Есть ли такая земля или такая страна, где могут быть счастливы эти простаки, эти Джорджи, Ленни и Огрызки? Ведь мы как привыкли думать: чем человек проще, или, прямо скажем, глупее (если угодно, применим определение «ограниченнее»), тем короче его дорога к счастью.
И вот перед нами три весьма несложных человека, один из которых, Ленни, прямо идиот, другой – одинокий бездомный старик-инвалид, уборщик в бараке батраков-поденщиков, у которого и имени-то нет, осталась одна кличка «Огрызок» (потому что одной руки не хватает), и лишь третий, Джордж, разумен и самостоятелен; он в состоянии относительно трезво мыслить (относительно, потому что мечта о собственном доме и ранчо с кроликами и люцерной больше похожа все-таки на мечты приятного человека Манилова, чем на конкретные планы делового человека Чичикова), и как-то управляться со своей жизнью и жизнью своего скорбного главою друга Ленни.
Казалось бы, предпосылки в виде общей человеческой простоты героев, и незатейливости их грез (мечта о домике и ранчо неожиданно обрела некоторую плоть, когда в состав концессионеров вошел Огрызок, имевший 300 долларов в банке, компенсацию за утраченную «на производстве» руку; для покупки присмотренного ранчо требовалось шестьсот), налицо, а счастья не случилось. Более того, вместо воображаемого возможного счастья совместной дружеской и приятной жизни на собственном ранчо, в собственном домике, обрушивается на их головы самое настоящее реальное несчастье. Беда. Трагедия.
Могло ли быть по-другому? Автор устами умудренного жизнью и литературой горбатого негра-конюха говорит: «Нет!»
Повесть начинается в приятном и живописном месте, там, где река Салинас, капризно и изящно изогнувшись, образует глубокую и тенистую заводь. Над нею склоняются кривые сучья и ветви старых деревьев, ив и сикомор. На берегу прохладно и приятно даже в жаркий полдень. «Земля под деревьями устлана толстым ковром листьев, таких хрустких, что даже ящерица пробежит – и то слышно. По вечерам из кустов вылезают зайцы и сидят на песке, а ночью по сырому и ровному берегу снуют еноты, да на песке остаются следы широких лап собак с окрестных ранчо и острых раздвоенных копыт оленей, которые приходят в темноте на водопой».
Здесь мы познакомимся с Джорджем и Ленни, здесь мы с ними и расстанемся через восемьдесят страниц.
Джордж. Энергичный малый, все в нем просто и понятно, за исключением одной детали, необъяснимой привязанности к Ленни. Тут поневоле вспомнишь Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Прочесть об этом Джордж никак не мог, а если бы и прочитал, то, думаю, сильно бы удивился. Эта мысль, в таком чистом, кристаллически-прозрачном, отточенном виде, конечно, не могла прийти ему в голову. Он просто чувствовал, что не может бросить этого беспомощного дурачка на произвол судьбы. Почему? На этот вопрос у него ответа не было, хотя и сам он себя об этом спрашивал, да и другие люди тоже.
Ленни. Мечтатель (все о том же ранчо с кроликами) и любитель приятных тактильных ощущений: все бы ему гладить, водить своими пальцами по гладкой шкурке мышки, щенка, кролика, а если придется, то и по шелковистым волосам женщины. Беда была только в том, что для получения удовольствия он машинально нажимал пальцами все сильнее и сильнее… Все сильнее и сильнее… Контролировать он себя не мог, а силищей на свое горе был наделен необыкновенной. Для мышек и щенков эта процедура заканчивалась очень печально: они погибали под тяжестью ласк. Неприятный опыт взаимоотношений с женским полом также имелся: однажды Ленни захотелось потрогать и погладить красивое и мягкое на вид шелковое платье, которое, не разгуливало само по себе, а, к несчастью, было одето на девушке. Девушка перепугалась до смерти и подняла крик. Получилось очень нехорошо. Девушка объявила, что ее хотели изнасиловать. Пришлось прятаться в канаве целый день, а потом убегать как можно дальше от того места, где они надеялись получить работу. Возможно, похожие истории случались и прежде.
Монолог Джорджа, адресованный Ленни: «Боже праведный, будь я один, я бы и горя не знал. Работал бы себе спокойно. Никаких забот, получал бы каждый месяц свои пятьдесят монет, ехал в город и покупал, чего хотел. А ночь проводил бы с девчонками. …А так, что у меня есть? У меня есть ты! И через тебя я все время теряю работу. Через тебя я все время мыкаюсь по стране. И это еще не самое худшее. Ты то и дело попадаешь в беду. Натворишь чего-нибудь, а я тебя вызволяй. Ты полоумный сучий сын! Через тебя я все время как на иголках!»
Там еще много чего было сказано, пока Джордж не взглянул на страдальческое лицо Ленни и не устыдился.
Ответ Ленни: «Ежели я тебе не нужен, пойду в горы да сыщу пещеру. Буду лежать на солнышке, и никто меня не тронет. А найду мышь, оставлю себе. И никто ее не отнимет. Могу хоть сейчас уйти».
Вот такие меж ними были разговоры, которые заканчивались, в знак примирения, рассказом Джорджа о будущей счастливой трудовой жизни в собственном домике на собственном ранчо, где Ленни будет позволено кормить и гладить кроликов. Рассказ был отшлифован множеством повторений до совершенства; он тек, ровным и сладостным потоком проникая в сознание Ленни. Каждую фразу Ленни повторял сначала про себя, а потом и вслух: он выучил рассказ наизусть.
В повести рассказано о последней попытке друзей устроиться на работу, чтобы заработать нужную сумму (по прикидкам на это потребовалось бы не менее полугода, или немного более) и вырваться, наконец, из замкнутого круга неудач. После того, как, наслушавшись рассказов Джорджа, к ним примкнул Огрызок со своими тремя сотнями долларов («Само собой, пользы от меня немного, но я могу стряпать, смотреть за курами да копаться в огороде. Ну, как? Возьмете?), время, отделяющее их от мечты, сократилось до двух месяцев.
«Теперь все трое сидели неподвижно, завороженные заманчивой картиной, и мысли их уносились в будущее, к тем дням, когда все это свершиться на деле».
Джордж сказал задумчиво: «А когда в городе будет праздник, или бейсбольный матч, или приедет цирк, или еще чего… Мы беспременно пойдем туда. Ни у кого не станем спрашиваться. Просто скажем: «Ну, двинули», – и двинем. Подоим корову, подбросим зерна курям и двинем.
– Но сперва зададим кроликам люцерны, – подхватил Ленни.
Старик одобрительно кивнул».
Вот и все. Вот и все мечты. Казалось бы, почему бы и нет. Но нет. Не сбылось.
Закончилось все очень нехорошо. Ленни опять начудил: погладил красивую молодую женщину, хозяйскую сноху, по ее шелковистым волосам. Она сама это ему предложила. Он и погладил. Да так, что сломал ей шею и она умерла. «Кажется, я опять что-то натворил», – сказал себе Ленни.
За Ленни устроили погоню родственники погибшей и примкнувшие к ним поденщики. Учитывая сообразительность Ленни и отсутствие рядом Джорджа, шансов убежать у него не было.
Вариантов развития событий было два: самосуд или суд Линча, если бы его поймали родственники погибшей девушки (мучительная процедура, завершающаяся виселицей); пожизненное пребывание в соответствующем лечебном учреждении строгого содержания, если бы его поймали служители закона.
Джордж выбрал третий вариант.
Сцена прощания Джорджа с Ленни очень мощная. Скупо выписанная рукою мастера.