[Фантастический рассказ о коммунизме]
Когда то этот рабочий посёлок дышал жизнью и кипел людьми. На детских площадках весело гомонила ребятня, прогуливались мамаши с колясками, на скамейках обсуждали свежие газеты пенсионеры.
Мужчины пили квас из больших кружек у передвижной бочки...
Куда всё это пропало?
Будто было только вчера, а сегодня продрал глаза, смотришь — а вокруг тебя лишь пустые серые коробки брошенных панельных многоэтажек, да ветер свистит в провалах разбитых окон.
Евгений Ефимыч присел на скамеечку у своего подъезда.
Думал ли он, что закончит свои дни посреди разрушенных зданий, мрачных памятников победившему капитализму?
Думал ли он об этом, когда энергичный и уверенный в себе спрыгивал на перрон маленького вокзала с подножки своего локомотива?
Локомотив так и стоял здесь, недалеко от вокзала, ныне заколоченного.
Стоял понуро и молчаливо на проржавевших путях, на которые уже облизывались мародёры из райцентра.
Как там сказал ему чиновник из администрации, высунувшись из окна новенького, явно дорогого внедорожника?
Денег у администрации на восстановление железнодорожного сообщения нет.
Так он сказал.
На внедорожник стало быть есть.
А на людей — нет.
Из двух с половиной тысяч человек в посёлке осталось всего три сотни обреченных стариков да несколько совсем уж бедных семей, живущих пособиями и подаянием.
"Хорошо, что Светлана не дожила" — подумал он горько о жене.
Достал из нагрудного кармана початую пачку семечек.
Руки дрожали.
"За что?!" — хотелось крикнуть, обращаясь к небесам.
За то, что протягивал руку, когда просили помощи? За то что работал честно и не отлынивал, но — не там? За то, что жил по закону тогда, когда все стали жить по понятиям? Не обкашливал вопросики и не подскакивал кабанчиком? За это вот всё?
Пачка упала на потрескавшийся асфальт из непослушных пальцев.
Он медленно поднялся и побрёл в сторону вокзала.
Туда, где также медленно ржавел под сизым мартовским солнцем его верный друг ТГМ23.
В далеком семьдесят седьмом году он вышел на пути чтобы нести пользу всему трудовому народу, помогать родине своих создателей стать могучей передовой державой.
Ныне грустно смотрел разбитыми окошками на своего постаревшего товарища и тоже спрашивал.
"За что?"
Ухватившись за поручень Ефимыч поднялся на площадку перед дверью, ведущей в кабину. Когда то здесь, обнимая хрупкую девушку за тонкую талию, он сделал ей единственное в своей жизни предложение.
Как давно это было...
Он стоял и смотрел на вокзал, на пути, на ряды опустевших зданий...
В кабине раздался шорох и Евгений обернулся.
— Ой, дядь Жень, это вы? А то я испугался, — на него смотрел большими голубыми глазами белокурый подросток. Семён, старший сын четы Ивановых, семьи живущей неподалёку.
— Приборы чтоль скручиваешь? — расстроился пенсионер.
— Да что вы, дядь Жень. Я ж знаю, что нельзя, — замотал головой пацан, — Просто смотрю. Любопытно мне.
— Любопытно говоришь? — Ефимыч потянулся в карман, замер от внезапной догадки, — Паришь чтоли тут?
— Да нет же, дядь Жень... — обиделся Семён, — Да вы понюхайте, если хотите. Не парю я.
Пенсионер сунулся в кабину, потянул носом.
Действительно. Не пахнет.
В кабине лежал мелкий мусор, нанесённый ветром, всё было покрыто пылью. Лишь сиденье и ручки панели управления как заметил Ефимыч были чистыми. Кто то своими штанами и руками протёр.
— А хочешь... — он даже испугался собственного невысказанного предложения, — Хочешь, расскажу как это работает?
Семён оказался смышлёным мальчишкой. Он внимательно слушал и хорошо запоминал объяснения пожилого машиниста. Так проходили целые недели, Евгений даже как будто помолодел. В его жизни появился пусть маленький, но смысл.
Вяло текущее доживание закончилось и в будни неожиданно вернулась жизнь.
Родители Семёна не возражали, но отнеслись к их встречам с недоверием. Подозревая всякое к ним часто наведывался отец Семёна, но убедившись, что всё в порядке, наконец перестал их беспокоить.
