Год назад разговаривали с отцом (полковник в отставке, а мой сын получается, стал потомственным военным). - Не беспокойся, - он мне тогда сказал, - о том, что сын поступил в военное училище. - Когда он его закончит, - и наша операция закончится. - Меня тогда эта мысль успокоила.
И только сейчас я начинаю понимать две ужасные вещи. Первая. Нет, теперь уже через год операция не закончится. Но, не только перспектива участия в этом сына меня, оказывается, беспокоит. Та боль, которая поселилась внутри уже не интересуется, когда это все закончится, потому что ей есть, о чем болеть прямо сейчас. И степень душевной травмы достаточная, чтобы беспокоиться или даже горевать не завтра, а уже сегодня.
Дело в том, что наши люди гибнут прямо сейчас. Они гибли год назад, два года назад. Прямо сейчас кто-то умер или смертельно ранен. И это часто молодые люди, которые младше меня в два раза. Вот, о чем болит душа. И эта боль никуда сейчас не денется, она все время есть внутри. Иногда отвлекаешься, а иногда вспоминаешь и снова думаешь об этом.
И совершенно невозможно в это погружаться. Я не могу читать истории оттуда. Я не могу читать про погибших героев. Это стало выше моих сил.
-Хватит тут разводить сопли, - сказал мне муж. - Это их работа, они ее выбрали.
-Нет! - Начала спорить я. - Речь не о том, что гибнуть, это их работа! Туда идет много добровольцев, они уходят с другой работы, чтобы пойти туда. И речь не о зарабатывании денег! Речь о том, что они не могут оставаться равнодушными здесь. Они как будто мыслят так: "если не я, то кто?!". - Это не работа, это путь, это душевная потребность - защитить, дать путь своим детям и следующему поколению.
- Если сегодня туда не пойдут они, то завтра туда пойдем мы все. Всей страной. - грустно и задумчиво произнес муж. Как будто... как будто он сам тоже находится внутри всего этого, но только сопли не размазывает как я. Ну, кстати они на своем заводе (на оборонном) трудятся в три смены. Чтобы нашим людям было чем бороться.
Так... просто напросто мы все, получается, в одной обойме? - спрашиваю я у него. - Да, - отвечает он.
Но это еще не все, что я сегодня хотела сказать. Часто поднимается тема - за что борются наши люди? Неужели за либералов, за "демократов", за нетвойнистов, за тех кто вне всего этого, за пиры во время чумы, за приезжих артистов... За героев передачи "Бесогон" - за что это все? - А у меня знаете, у меня есть на это ответ. Пожалуй, он сам за себя говорит, - когда мы, простые люди, собираем деньги на летательные аппараты, на грузовики, на обмундирование, когда бабушки пенсионерки вяжут носки, когда дети пишут воодушевляющие письма, когда дома ждут любящие жены, мамы, дети, - вот то, за что, благодаря чему и вопреки! А все остальное - это мусор. Он просто есть. И никуда его не выбросишь, мы же не звери какие. Впрочем, иногда и хотелось бы... позверствовать. Но, это не моя работа.
Так что... мы с вами, мы в одной обойме. Боретесь не только вы, но и мы. И это, - самое важное. С остальным - думаю президент разберется. Во всяком случае, мне хочется в это верить. Ну не может он не понимать затаенной потенциальной и прямой угрозы.
Послесловие. Вряд ли получится у этой статьи выйти на широкий круг читателя. Вряд ли статью прочитают наши защитники. На то есть много причин. И я не сделала кричащий заголовок (а не хочу). И дзэн не очень то... поощряет.
А жаль.