Спустя тридцать лет с момента школьного выпуска главный герой открывает школьный фотоальбом и вспоминает старых друзей. Он решает отыскать кого-нибудь, чтобы узнать, как сложилась их судьба. Однако, все его попытки тщетны, он не может найти ни одного человека. Все они словно сквозь землю провалились. Герой начинает расследование и то что он обнаруживает, переворачивает его жизнь с ног на голову.
Все главы по порядку здесь
Краткое содержание предыдущей главы:
Антон и Света проникают на территорию гаражного кооператива, чтобы попасть в гараж Антона-2. Им приходится перелезать через забор, скрываясь от сторожа и собак. Они находят спрятанные ключи и попадают внутрь пустого гаража. На стенах - множество вырезок, фотографий и записей. Антон находит фото своего настоящего класса. В гараже также записка от Антона номер два с предупреждениями. Записка на глазах рассыпается в пыль. Антон начинает сомневаться в Свете и решает покинуть гараж.
Глава 7
Мы шли назад, к дому Светланы, дорогу до которого я совершенно за этот час забыл, в каком-то оцепенении. Разговаривали мало и как-то отрывисто.
— Антон, тебя что-то беспокоит? — наконец спросила Света мягким грудным голосом, от которого я обычно млел. Однако сейчас ее вибрации, настоящие или выдуманные, не оказывали на меня никакого воздействия.
Беспокоит ли меня что-нибудь? — подумал я злорадно. — Да, твою маковку! Да, ерш на лавке! Да, Святая Елена! Меня все беспокоит — от самого начала этого Дня Знаний до самого его окончания, включая ночную экскурсию к великолепному королевских кровей собачьему питомнику.
«Только вот щеночка мы так и не выбрали», — чуть не вырвалось у меня. Вместо этого я произнес совершенно другие слова:
— Ты наверняка понимаешь, что меня беспокоит.
— Да, — сказала она, подняла тонкую руку, на которой я заметил те самые золотые часы «Чайка», которые сорок лет назад я выбросил в окно с шестого этажа и меня словно током ударило — она могла соврать! На ходу выдумала историю, но каким-то образом и для чего-то приплела сюда часы.
Но откуда они у нее? То, что это были те самые часы, я не сомневался, как и по ее глазам видел, что она знает об этом.
— Утро вечера мудренее, — она показала на окна квартиры, где мы совсем недавно так прекрасно проводили время. — Пойдем продолжим наш разговор в более уютной обстановке.
Я остановился.
— Ты знаешь… я что-то неважно себя чувствую. Такой день… сложный. Пойду-ка я к себе, а завтра… увидимся. Обещаю. — Я скорчил страдальческое лицо — а это я научился делать поневоле, когда приходилось в джунглях бороться с москитами, мошками, комарами и миллионом других кровососущих насекомых.
По ее ангельскому лицу пробежала тень.
— Антон… Ты же… Мы… А вообще, наверное, ты прав, — неожиданно согласилась Света. — Надо отдохнуть, переварить, тебе так особенно. Подумать, что делать дальше. Только обещай мне одно.
Я вопросительно посмотрел на нее.
— Ты никуда не вляпаешься. Я не могу тебя потерять снова. Понимаешь? Не могу! И если ты… если ты решишь, что там тебе было лучше и захочешь вернуться… то… — на ее глазах выступили слезы: — …прошу, возьми меня с собой… — и она неожиданно расплакалась так, что мое искусанное бразильскими комарами сердце не выдержало.
Я подошел и обнял ее.
— Я обещаю… если только найду как вернуться. Я возьму тебя.
— Хорошо… — Света вытерла слезы. — Я пойду. И еще… запиши мой номер телефона. И чуть что, сразу звони. Сразу!
Я ввел номер в память смартфона.
— Хорошо. Не волнуйся. Завтра я позвоню тебе, и мы встретимся. Спокойной ночи!
