оглавление канала
Я лежала на спине посредине нашей, такой знакомой мне реки на спине, глядя в небо, на плывущие облака. Сосны на берегу шумели, словно пели мне колыбельную. Во всем теле легкость и состояние полета, которое всегда давала вода. Но вдруг все в один миг изменилось. Плотный серый туман стал затягивать пространство вокруг непроницаемой стеной. А рядом разверзлась воронка водоворота. Я попыталась уйти от ее затягивающей силы, но вода тянула меня вниз, словно к ногам внезапно привязали гири. Заполошно забила руками по воде, пытаясь глотнуть воздуха, но вода начала бурлить вокруг, захлестывая меня с головой холодными волнами. Будто я внезапно оказалась в горной реке. И тут из тумана показался нос старой лодки. Доски на ней, почерневшие от времени, были во многих местах прогнившими, но лодка каким-то чудом все еще держалась на воде. С носа лодки ко мне протянулась рука деда, державшая большую корявую ветку.
- Хватайся, Полюшка, хватайся…!
Я попыталась ухватиться, но руки соскальзывали с мокрой древесины. В глазах деда плескалось отчаянье и страх. Он все продолжал повторять:
- Хватайся, внученька…. Хватайся… У тебя получится…
Очередная волна захлестнула меня с головой, сбив дыхание. Я ослепла, потеряв ориентацию, а когда вынырнула, нос лодки уже стало затягивать туманом. Сделав отчаянный рывок, мне удалось ухватиться за самый конец ветки. При этом, я больно поранила ладонь об обломанный сучок. Кровь с шипением закапала в воду. Боль пронзила мою ладонь, огненными всполохами растекаясь по всему телу. Но она же и вернула мне ясность ума, придавая силы. Я вцепилась в эту ветку уже двумя руками, чувствуя, как возмущенно забурлил подо мной поток, не желающий выпускать свою добычу. И сквозь этот рев я услышала голос деда:
- Вот и славно, внученька, вот и ладно… Главное, не выпускай из рук ветку, главное, держись…
Я открыла глаза, но ничего не увидела. Первой мыслью было, что я ослепла. Но тут почувствовала под спиной шершавый кирпич, и сразу все вспомнила. Я была в подземелье! Голову разламывало от боли, язык во рту занимал все пространство, а горло саднило так, будто кто-то прошелся по нему наждаком, причем, ни один раз. Хотелось пить, и не просто хотелось. Жажда была такой мучительной, что мне казалось, если я сейчас не глотну хотя бы капли воды, то просто умру, задохнусь от этой жажды. Попробовала пошевелить руками и ногами, и со страхом поняла, что я их совсем не чувствую. Крепко зажмурилась, и опять открыла глаза. Ничего, увы, не изменилось. Опять попыталась пошевелить конечностями, и наконец до меня дошло, что руки и ноги у меня просто связаны. Попробовала пошевелиться, получилось не очень хорошо. Конечности, видимо от долгого лежания в одном положении, слушались команды мозга весьма неохотно, наверное, решив, что им теперь нужен другой «командир». Я попыталась прикинуть, сколько же уже прошло времени? Судя по тому, как затекло мое тело, скорее всего, много. Пора бы уже и выбираться отсюда. Оказаться опять рядом с этими упырями не было ни малейшего желания. А если не поторопиться, то так и будет. К их угрозам я отнеслась со всей серьезностью. Эти ребята с юмором точно не дружили. А к пыткам я относилась категорично отрицательно. Могу даже наговорить такого, чего и сама сейчас не знаю, но придумаю от испуга очень быстро. Господи, голова-то как гудит… Чем же это он нас, интересно? Собственно, это было не так уж и важно, чем. Главное, быстрее выйти из этого полупьяного состояния. В осуществление этого плана, начала интенсивно шевелить связанными руками и ногами, стараясь вернуть своим конечностям хоть какую-то чувствительность. Тренировалась я так примерно минуты три (ну, по крайней мере, мне так казалось), после чего почувствовала боль в руках. Особенно, почему-то, саднило правую ладонь, и боль была пульсирующей. Странно… С чего бы? Но обдумывать это не было времени. Я интуитивно чувствовала, что его осталось очень мало. Считай, что почти что и не было вовсе.
