Замок Нойшванштайн знают все. Поток его фотографий поистине бесконечен. Замок зимой, весной, летом, осенью, в тумане, на рассвете, на закате, даже ночью... Да что говорить, не у меня одной в детстве была тетрадка, на обложке которой красовался этот шедевр романтической архитектуры. Только подпись к фотографии отсутствовала, и долгое время я не знала, как это чудо называется. Интернета ведь не было. И гугл-объектива тоже! Но замок так часто появлялся на календарях, альбомах, блокнотах, наклейках, что однажды его название мне всё же встретилось. И повергло в недоумение. Дословный перевод с немецкого – "новый лебединый камень" (сразу возникает мысль: а что ещё и старый был?). Что за ерунда?
Да, потом я выяснила, что старый "лебединый камень" – Шванштайн – тоже существовал, это был замок графов Швангау, и лебедь красовался на их гербе. На руинах этого замка построили новый, но называется он теперь Хоэншвангау, хотя слово "лебедь" в названии сохранилось. В этом замке прошло детство будущего короля Баварии Людвига II. И неудивительно, что лебедь стал его любимой птицей, хотя геральдическое животное династии Виттельсбахов, которой принадлежал король, – лев. Просто лебеди были повсюду, и живые, и мифические. В юности принца поразила легенда о Лоэнгрине, рыцаре Лебедя. Как и все легенды, она трагична. Волшебный рыцарь выручает из беды прекрасную знатную девушку и женится на ней. Но у их счастья есть условие: жена не должна спрашивать имени мужа. А называть его следует рыцарем Лебедя, это псевдоним такой (лебедь изображен у него на щите, и лебедь же возит его ладью). Кстати, мудро поступила наша царевна Лебедь в сказке о царе Салтане: и свое имя не сказала князю Гвидону, и условий никаких не ставила. Но то сказка, она должна хорошо кончаться. А легенда на то и легенда, чтобы выжимать у публики слезу. Так что тут требовалось испытание воли, выдержать которое архисложно. Да ну? – ухмыльнется современный читатель. Не спрашивать имя, и всего-то делов? А надо сказать, что для средневекового общества это практически невыполнимое условие: сословные ограничения делали браки между знатными и незнатными людьми немыслимыми. Человек без имени – человек без рода. Неважно, что ты из себя представляешь как личность, важно, какому роду ты принадлежишь и насколько этот род древний. Ни заслуги чудесного рыцаря, ни его исключительные моральные качества не могли компенсировать изъян безродности. Как можно догадаться, жена не выдержала и задала-таки роковой вопрос. И, конечно, выяснилось, что рыцарь Лебедя не абы кто, а Лоэнгрин, сын славного Персиваля, хранителя чаши Грааля, рыцаря короля Артура. То есть с родовитостью у него всё прекрасно, лучше не бывает, только вот сам рыцарь – фигура мифическая и земному миру не принадлежит. А раз условие нарушено, инкогнито его раскрыто, он должен покинуть безутешную жену. История эта произвела на Людвига огромное впечатление. А тут ещё и Вагнер одноимённую оперу написал, соединив трагизм с чарующей музыкой... В общем, Людвиг, став королём, сделал всё, что было в его силах, чтобы эту легенду увековечить. Он решил построить замок, в котором всё будет напоминать о Лоэнгрине. Несколько замечательных замков у короля уже было, но замок Нойшванштайн стал делом всей его жизни и в известной мере даже сыграл роковую роль в судьбе монарха. Расходы на его строительство были настолько высоки, что послужили поводом для свержения короля. Поводом, но не причиной. Людвиг II собственноручно создал себе славу безумца. Возможно, он был просто эксцентричным человеком. Ну, катался в санях по ночам, зачитывался легендами, увлекался музыкой. Но он пренебрегал государственными делами и не торопился жениться, чтобы дать стране наследника. А во время войны с Пруссией (та как раз воевала с Австрией, которую Бавария поддерживала) король взял да и уехал в Швейцарию на встречу с Рихардом Вагнером (а с войной пусть разбираются министры!).
Войну Бавария с Австрией с треском проиграли. Бисмарк, премьер-министр Пруссии довольно потирал руки: всё шло по плану, это была уже вторая из его войн, создавших фундамент для образования Второго Рейха. Бавария потеряла часть территории и должна была выплачивать Пруссии репарации. Людвиг не особо расстроился: у него были замки и музыка. Восторженный мечтатель на троне – это плохо. А если он ещё и кажется своему окружению непредсказуемым и неуправляемым – это очень плохо. Хотя в народе короля любили, заговор вокруг него созрел и увенчался успехом. Людвига буквально выкрали из любимого замка, объявили душевнобольным, а через пару дней он был найден мертвым в водах ближайшего озера. Его врача тоже нашли утонувшим в этом же озере. В высшей степени подозрительная смерть. Нойшванштайн на момент гибели короля не был достроен, хотя Людвиг в нем успел пожить примерно полгода. Из 200 комнат успели отделать лишь 14. Некоторые постройки так и остались чертежами. Преемник Людвига не стал продолжать строительство. Так что формально Нойшванштайн – недострой. Но недострой нереальной красоты. Те помещения, отделку которых успели закончить, поражают изысканностью. Людвиг прямо таки болел средневековьем и хотел совместить всё самое-самое (тут немного готики, там что-нибудь византийское, а здесь пусть будет в романском стиле) в одном здании. Получилась такая квинтэссенция средневековья.
Но в отличие от обычных средневековых замков, которые строились с совершенно определенной целью (защищать владельца от нападения, выдерживать длительную осаду), и облик которых в значительной мере определялся их функциональностью, Нойшванштайн был призван выразить идею чистой красоты.
Король самолично согласовывал чертежи. Пусть башни будут повыше, пусть их будет побольше, ещё и маленьких башенок добавим, пусть замок гармонично сочетается с окружающим ландшафтом... Но при всем своем увлечении средними веками, Людвиг любил комфорт. Поэтому замок был оснащён самыми современными изобретениями: и отопление было, и горячая вода, и лифт, и телефон. Не аутентично, зато приятно и практично. Но со смертью короля некому стало пользоваться этими благами цивилизации. Дядя Людвига, взявший в руки бразды правления, не собирался жить вдали от Мюнхена, он-то занялся политикой всерьез. Чтобы как-то скомпенсировать затраты на строительство, замок открыли для посетителей. Это было судьбоносное решение. Поток туристов оказался настолько большим, что затраты окупились за несколько лет, а Нойшванштайн превратился в золотую жилу для бюджета Баварии и продолжает приносить доход. И никому теперь не приходит в голову упрекать Людвига II в расточительности. Строил он для себя, а построил для туристов. Воплощал в жизнь свои мечты, забывая о благополучии государства, но в конце концов принес ему пользу. Вот оно как обернулось.