Мы поцеловались, она двинулась в темный дворик и еще раз помахала мне, заходя за угол дома. Я ответил и когда она пропала, вздохнул.
— Если ты и актриса, то невероятная. Лучшая! — Сказал я самому себе.
В какой-то момент, пока мы шли, я подумал, что она вполне могла работать на этих людей, который за мной наблюдают. Все это разыграть, чтобы найти ключ, разгадать тайну.
Я медленно двинулся к дому, размышляя, кому бы это могло понадобиться и зачем. А еще — кто остался у меня в этом городе, кому я точно могу доверять.
Почему-то я сразу не подумал, хотя… столько намеков и знаков…
Мама.
Она, конечно же, уже спит. Я посмотрел на часы на телефоне. Они показывали 22:45.
А может и не спит…
Я бывал у ней нечасто, мог бы и почаще, но созванивались мы периодически, а еще чаще переписывались в мессенджере. Однако… одно дело переписываться, ты не видишь человека, не слышишь его, не чувствуешь запах и все такое… и другое … она ведь сразу почувствует… И как я тогда все это объясню? Где ее настоящий сын сейчас? И кто тогда я?
Но может и… не почувствует?
Вопросов к ней было много.
В нерешительности я замер на перекрестке и только теперь заметил, что светофоры мигают другим светом. Они уже были включены в ночной режим, но вместо привычного оранжевого или желтого, кому как лучше, все четыре перемигивались ярко-синим.
Я даже протер глаза. Может быть, это галлюцинации? Приблизившись к ближайшему, я коснулся железного столба, потом задрал голову. Это был не обман зрения. Средняя лампа горела ярко-синим. Какими были остальные цвета, можно было только догадываться. Днем, когда я носился по городу, мне было не до того.
— Дела… — тихо сказал я. Что еще я увижу странного? А в том, что увижу, теперь я уже сомневаться не приходилось. Мир, который поначалу казался почти неотличимым от привычного, вдруг сверкнул из темноты холодным взглядом голодного хищника. По телу побежали мурашки.
— Не спи, кругом змеи, — сказал я вслух, чтобы немного встряхнуться. Мне следовало бы найти темное местечко и вздремнуть хотя бы минут пятнадцать, но я боялся, что не успею…
Моя улица Летняя от перекрестка уходила налево, проспект Космонавтов, где жила мама, шел прямо.
Я прошел от перекрестка еще метров сто, обернулся и вдруг понял, что несмотря на относительно ранее время, на улицах не видно ни одного человека. Совсем. Это было неприятное открытие. Я почувствовал себя совершенно беспомощным и беззащитным. Может быть, у них тут какой-нибудь комендантский час или просто все уже спят, потому что завтра на работу, — я не знал причины и спросить было не у кого, поэтому я прибавил шагу. Потом вспомнил про телефон, свернул в темную подворотню и набрал Свету.
Она ответила далеко не сразу. Гудков через восемь или десять я услышал знакомый, чуть взволнованный голос.
— Алло! Антон? У тебя что-то случилось?
Я же не давал ей свой номер, — пришла вдруг в голову мысль, я отнял трубку от уха, секунду соображал, но раз уж ответила…
— Да… то есть… нет. Все нормально. — Я не стал спрашивать, почему в маленькой квартирке она так долго добиралась до телефона. Мало ли. Может быть, в душе была. Или уснула. — Слушай, Свет… — я снова увидел синий светофор и на миг забыл, о чем хотел спросить. — А… где люди? Где все люди? Я не вижу ни одного человека на улице. Ведь тепло же, дождь, вроде бы, закончился. Комаров нет. Крокодилов тоже, — я решил, что тупенькая шутка не помешает в данном случае. — Даже страшно идти по улице.
— А ты еще не пришел что ли? — спросила она. — Не надо было тебя отпускать.
Последняя фраза прозвучала как «не надо было тебя отпускать ОДНОГО».
