До конца 18 века в Европе и Новом свете проблема прав животных в дискуссионном поле, можно сказать, не возникала. Наличие священных животных в древнем Египте и других регионах древнего мира с политеистическими культами не тянет на «права». Домашний скот не редко фигурировал в древних и средневековых правовых документах исключительно как имущество: в знаменитых законах Хаммурапи в древней Месопотамии значился запрет на соитие с чужой свиньей и штраф за такое прегрешение. Со своей свиньей, видимо, было можно.
Христианство и ислам, в рамках которых развивались Европа, Северная Африка и Новый свет – антропоцентричные мирсистемы. Это означает, что человек в живом мире занимает исключительное и привилегированное положение. Душой обладают только люди, они созданы по образу и подобию божиему, а животные и прочая живность даны человеку богом. Рене Декарт, знаменитый философ и математик, сравнивал животных с механизмами и в вопросе наличия души у животных был солидарен с богословами. Людям можно употреблять животных в пищу, использовать их мех, кожу и мясо в хозяйственных нуждах по человеческому усмотрению. Новое время мало принесло в копилку идей, касающихся прав животных: оставался лишь моральный запрет на живодерство, который конкретизировался и в начале 19 века попал в правовое поле в Великобритании, и далее распространился по другим странам. В целом что креационисты (преимущественно христиане и мусульмане), что дарвинисты согласны в том, что человек занимает привилегированное место в мироздании, и его близко нельзя сравнивать в правах с другими существами.
Революция начинается в 20 веке, когда возникают идеи биоцентризма.
Биоцентристы полагают, что все живое имеет право на жизнь и жить своей природной жизнью, а человек занимает в живом мире такое же место, что и другие живущие, и он не «вершина творения» и не «верхушка пищевой цепочки». Трамплином к биоцентризму стали трагические события 20 века: две мировые войны, которые увенчались созданием и применением ядерного оружия. Последствия применения химического оружия и урон окружающей среде поразил современников еще в Первую мировую войну. К 1950му году было ясно: в один прекрасный момент мы можем сами себя укокошить. И тут проснулись мыслители и заговорили об этической революции. Ранее все моральные табу, нормы, принципы и ценности касались лишь человека и наших человеческих взаимоотношений. О природе мы не пеклись, и правильно делали: это природа была сильнее нас и могла укокошить нас в любой момент своими потопами, землетрясениями, грозами, нашествием саранчи и прочими катаклизмами. А в 20 веке мы стали сильнее природы, и если мы о ней не позаботимся, то вместе с ней мы укокошим и себя. Ганс Йонас называл старую мораль до 20 века – «соседской этикой»: человечество не интересовалось ничем, что стояло за пределами городских стен и наших построек. Но теперь мы не можем и не имеем права жить по старым порядкам. Настало время уважать природу, мать нашу, и всех живущих в ней.
Идея эта звучит очень красиво и прогрессивно, но вот в плане практической реализации касательно прав животных тут проблема на проблеме.
Во-первых, мы едим животных. И что делать теперь? Не есть? Это же уб….во! А рыбку можно? Или улитку с лягушкой?
Во-вторых, мы эксплуатируем животных в своих целях: это и молоко, и физический труд животных. Если их права хоть немного соразмерны нашим, мы, получается, должны признавать автономию животных и спрашивать разрешение у них. Лошадка, можно на тебе покататься? А я тебе за это овса. Коровка, поделишься молочком? А я тебе за это хлев построю. Как-то так.
В-третьих, система судопроизводства также должна учитывать автономию животных. Покусала собака человека – нужно судить собаку. Она имеет право на адвоката. В общем, звучит это смешно даже для детского сада средней группы.
Если же вспомнить, что подобными попытками судить собаку мы натягиваем свои человеческие порядки на животный мир и в рамках биоцентрического права так делать нельзя, то нафиг все права вообще. Животные сами друг друга едят, и никто потом не судится. Только вот человеческое общество так существовать не может.
Понятное дело, что право осталось в отсталой правовой антропоцентрической парадигме. Остались пищевая промышленность с птицефабриками, осталось животноводство и другие институты, связанные с животными и функционирующие на старомодный антропоцентрический манер. А в рамках антропоцентризма есть лишь одна норма, ограничивающая нашу власть над другими живыми: запрет на жестокое обращение с животными. Грамотные и адекватные борцы за права животных работают с конкретизацией понятия «жестокость» и потихоньку стараются сдвинуть границу того, что является жестоким, а также поднимают вопрос относительно оправданности жестокости по отношению к животным при отсутствии прямой пользы человеку. Адекватные борцы за права животных понимают, что избежать жестокости по отношению к братьям нашим меньшим – не получится никогда. Мы, все-таки, их едим, и умирают они не от старости. Можно добиться запрета на испытание косметических средств на животных (как в ЕС), но испытания на животных – необходимая ступень в испытании фармпрепаратов, без которой не наступит финальная стадия – испытания на людях.