Рядом со мной послышалась какая-то возня, и слабый стон. Я тихонько позвала:
- Валентина, ты? – Голос мой звучал, словно у простуженной вороны.
Ответа не последовало. Ну, разумеется. Если она в таком же состоянии, как и я пару минут назад, то ответить мне она не в состоянии. Я связанными руками нащупала у себя за голенищем ботинок дедов охотничий нож. Хорошо, что нас не подвергли тщательному обыску. Да и откуда им знать, что в любой свой «выход в свет», особенно, если этот «выход» обещает некоторые опасности, я обязательно беру с собой охотничий нож и прячу его за голенище. И, кажется, сейчас эта моя привычка спасет нам жизнь. Хотя, конечно, о спасении еще рано было говорить, но некоторую надежду нож мне все же дал. Зажав его рукоятку между коленей, я принялась пилить веревку на руках, невольно морщась от острой боли, когда лезвие задевало кожу. Занятие это было то еще… Колени никак не могли зажать рукоятку настолько плотно, чтобы лезвие не шевелилось. Но, в конце концов, потратив немало усилий, мне удалось это сделать. Невольный вздох облегчения вырвался из моей груди, когда жесткая веревка, наконец-то поддалась. И буквально через минуту я чуть не взвыла от боли. Кровь начала возвращаться в пальцы и это причиняло невыносимые муки. Я даже подумать успела, что если бы сейчас рядом оказался кто-нибудь из этих, которые были наверху, и пообещали мне прекратить немедленно эту боль, то, пожалуй, я чего-нибудь бы им придумала за это, и очень красочно бы поведала со всеми возможными подробностями. Но все когда-нибудь проходит, и боль стала утихать. Только вот правую ладонь по-прежнему саднило, словно там и правда, была рана от сучковатой палки, которой меня дед Иван вытащил из водоворота. Я потрогала ладонь пальцами, но еще не отошедшие от онемения, они ничего не почувствовали. Ну и ладно! С ранами потом разберемся, когда выберемся из этой передряги. Держа нож обеими руками, я принялась наощупь пилить веревку на ногах. Там дело пошло быстрее. Вскоре, покряхтывая и постанывая, я уже смогла подняться. Правда, особо устойчиво я себя не ощущала, поэтому приходилось все время опираться на стену. Первым делом, я, дрожащими руками, отцепила фляжку с остатками воды от пояса, открутила колпачок, потратив на это немало усилий. Вода была теплой, но мне на это было наплевать. После первого же глотка, я почувствовала облегчение, и, наконец, выдохнула, почти ощущая счастье.
Следующий этап был отыскать Вальку в этой темноте. У меня, конечно, были спички, но я опасалась, что сейчас я буду не в состоянии зажечь их. Пальцы все еще плохо слушались. Для начала я сделала маленький шажок в ту сторону, откуда слышала стон, и позвала не шепотом:
- Валька… Помычи, если говорить не можешь…
Тишина… Еще несколько шагов, и я чуть не упала, спотыкнувшись о тело подруги. Присела на корточки, и стала ощупывать ее, стараясь разобраться, где, как говорится, голова, а где ноги. Нащупав ее связанные руки, я стала медленно резать веревку, очень опасаясь в потемках отрезать что-нибудь очень важное и значимое для подруги, например, палец. Валька мне этого потом не простит. Через некоторое время, я смогла снять с нее путы, и стала приводить ее в сознание. Валька в сознание приходить отказывалась. Видимо, ей досталось чуть больше препарата, которым нас уколол этот тип, который Лютов. А может быть, ее не спасал, как меня дед Иван. Только после того, как я влила ей в горло немного воды, она закашлялась и издала нечленораздельное мычание. Я закрутила фляжку (не дай Бог, остатки воды прольются, а она нам может еще, ой, как пригодиться), и стала шлепать легонько Вальку по щекам, приговаривая при этом шепотом:
- Очнись, Валюха… Да, очнись же ты, дурында!!! Уходить надо!!