Она же не знает, как выглядит мой мир, поэтому и про светофоры я промолчал.
— Я уже рядом, но стало как-то не по себе и решил тебя набрать.
— Правильно сделал, — она засмеялась серебристым смехом. — Люди, наверное, спят уже, просто иди домой.
— А молодежь где? Влюбленные?
— Сегодня началась учеба. Влюбленные спят в кроватках. Завтра на пары.
— А… ну тогда хорошо. Ладно, бегу домой. Сладких снов тебе!
Я закончил разговор, но спокойней мне не стало. Она недоговаривала или попросту обманывала. Или специально или не хотела меня пугать.
В глубине двора я заметил тень. Мои глаза, привыкшие к постоянной темноте в джунглях, легко различили силуэт мужчины, скользнувшего за мусорный бак.
Без колебаний я направился в его сторону. Мои передвижения были тихими, плавными и со стороны я был практически незаметен. Иначе на охоте невозможно поймать добычу. На первых пяти вылазках охотники пираха оставляли меня одного в лесу, потому что я издавал слишком много шума. Волей-неволей пришлось научиться быть бесшумным и невидимым.
Он стоял лицом к темному дому, глядя на улицу, туда, где видимо заметил меня в арке, боком к бетонной коробке мусорки и таращился в темноту.
Я подошел на два метра и тихо сказал:
— Добрый вечер, закурить не найдется?
Понимаю, вопрос не самый простой в наше время. От ответа на него вполне может зависеть даже жизнь.
Мужик вздрогнул, резко обернулся. На его лице на секунду отобразилась вся гамма чувств — от резкого испуга до неподдельного удивления. Кажется, он даже забыл родной язык, потому что глухо закашлялся, что-то промямлил, беспомощно озираясь, и даже, кажется, хотел дать деру, но, не обнаружив дополнительной угрозы, снова повернул ко мне голову.
— Я… не курю… — наконец выдавил он.
Я кивнул.
— Зожник?
— Что? — не понял он, лоб нахмурился, а брови сошлись к переносице.
— Физкультурник? — перефразировал я. — Вышли позаниматься на свежем воздухе?
— А-а… Не… Я это… как его… — я видел, что мужчина пытается на ходу придумать безопасную версию ответа, но у него ничего не получалось.
— Надо заранее готовиться, — сказал я.
Он как-то сразу сник.
— Простите, с женой поругался, дома невыносимо, пришлось выйти… — мне показалось, что мужчина всхлипнул.
— Да ладно, не расстраивайся, наладится с женой-то. Дело молодое, всяко бывает. — По голосу и силуэту я понял, что ему не больше тридцати.
Он удивленно взглянул на меня.
— А вы что… не будете меня… штрафовать?
— С чего вдруг?
— Так… вы не из… — он даже выговорить название побоялся.
— Нет, я сам по себе. Такой же, можно сказать, зожник, как и вы. Вышел подышать.
— С женой, что ли… того?
— Ага. Я иностранец, приехал погостить, раньше жил в вашем городе. И вот смотрю, никого на улицах нет. Куда все делись-то?
Испуг снова вернулся на лицо мужчины.
— А вас не предупредили? Всех приезжих предупреждают.
— Я сам по себе приехал. Неожиданно.
— После девяти вечера нельзя выходить на улицы. Это правило ввели после… вспышки ЦИБ. По другому за границей оно называется «DID».
— ЦИБ? — пришла пора удивляться мне. — Это что еще за хрень?
— Как?! Вы не знаете? Весь мир заразился, сейчас вроде бы нашли вакцину, но… последствия разгребаем до сих пор. Из какой вы страны? — вдруг спросил он.
— Я действительно не знаю, — ответил я как можно более миролюбивым тоном.