Однако, есть и прогрессивные биоцентрические силы в этом мире. Для этих движений современный мир – олицетворение несправедливости, торжество бесправия и антропоцентричного мракобесия. И они решаются бороться за новый мир. И для них права человека и права животных если не равны, то более-менее приближены или соотносимы. Многие пытаются заимствовать идеи из буддийской этики с запретом на nasilие в отношении живого вообще.
Примером может быть признанный эко-теrroristической организацией в США Animal Liberation Front (ALF), возникший в Великобритании и функционирующий еще с 1976 года.
Концепция Animal Liberation Front состоит в следующем: наносить экономический вред организациям и физическим лицам, которые угнетают животных, но не совершать физического на…си…лия.
Первой крупной акцией фронта стало «освобождение» 100 лабораторных мышей из лондонской компании, специализирующийся на реализации животных для научных нужд. Однако суд посчитал, что Ронни Ли, организатор и идейный вдохновитель ALF, этих мышей украл, и осудил его на 8 месяцев тюремного заключения. Тем не менее, несмотря не заключение Ли, в 1977 организации удалось выйти на международный уровень и освободить нескольких кур в Нидерландах. А у меня, честно говоря, большие сомнения: действительно ли активисты осчастливили этих кур и мышей? Вряд ли они способны выжить в дикой природе.
Есть у Альфа и крупные достижения: в 1984 году в ходе атаки на одну из лабораторий Пенсильванского университета сторонникам ассоциации удалось выкрасть видео, на которых персонал лаборатории действительно жестоко обходится с приматами – бабуинами и отпускает по этому поводу шуточки. Эти видео вошли в нашумевший короткий фильм «Unnecessary Fuss». По итогу главный ветеринар университета лишился рабочего места, а университет – гранта размером в 1 млн. долларов. После этого Альфу удалось совершить еще несколько крупных поджогов и закошмарить коммерческие и университетские лаборатории. Они почувствовали вкус победы и позабыли про свое «не нанесение вреда живому». Уже в конце 80х члены организации вышли с плакатами «Уб.ть Хирша», «Скрепить Хирша скрепками». Леон Хирш – владелец компании United States Surgical Corporation, которая активно использует собак в биомедицинских лпытах. На Хирша готовилось покушение, которое было предотвращено при помощи внедренного агента-провокатора. На суде Фрэн Тратт, несостоявшийся исполнитель покушения, уверяла, что целью было лишь напугать Хирша, а не причинить ему физический вред.
Сегодня ALF действует в 40 странах, и только в США за 1994-2021 года организация совершила 82 тер.атаки, не считая актов вандализма, в которых пострадали коммерческие государственные предприятия, научные институты и физические лица. При в подавляющем большинстве случаев (более 80%) ALF использовал взрывчатые устройства, из других средств: прямые угрозы ученым, работающим с лабораторными животными, мистификации и спам (CSIS, Transnational Threats Project). До 2015 года ALF не брезговал поджогами, в которых могли пострадать люди, пока правительство США не приняло радикальных мер по борьбе с эко-тер….измом. Всякий раз, когда Альфу удавалось освободить животных из лабораторий, они заявляли, что «N заключенных освобождено». Понятие «заключенные» по отношению к животным – это биоцентристская риторика. И она в перспективе может быть опасна, поскольку человек здесь не выделяется правами из животного мира.
Более последователен был Унабомбер, или Теодор Качинский, тер. деятельность которого пришлась на 1980е годы. Он умышленно рассылал бомбы, зная, что они принесут физический вред людям (и уб.л нескольких людей). Таким образом он надеялся привлечь внимание к проблемам окружающей среды. Он не пользовался благами прогресса, уединился в хижине и жил можно сказать, дикой жизнью. Не отоваривался в супермаркетах, почти не общался с людьми, все готовил сам. Именно поэтому его долго не удавалось поймать, пока его не выдал родной брат.
Отказ от цивилизации – единственно возможный логически последовательный путь биоцентриста. Любое существование в человеческом поселении и использование благ цивилизации – поддержание режима, эксплуатирующего животных по своему усмотрению. Не может современный мир без пищевой промышленности и лабораторий, а это – жестокость и эксплуатация. Хотя и не только. Многие виды животных просто не выжили бы без человека. Это не только виды, выведенные человеком для собственных целей, но и другие животные, занесенные в красную книгу, которые бы не пережили дарвиновского естественного отбора. Способность выжить без человека таких видов как амурский (уссурийский) тигр, панды, ленивцы, павлины и прочие находится под вопросом. Так что даже для животных антропоцентризм – не чистое зло, а кое-где и благо.