
Прошел час с момента звонка.
— Объезжаем затор.
— На трассе нет никаких заторов...
Игорь вспомнил, что так и не поговорил с матерью об этой ситуации. Поток прибывающих гостей уже значительно уменьшился, и вполне можно было вернуться за стол. Но обстоятельства изменились.
— Слушай, знаешь что... Езжай домой — решил Игорь.
***
— Пожалуйста, объясни мне, что происходит! — Прошипела Лера, затащив Татьяну в укромный уголок возле мангала. — Почему этот наглец утверждает, что ты и Игорь... Что вы... — Она запнулась и, покраснев, гневно уставилась Татьяне в глаза.
Та вздохнула.
— Так получилось. Это всего лишь недоразумение. Не злись, пожалуйста. Мы с твоим папой... То есть, я и твой папа — не вместе. Просто так думают... Некоторые из гостей.
— Но почему? Зачем? И где эта она, Вера?
Татьяна не смогла сдержать выражение грусти на лице и прикусила губу.
— Лера, мы уже обсуждали это... Мне очень не нравится, когда ты говоришь о ком-то, используя плохие слова. Особенно это касается близких людей.
— Она мне не близкая!
— Она невеста твоего папы, и ты должна уважать его выбор. А ещё больше — его самого. И не называть по имени, а как положено дочери... Он не заслужил твоего презрения. Неужели ты не можешь взять себя в руки хотя бы в день его рождения?
Лера пожевала губы, а потом промямлила:
— Иначе ты не будешь больше со мной дружить?
Татьяна ахнула:
— Я такого не говорила!
Но Лера выпучила глаза и замахала руками, явно намекая на что-то. Татьяна нахмурилась:
— А... ну да... Если ты продолжишь говорить о них плохо, то я... Обижусь за них.
Лера покорно вздохнула:
— Хорошо. Раз ты настаиваешь... Так, где же... Вера?
Татьяна пожала плечами:
— Не имею понятия. Ты по ней скучаешь?
— Конечно! Я называю швабрами только самых приятных женщин.
— Я бы сказала, что у тебя есть некоторые проблемы с выражением позитивных чувств.
Татьяна ожидала бурного протеста, даже обиды, но Лера неожиданно кивнула:\
— Ты права. Но тебя я никогда не назвала бы шваброй.
Татьяна улыбнулась:
— Я это ценю.
***
— Что мне теперь делать? — Спросил Игорь, меряя шагами крошечную комнатку, где хранились запасы напитков.
Его мать пожала плечами:
— Да ничего. Наслаждайся своим праздником.
— Никогда не любил праздники... Но этот — настоящая катастрофа!
— А мне показалось, что тебе было не так уж неприятно обнимать Татьяну...
— Мама... Как ты не понимаешь, неприятности такого рода здесь совершенно не в счёт! Я могу потерять миллион рублей из-за этой неразберихи, а Татьяна... — Тут он почувствовал тяжесть в голове и груди. — Почти замужем.
— Кто тебе такое сказал? — Фыркнула мама.
— Она сама. Ей никто не нужен, кроме него. Она никогда его не оставит.
— Тебя это задевает?
Игорь вздрогнул, словно прикоснулся к чему-то раскаленному, и с укором посмотрел на мать.
— Вовсе нет.
— Я вижу, что задевает.
— Может быть, только самую малость.
— Так в чём дело? Жених — не муж. У тебя есть все возможности бороться за неё.
— Я не хотел никакой борьбы, поэтому обратился к тебе.
Мама подошла к нему ближе и, глядя прямо в глаза, с нажимом сказала:
— Игорь, ты же прекрасно знаешь, что за всё хорошее в жизни приходится бороться.
— Да? Ты боролась за отца? За ваш брак с ним?
— Ты даже не представляешь, как.
Игорь замер поражённый.
— Однако... вам всегда казалось, что у вас все было в порядке... — проговорил я с недоверием.
Мама лишь улыбнулась и покачала головой:
— Нет, такое не бывает, особенно в семейной жизни. Если, кажется, что у кого-то все хорошо и спокойно, значит, они уже пережили трудности и испытания.
— А какие проблемы были у вас? — мне стало интересно.
— О том ты не знаешь! Твой отец почти не был дома... — вздохнула она.
— Я думал, тебя это устраивало.
— Ни одну женщину такое не может устроить, если она верна своему мужу. А твой отец был единственным мужчиной в моей жизни.
— Но ты же поддерживала его трудоголизм.
— Потому что знала, что это нужно. Сколько слез я пролила, ощущая себя одинокой в присутствии живого мужа — лишь богу известно... — прошептала она.
Я взял ее за плечи:
— Мама, я и не думал об этом.
Она махнула рукой:
— Забудь об этом, все уже позади.
— Почему ты не нашла себе другого мужчину, когда он умер?
— Потому что я поняла, что для любви не важны ни расстояния, ни время. Я все так же люблю твоего отца, и это делает меня счастливой.
У меня по спине пробежали мурашки. Да, такое чувство мне незнакомо, но я отчаянно желал испытать его.
— Но ты не сможешь испытать это счастье с кем угодно, — словно прочитав мои мысли, сказала мама. — Борись за него, сынок. Я верю, что у тебя все получится.
Я вернулся в беседку, и как зверь на ловца, ко мне подошла Татьяна.
— Я приготовила вам подарок... — сказала она, опустив глаза в пол. — Он, конечно, совсем скромный и смешной. У меня было мало времени...
— Вам не следовало ничего дарить! — возразил я. — Но давайте уйдем куда-нибудь подальше от шума...
Мы свернули в аллею, усаженную декоративными кустами. Цвели какие-то сладко пахнущие цветы, шумел фонтан, ветерок шелестел листьями пальм.
— Вот... — Татьяна протянула мне пакет из крафтовой бумаги.
Внутри оказалась квадратная картина размером около четверти квадратного метра, изготовленная из маленьких кусочков ткани, соединенных между собой. На картине был изображен вагон поезда, стоящий на фоне гор и неба, а в окнах — округлые лица. Первое и последнее были немного крупнее, а посередине — три маленьких лица. У первого на голове были длинные вязальные волосы, последнее выглядело усталым и неряшливым, с закрытыми глазами. Остальные лица были веселыми и румяными.
Продолжение следует…