— "ЦИБ" (Цифровая Инфекционная Болезнь) или просто «ЦБ" (Цифровая Болезнь) пришла из Китая. По крайней мере, так говорят. Что там на самом деле случилось в этом Ухане, никто нам не скажет, — сказал он мрачным голосом. — Симптомы как вы можете понять, связаны с цифровыми устройствами — начиная от телефонов и заканчивая холодильниками. Везде, где есть процессоры и электронные компоненты. А они сейчас всюду. Поначалу легкая утомляемость, отсутствие аппетита. Затем болезнь прогрессирует и очень быстро, появляется сильная зависимость от устройства. При этом даже короткий период взаимодействия с ним вызывает тяжелую реакцию — одышку, помутнение сознания, бред. Ну и дальше… вплоть… — он сунул руку в карман, пошарил там и вынул бумажку. — Вот. Здесь написано.
Я взял бумажку, но в темноте слов было не разобрать и спрятал ее подальше.
— А вы при въезде проверялись? Вы вакцинированы? — мужчина явно начал тревожиться и отступил от меня на шаг.
— Да, мне на границе сделали для укола, — успокоил я его. — Анализ отрицательный.
Он кивнул, но явно был не настроен доверять мне.
— Не пойму, чем поможет запрет на выход в город вечером?
— Бесконтрольное распространение болезни, особенно в массовых местах.
— А днем что, все под контролем?
— Да. Везде стоят датчики, которые отслеживают вашу температуру и индекс Джи. Этот индекс как-то связан с насыщением человека информационным потоком. Сейчас почти нет новых заболевших, болезнь удалось взять под контроль. Вы не против… я пойду?
— Погодите, — сказал я властным тоном, и мужик замер. — Еще один вопрос. Вы сказали о последствиях. Что за они?
На этот раз он точно запаниковал. Страх метнулся в его глазах.
— Не знаю. — Он стал отходить. — Я слышал, что… это, конечно, не правда. Что люди будто бы исчезают. Вообще исчезают. Я пойду, хорошо?.. — он резко повернулся и бросился в темноту. Под его ногами захрустели ветки. С верхушек деревьев сорвались вороны и начали гортанно галдеть.
— Мда… — произнес я, прислушиваясь к его быстро удаляющимся шагам. — Выходит, я… да ну! Фигня какая-то… — я пнул ногой консервную банку возле мусорки, и она отлетела к детской площадке, вспугнув развалившегося на качелях толстого рыжего кота. Он сверкнул на меня глазами и степенно удалился под кузов ближайшей машины.
— Мда… — снова сказал я. — Вот так новости. Почему же мне Света ничего не сказала?
В моем мире с нормальными светофорами тоже случилась эпидемия и она тоже пришла из Китая. Но были, как говорят в Одессе, маленькие, почти незаметные различия размером с девятиэтажный дом.
Ковид обошел меня стороной, тьфу-тьфу, однако много знакомых переболело. Я читал множество некрологов и в некоторые моменты становилось даже не по себе. Конечно, я вакцинировался, однако теперь, по прошествии нескольких лет после появления болезни, даже сами создали вакцин начали открыто говорить об их опасностях.
Здесь же, судя по всему, проблема зашла еще дальше. И она была иного рода.
Возможно, исчезновение моих одноклассников — это не просто провал в какую-то иную реальность типа пропажи рейса МН-17. Это результат побочного действия болезни или вакцины, который привел к такому неожиданному результату.
Я не заметил, что ноги сами несут меня по направлению к маминому дому. Теперь я не шел по уличному тротуару в открытую. Если предположить, что за мной следят и меня не арестуют даже если увидят (как носителя этого странного побочного эффекта), я не хотел лишних неприятностей. И поэтому прокладывал себе путь с обратной стороны, по дворам или по темной стороне улиц, если дворов не было.
Родительский дом я увидел издали. Он стоял немного в стороне проспекта Космонавтов. Проезжая часть и тротуар перед ним освещались одной яркой лампой на высоком столбе. Мамино окно горело тусклым оранжевым светом.
Наверное, читает, — подумал я.
