В 1937 году одному из музеев посчастливилось приобрести у частного коллекционера картину самого Айвазовского. Об этом вроде бы свидетельствовала подпись в её правом нижнем углу:
Спустя почти 20 лет при реставрации, когда сняли слой пожелтевшего лака, в авторском слое обнаружилась иная подпись – «Дороговъ. 1848». С тех пор картина так и красуется с двумя автографами, порой вызывая недоуменные вопросы у посетителей. А вот и сама картина:
Талантливый художник своей работой явно проговаривал: век парусных кораблей в прошлом, им не одолеть стихию, будущее – за пароходами…
Но кто же этот почти забытый живописец?
Александр Матвеевич Дорогов (1819–1850) родился в семье кассира Петербургского воспитательного дома. И в 1832 году оказался по просьбе отца на казённом содержании в Институте корпуса горных инженеров. Но с науками у парня сложились непростые отношения. По химии, ботанике и Закону Божию явно не успевал. Симпатии лишь на стороне рисования и черчения. А эти предметы преподавал академик исторической и портретной живописи Гурий Асафович Крылов…
Судьбой незадачливого выпускника озаботился сам государь. Его приказ по корпусу от 16 июня 1841 года гласил: «Государь Император... Высочайше соизволил кондуктора ... Дорогова, не имеющего достаточных способностей по наукам, но оказавшего особую наклонность и отличные успехи по художествам, выпустить в службу для усовершенствования при здешней Академии в живописи и архитектуре с правом производства через год в 14 класс, причём определить ему приличное содержание на счет заводов, удержав за ним обязанность прослужить по Горному ведомству узаконенный восьмилетний срок».
Так Дорогов оказался среди вольнослушателей Академии. Однако директор Горного корпуса настоял, чтобы Дорогов обучался «главнейшей архитектуре, с тою целью чтобы впоследствии употребить г. Дорогова по горно-строительной части; по особой наклонности сего воспитанника к живописи, дозволить ему заниматься оною, поелику будет возможно».
Александр обучается в пейзажном классе у профессора Максима Никифоровича Воробьева. При этом усердно изучая архитектуру и другие предметы.
Среди обычных для ученика пейзажей вдруг появляется картина «Игроки». Ну чем не П. Федотов (не по уровню техники, конечно)?
В письме президент Академии художеств А.Н. Оленин к руководству Штаба Корпуса горных инженеров просит предоставить Дорогову «совершенное увольнение от горного ведомства», чтобы художник мог посвятить себя живописи «и со временем мог бы быть живописцем, делающим честь и славу родине».
В январе 1844-го Александр уволен со службы и может посвятить себя живописи. Работает он много. Конец весны и лето Дорогов проводит в Крыму и на кавказском побережье. Увы, работ того периода не осталось, или нахождение их неизвестно. Но вот сохранился отзыв Н.В. Кукольника: «“Ореанда, имение Её императорского величества в Крыму” – пейзаж во всех отношениях замечательный и по теплоте воздуха и зелени, и по тщательному исполнению». А некий рецензент писал: «“Вид горы Аю-Даг с моря”, по нашему мнению, лучший из четырёх. Странная форма горы обращала на себя внимание почти каждого живописца, посещавшего Крым. Её перерисовали со всех сторон. Надобно сознаться, что пункт, избранный для этой картины г. Дороговым, весьма удачен. Массы света, разливаясь полосами, увеличивают эффект картины».
Естественно, море не оставляет художника равнодушным. Художник много путешествует с помощью Императорского общества поощрения художников. Добирается до Турции. Заполняя один за другим дорожные альбомы. Один из них хранится в Публичной библиотеке Петербурга. В нём 37 листов рисунков карандашом на плотной бумаге. Часть подцвечена акварелью.
Молодой живописец сопровождает в качестве рисовальщика экспедиции русского географа П.А. Чихачёва.
Весной 1847 года Дорогов приступает к картине «Вид Константинополя» А уже в сентябре академический совет награждает его за это полотно малой золотой медалью «по живописи морских видов» и постановляет возвести ученика Александра Дорогова «в звание художника».
В том же году художник принял участие в работе над подарочным альбомом английской королеве Виктории. Для него Александр представил виды Санкт-Петербурга и окрестностей. В частности, «Вид террасы Монплезира в Петергофе».
Много позже, во время визита наших моряков в Англию полотно, ввиду его исторической ценности, подарили советской делегации и «Вид» вернулся на родину.)
В январе 1848-го Дорогов просит Академию выдать ему паспорт в связи с желанием «предпринять путешествие за границу на собственном иждивении» с целью усовершенствования в живописи и «исполнить за границей программу для получения золотой медали первого достоинства».
Он принимает участие и во второй экспедиции П.А. Чихачёва. За три месяца семь членов экспедиции пересекают древние турецкие провинции: Лидию, Карию, Ликаонию, Капподокию, Галатию. Однако трудный вояж тяжело сказался на здоровье художника.
В 1849 -м Дорогов просит у Совета Академии разрешения принять участие в конкурсе на большую золотую медаль. Но получает ответ, что «он получил золотую медаль второго достоинства и аттестат на звание художника, следовательно, выпущен из Академии; после того путешествовал на свой счёт на звание художника... и потому программы на золотую медаль 1-го достоинства он получить не может, а может искать в своё время звания академик».
В общем, было, над чем работать и к чему стремиться. Но вмешалась стихия. Лодочная прогулка с приятелями летом 1850 года в Кронверкском проливе у Петропавловской крепости в Петербурге закончилась трагически. Александр Дорогов потерял равновесие, упал за борт и утонул.
Знаток живописи и историк искусства П.Н. Петров писал: «В конце 40-х годов, когда слава Айвазовского в Петербурге достигла апогея, явился было и в живописи моря талант серьёзный, в лице Дорогова. В короткое время морские картины его получили известность, но внезапная смерть и на этот раз уничтожила надежды почитателей родного искусства».