Однажды, когда он открыв капоты, возился внутри с двигателем, к нему подбежал Семён.
Он был возбуждён и говорил, что "городские приехали, всех на площадь зовут"
На площади действительно уже собирался народ.
Пенсионер отметил, что помимо привычного "бобика" участкового на ней присутствуют ещё два громадных угловатых внедорожника камуфляжной окраски и большой военный грузовик с кунгом и красным крестом в белом круге.
Участкового уже обступил народ. Тот вяло отмахивался. Мол, сейчас всё и так объяснят.
— Все собрались? — из внедорожника выбрался молодой парень в деловом костюме и обвешанный снаряжением боец с автоматом. Из кунга на землю спрыгнул военврач с чемоданом и ещё двое бойцов, которые спешно раскладывали походный столик и стулья.
— Почти все, — подтвердил участковый, осмотрев толпу, — Самых старых нет.
— Не беда, — парень посмотрел на часы, — Объедем всех. Кого не охватим, приедут сами. Ну, начнём! Граждане!
Когда парень заговорил Евгению Ефимовичу показалось, что земля уходит у него из под ног. Судя по внешнему виду присутствующих, многие думали точно так же.
Все были шокированы.
Коммунизм?!
Толпа загудела.
— Становитесь в очередь, готовьте документы и подходите к столику для получения гражданской карты, создания гражданского аккаунта и взятия генетического образца! Там же можно взять бесплатный смартфон и памятку, где объяснены новые принципы экономики, а также то, что теперь разрешено и что теперь делать категорически нельзя. Помните, нарушители общественного порядка будут лишены гражданства и депортированы из страны в течении двадцати четырех часов с момента совершения любого из преступлений, указанных в памятке!
Семён водил кистью, аккуратно закрашивая хорошо загрунтованные и отшлифованные места. Кабина с новым остеклением постепенно приобретала приличный вид. Ефимыч гремел ключами и возился в моторе, проверяя подвижные части, когда за вокзалом загрохотало.
— Батя дизель привёз! — крикнул Семён и спрыгнув с тепловоза, побежал навстречу своему отцу, который уже разворачивал у вокзала видавший виды грузовик с цистерной, — Дали?
— Дали, дали, — подтвердил мужик. Вид у него был обескураженный, — Карту показал и налили сколько просил. Бесплатно.
Вытирая ветошью руки, испачканные в смазке, пенсионер спустился вниз.
Топливо!
Полтонны!
— Заправляем! — решил он и мужчины потянули шланг, Семён бегал вокруг с восторгами.
Насосы загудели, перегоняя дизель.
Привлечённые необычной активностью близ локомотива собрались старики с окрестных домов, подошла с младшими братьями и мать Семёна.
Сам Семён уже ходил гоголем, потом влез в кабину и сообщил, что датчики "Норма!"
Когда закончили заправку и отогнали грузовик Ефимыч хотел уже запустить двигатель, но...
— Хочешь? — предложил он мальчишке честь первого запуска после стольких лет простоя.
Тот безусловно хотел.
Тщательно вытерев руку, измазанную в краске о штанину он повернул рубильник и...
Тепловоз ожил.
Пенсионер вытирал рукавом спецовки слёзы и смотрел через окошки на сияющее солнце, на стоящих вокруг людей, лица которых некогда как будто несущие печать скорби и тяжких раздумий наконец просветлели.
Наверное, сейчас после установления коммунизма вся страна была подобна этому старому тепловозу. Медленно, словно нехотя она оживала под напором миллионов трудолюбивых рук, сбрасывая с себя сдерживающие путы бессмысленных ограничений капитализма и оковы избыточной бюрократии. Получив наконец долгожданную свободу не только слова, но и дела тысячи мужчин и женщин начали приводить её в порядок также как это сделали со старичком ТГМ23 одинокий пенсионер и любопытный подросток.
Длинный гудок разорвал тишину, клочьями разметал остатки сомнений в правильности выбранного пути.
А потом, выпустив столб густого чёрного дыма, локомотив медленно, словно пробуя древние рельсы на прочность, тронулся.
Вперёд.
Теперь только вперёд.
Если вам понравился рассказ, то вы знаете что делать)