Я не видел ее года полтора — был в экспедиции, потом отлеживался в больницах, потом плыл, приводил дела в порядок и тому подобное. Но ведь я не видел маму из моей реальности. А эту… как себя вести? Что говорить?
Я остановился в нерешительности перед подъездом. В животе неприятно заурчало. Оглянулся. Ни одного человека. Зато котов я насчитал аж пять — не боясь человека, они оккупировали бамперы автомобилей, крышки люков и скамейки.
Вот кому не страшна никакая ЦИБ или как там ее… цифровая инфекционная болезнь. Самое странное, что один из стариков пираха, когда мы как-то разговорились у костра, сказал, что мол, реальность — это не то, что мы видим. И порой невозможно понять, в какой реальности ты находишься сейчас. Поэтому, чем проще жизнь и ее окружение, тем легче сохранять душевное равновесие.
Я тогда его не понял. Я думал, наоборот, всевозможные помощники типа «умного дома», смартфонов, компьютеров, искусственного интеллекта облегчают жизнь. Да так оно и было — теперь даже не обязательно было ходить в магазин, нажал кнопку и все покупки через полчаса час уже на пороге. Свежие, чистые, специально подобранные. И не нужно ни с кем встречаться.
Я и сейчас не до конца понимал все сказанное им. Единственное, он сказал, что удерживает нас в нашей реальности — это общение. Общайтесь и вы поймете, где вы.
Я подошел к двери, автоматически набрал код 4448. Замок щелкнул, на экране отобразилось «OPEN», я потянул дверь за ручку и шагнул в подъезд.
Сердце принялось отбивать чечетку задолго до шестого этажа и кнопки звонка семнадцатой квартиры.
Я сделал глубокий вдох, еще один, поднял руку и нажал на звонок.
За дверью прозвучала соловьиная трель — точно такая же, неотличимая от той, что была «там».
Руки слегка дрожали. Я не знал куда себя деть и стоял, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на соседские двери, пока не услышал голос:
— Иду, иду, сейчас! Семеновна, это ты? Опять у тебя часы встали что ли…
Я снова вздохнул. Это было еще более волнительно, чем первый урок и первое свидание вместе взятые.
Проскрежетал замок, потом второй, лязгнула цепочка.
— Сейчас, Семеновна, потерпи… я тут забаррикадировалась сама знаешь от ко…
Дверь открылась. Седая маленькая женщина… моя мама взглянула на меня и время остановилось. В груди что-то переклинило, защекотало, сдавило. Ни жив ни мертв, я смотрел в ее большие, молодые, лучистые глаза и боялся шелохнуться.
— Мама… — сказал я. — Это я.
— Господи… — прошептала она, потом сделала шаг и обняла меня, а я ее.
Мы стояли с минуту в раскрытых дверях, потом она нашлась:
— Да что же такое, чего же мы тут стоим на сквозняке? Заходи, сын, домой. Давай… Раздевайся… Ты бы хоть написал, что придешь, что ты в городе, я бы… ай — она всплеснула руками. — Сейчас быстренько соображу! — Она осмотрела меня с ног до головы, кивнула и понеслась на кухню, запев какую-то песенку.
— Не надо колотить в колокола… — донеслось до меня. — … не надо только вешать но-са!
Я кивнул и улыбнулся.
Мама есть мама. Тут или там. Она всегда одна. Из кухни потянуло пирожками. Господи, как же я по ним соскучился.
— Руки мой и к столу! — донесся веселый голос. — Какой же подарок! Ты здесь!
Я смахнул навернувшуюся слезинку, открыл кран и намылил руки.
— Мне столько тебе надо рассказать! — услышал я сквозь шум воды. — Ты даже себе не представляешь!
Я кивал и улыбался зеркалу напротив.
— Кстати, помнишь золотые часы, которые ты выбросил давным-давно, я тогда ни одной детальки от них не смогла отыскать?
Я замер, прислушиваясь.
— Не поверишь, но они нашлись!