Васильев выдернул сумку из цепких рук продавщицы, выскочил на улицу и спускаясь вприпрыжку по лестнице услышал за спиной её крик:
– Охрана! Охрана!
Выдержка окончательно изменила Васильеву. Перед глазами крутились начальные кадры из фильма “Trainspotting” как эдинбургские наркоманы после кражи из магазина бегут от полиции. Вот и он перешёл на бег. С тротуара Васильев свернул на газон, где выгуливают собак. В зимней одежде, в тяжёлых ботинках, с сумкой, набитой продуктами, и с рюкзаком за плечами он бежал по сугробам словно в кошмарном сне. Позади него раздался хриплый вопль бегущего налегке охранника:
– Стой! Стой, блад!
Васильев слышал шуршание его униформы и то, как он дышит, и подумал если тот свалится от инфаркта и склеит ласты, то будет ли это доведением до самоубийства? Будет – не будет: какая разница? По любому отомстят отпрыски этого чурбана. У него их наверняка полно. На бегу Васильев запустил свободную руку в сумку и попытался нащупать в ней краденный сыр. Но сыр нащупать не удалось, а идея выбросить сумку Васильеву не понравилась. Он остановился для разговора и в следующую секунду убедился, что охранник точно не дипломат и диалог у них не получится. Не тратя времени на разговоры, преследователь выхватил из кармана канцелярский нож и в два счёта отрезал ручки у сумки. Сумка свалилась на снег.
– Ты что творишь?!! – закричал поражённый Васильев.
– А ти что варуэш?!! – не остался в долгу охранник.
Охранник нагнулся за сумкой, но Васильев оттолкнул его.
– Парэжу! – взвизгнул охранник и выставил перед собой канцелярский нож с выступающим на два сантиметра лезвием. Васильев схватил охранника за запястье и принялся выкручивать ему руку. Страха он не испытывал. В разбойном нападении была изрядная доля гротеска. Боковым зрением Васильев заприметил прохожих на тротуаре. Те стояли и наблюдали за потасовкой.
– Ладно! Чёрт с тобой! – он отпустил противника и что было мочи вмазал ногой по сумке. Во все стороны разлетелись продукты. Винный пакет от удара разорвало и его содержимое окропило снег красненьким. Брызги также попали на лицо и одежду охранника. Васильев представил, как бросятся к нему землячки решив, что он ранен. Отирая рукавом морду, охранник пополз по снегу собирая разбросанные продукты и запихивая их в сумку без ручек. Васильев молча возвышался над ним. Собрав и взвалив тяжёлую сумку на спину, охранник заковылял обратно к “Пятёрочке” где, встретив его как героя, женщины поделят добычу и отдадут ему самый лучший кусок. Курицу! Сцена делёжки так взбесила Васильева, что он заколебался: не вернуться ли в магазин и не потребовать ли сумку обратно. Чеки-то у него есть, а за сыр он заплатит. Цена этому сыру три копейки. С милицией светит максимум административное нарушение, зато охранник на уголовную статью наработал. Напал с ножом и украл продукты. И правда вроде за ним, за Васильевым, но каким неловким будет его возвращение и разговор с управляющей. Нет уж! До такой степени он не унизится. Пусть подавятся! Васильев пошёл прочь. Отойдя на десяток метров, он обернулся и увидел, как охранник с сумкой заходит внутрь.
– Чёрт с тобой! – проорал ему Васильев.
Тот услышал, тоже обернулся и прокричав что-то в ответ начал жестами зазывать в магазин. Васильев показал ему средний палец. Потом стянул со спины рюкзак, который проворонил охранник и покачал им в воздухе с таким видом, будто самое ценное в нём, а не в сумке. Охранник разразился бранью и рванулся было к Васильеву, но вновь возросшее расстояние между ними позволило последнему скрыться за углом ближайшего дома.
Дворами он пробирался к башне. Единственная на всю округу высотка возвышалась над низкой окраиной как кафкианский Замок над деревенькой. За фасадом её стыдливо прятались три новостройки. Оставленное Дианой кексуальное послевкусие полностью рассосалось и сменилось потаённой агрессией. Васильев чувствовал к охраннику ненависть пополам с отвращением и мысленно наносил ему тяжкие телесные повреждения, а заодно утешался мыслью, что рано или поздно его все равно поймали бы. Зато совокупность наживы суммарно превосходила нанесённый сегодня убыток.
Он шёл и оглядывался. Отличным сюжетным дополнением к вечерним сумеркам была бы машина полицейского патруля с синими огоньками на крыше. Тихо шурша покрышками, менты подберутся сзади, врубят сирену и преградят ему путь. Однако, никто Васильева не искал. Скорее всего в магазине не вызывали полицию. Тем более после триумфального возращения их сотрудника с продуктами из соседнего магазина. Будь Васильев на месте администратора, то испугался бы за действия своего подчинённого, который устроил “сырному” воришке натуральный гоп-стоп и задним числом уволил бы такого передовика производства.
С чёрного хода Васильев проник в подъезд, вызвал внутридомовой транспорт и нажал в кабине кнопку последнего этажа. Лифт зажурчал как ребёнок в ночной горшок и экспрессом вознёс Васильева над жильцами нижних квартир. Из ста одиннадцати квартир на одном уровне с ним осталось всего семь включая его жильё. На площадке воняло капустой и перегаром. На куче барахла в коридоре спал сожитель соседки Васильева – тощей и низкорослой девки с лошадиным лицом и габсбургской челюстью. Наверное, пришёл на рогах, а она не пустила пьяного хахаля и выбросила за порог его вещи. Парой они были стабильной и дважды в месяц гарантированно устраивали разборки. Она выдворяла, он противился выдворению. Пинал дверь, матерился, распускал руки. В прошлый раз Васильев не выдержал и выскочил на крики о помощи. Парень дубасил свою любимую кулаками, но при виде ладной фигуры Васильева ретировался. Габаритами деспот похвастать не мог. Девка позвонила в полицию. Приехавшие на вызов два амбала по сравнению с которыми и Васильев почувствовал себя дохляком обвинили во всём её самоё и поинтересовались будет ли она писать заявление. Капая на бланк слезами, девка заявление написала.
Видимо любовники снова вместе. Васильев позавидовал крепости их отношений. Он открыл дверь квартиры. Заскрипев, дверь предоставила доступ в тёмное пространство прихожей. Там Васильев щёлкнул выключателем на стене, уселся на табуретку и неожиданно для себя разрыдался.