Осенний лес, еще не сбросивший листву, был огненно-багряным. Наша группа, груженная тяжеленными рюкзаками, бодро шла по лесной тропинке. Было солнечно и, несмотря на приближающуюся зиму, тепло. На небольших привалах мои друзья подбадривали себя алкоголем, делая добрые глотки прямо из горлышка карманной фляжки. Оттого настроение в нашем небольшом коллективе повышалось с каждым пройденным километром. Поистине, они являются антирекламой любой антиалкогольной кампании, поскольку каждый грамм потребленного ими алкоголя преобразовывается либо в оригинальную шутку, песню, либо рассказ об интересном случае.
Не спеша мы добрались до места стоянки. Здесь надо сказать, что с нами в ежегодный осенний поход, который по традиции был исключительно мужским, в этот раз увязались три женщины: две Кати и Юля. Ну не мог я им отказать, не мог. Как только мы сбросили со своих плеч рюкзаки, поведение наших дам, до этого благосклонно наблюдавших за нашими действиями, направленными на уничтожение многочисленных запасов спиртного, изменилось. Они стали бросать пренебрежительные взгляды в нашу сторону.
– Хватит, – гневно сказала Юля, – надоело смотреть на вас, мы устали дышать вашим винным перегаром, вы мешаете нам соединиться с природой! Немедленно сдали все свои алкогольные припасы. Две Кати поддержали безапелляционное распоряжение Юли.
На удивление, взрослые здоровенные мужики, битые жизнью, закаленные в передрягах, безропотно подчинились возмутительному требованию этой хрупкой женщины. Из рюкзаков доставались сокровища: односолодовое некупажированное виски, коньяки и грузинская чача, сербское вино, специально припасенное для глинтвейна. Всю добычу женщины живо упаковали в огромный черный полиэтиленовый мешок, туго стянув его горловину верёвкой.
Веселое настроение, которое сопровождало нашу компанию целый день, улетучилось. Яркое солнце, радовавшее нас своими слабыми, но всё ещё яркими лучами, скрылось за тучами. Стало прохладно.
Работа по установке лагеря не ладилась, дрова не пилились, костёр не разгорался. Казалось даже, что родник, ранее весело щебетавший, стал немым. Угрюмые мужики бестолково слонялись по стоянке.
– Я пью до дна… – попытался было затянуть песню весельчак и балагур Андрюха З., но его слова о тех, кому должно повезти, и тех, кого любит волна, захлебнулись в море тоски.
Эх! Мужики бросали на меня косые взгляды. «Ну на хрена ты их взял с собой этих женщин, – читал я в их глазах. – Была же традиция: каждый год ходить в суровый мужской поход на ноябрьские праздники. Мужской – это значит МУЖСКОЙ».
Из нас только Максим отличался деловитостью и, несмотря на общую унылую обстановку, был весел. Он периодически убегал куда-то из расположения лагеря, будто бы за дровами, потом появлялся вновь ещё более деловым и весёлым. Стало ясно, что где-то под отдаленным деревом Максим скрывает припасы спиртного. Его поведение не осталось незамеченным бдительной Юлией.
– Ну-ка подошёл сюда, быстро, – приказала она ему. Максим медленно приблизился к ней, виновато опустив голову вниз. – Это ты что ж удумал, негодник?
Небольшого роста Юля принялась отчитывать Максима. Чем дольше продолжалась экзекуция, тем выше становилась Юлия и тем больше уменьшался в росте Максим. Наконец, Юля стала выше его на две головы. Всё это походило на то, как строгая учительница устраивает взбучку второкласснику и второгоднику. Две Кати тоже принимали в возмездии деятельное участие.
Ударил мороз, и деревья порылись белым инеем, а Юля с двумя Катями продолжали источать своей гнев на всех мужчин. Стало ещё холоднее, и я наконец-то проснулся. В метре от меня нависал потолок из темно-синей материи, а вокруг были такие же стены. Через некоторое время я понял, что нахожусь в палатке. Неужели этот ужас был всего лишь сном?
Я вылез из палатки. Юля деловито варила кашу на костре. Бодрый Андрей З. мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Остальные что-то весело обсуждали. Стало ясно, что вечер прошёл чудесно, а увиденное мной было лишь ночным наваждением.