Валька опять замычала и стала вяло отмахиваться от меня рукой, бормоча при этом что-то невнятное. Мое терпение подошло к концу, а самое главное, я это чувствовала, что и время наше на исходе. Поэтому, отвесила подруге довольно звонкую оплеуху. На что, Валентина попыталась мне ответить, но промахнулась. Я почувствовала только слабое дуновение от мимо пролетевшего кулака. И сразу же раздался ее голос:
- Ты чего?! Охренела совсем?! Чего дерешься?!
Говорила она довольно громко, поэтому я заткнула ей рот, и прошептала в ухо:
- Не ори, услышат…, - Валентина у меня под рукой затихла, а я продолжила: - Поднимайся… Нужно срочно уходить…
Она предприняла попытку встать, но у нее (как и у меня, впрочем) с первого раза получилось плохо. Я изо всех сил старалась ей помочь, но еще и сама нетвердо держалась на ногах. В общем, если бы сейчас кто-нибудь нас мог увидеть со стороны, то это была бы еще та картина. Клоуны, которые в цирке занимают паузы между номеров, нервно курят в сторонке.
Через некоторое время, мы обе, тяжело дыша, стояли, прислонившись к стене. Валентина пробормотала:
- Полька, меня ноги не слушаются. Этот гад нас каким-то нервно-паралитическим ядом накачал….
Я переспросила:
- Чем, чем?
Валентина слабенько рявкнула:
- Отравой какой-то накачал, говорю! От нее у меня ноги не идут…
Я, подхватив подругу под руку, потащила ее вперед, приговаривая:
- Это мы с тобой потом разберемся, чем нас накачали. А сейчас уходить нужно, пока нас не хватились.
Но тут перед нами возникла проблема. В какую сторону идти? Надо бы в сторону кладбища, где есть выход и почти нет вероятности напороться на наших новых «друзей». Да, вот беда! В какой это стороне сообразить было затруднительно. А силы наши были, увы, не таковыми, чтобы быстро сбегать в одну сторону, а потом бежать обратно, поняв, что мы ошиблись. Пройдя несколько метров, мы прислонились к стенке, чтобы немного отдышаться.
- Ты запомнила какие-нибудь ориентиры, когда мы шли сюда, чтобы по ним понять, с какой стороны усадьба, а с какой – кладбище? – Голос мой звучал хрипло и больше походил на клекот птицы, почти такой же, каким смеялся «сторож».
Валька молчала. Я чуток прибавила звука:
- Ты чего, дар речи потеряла?! Я спрашиваю…
Валентина не дала мне закончить.
- Я ж головой мотаю, что, мол, нет, не помню…
Легкое раздражение в ее голосе (кстати, тоже не похожим на соловьиную трель) меня, почему-то, рассмешило. Я тихонько хихикнула. Валентина схватила меня за руку и взволнованно зашептала:
- Полька, ты чего? Да выберемся мы отсюда! Скоро Николай вернется, нас хватится, искать кинется. Все будет хорошо.
Мне стало жалко подругу. Но разуверять ее в несбыточных, я бы даже сказала, нереальных надеждах не стала. Просто проговорила:
- Не волнуйся, я в порядке. Просто анекдот вспомнила «Ты что, не слышала, я тебе кивал»…
Я пыталась шутить, а в голове у меня колоколом звенела одна мысль. Если…, точнее, когда они нас хватятся, то перекроют оба выхода, и мы будем в этом подземелье, как мыши в мышеловке. Бери нас голыми руками.