«В начале было Дело» - перефразировал Евангелие 200 лет назад тайный советник Гете устами Фауста. Наверное, английский поэт и художник Уильям Блейк согласился бы с такой авторской трактовкой. Ведь и сам Создатель был великим тружеником, сотворившим мир за несколько дней. Вот Блейк и изобразил его на одной из известнейших своих картин «Великий архитектор» как седого мужчину с циркулем в руках, проводящего какие-то важные измерения земного шара.
Бог становится ученым, а гениальный ученый Ньютон на странной картине 1805 года больше похож на первого человека.
Действительно, он умел видеть в современном вечное, в вечном – современное. А сам пребывал словно на границе двух миров. То жадно ловил любые новости о Французской и Американской революциях, восхищался этими событиями, то на полном серьезе утверждал, что видит ангелов (причем регулярно).
Подобное двоемирие, разрыв между земным и небесным были описаны не раз. Можно вспомнить, например, пронзительного «Недоноска» Баратынского («Я из племени духОв, но не житель Эмпирея. И, едва до облаков возлетев, паду, слабея»). И, конечно же, полного тезку Блейка из культового «Мертвеца» Джима Джармуша. Киношный Уильям Блейк, скромный бухгалтер, совершающий медлительное путешествие к миру мертвых, сам не подозревает, что находится уже по ту сторону. Только ангелы ему не встречаются. Разве что странноватые индейцы.
Впрочем, и самого Блейка порой посещали не только райские обитатели. В его живописном наследии есть, например, очень странная картина «Призрак блохи».
Страшноватое существо (мутировавшая блоха???) стоит на сцене с задником, украшенным звездами, и держит в руке то ли чашу, то ли котелок, то ли миску. Об этом загадочном произведении написано очень много. Может быть, это аллегория человеческого высокомерия, из-за которого он не видит собственной низости и мелочности?
Чем-то «Призрак блохи», кажется, пересекается, с «Навуходоносором». Блейк выбрал для своей картины эпизод, когда наказанный Богом вавилонский царь вообразил себя диким животным и почти утратил человеческий облик.
К мухам Блейк, в отличие от блох, явно относился с большей симпатией и посвятил одной из них ироничное и одновременно грустное стихотворение:
Бедняжка муха,
Твой летний рай
Смахнул рукою
Я невзначай.
Я - тоже муха:
Мой краток век.
А чем ты, муха,
Не человек?
Вот я играю,
Пою, пока
Меня слепая
Сметет рука.
Коль в мысли сила,
И жизнь, и свет,
И там могила,
Где мысли нет, -
Так пусть умру я
Или живу, -
Счастливой мухой
Себя зову.
(Пер. С. Маршака)
Современники в лучшем случае как на большого чудака, не лишенного дарований. Почти не было тех, кто по-настоящему ценил его поэтический талант и ни на что не похожие картины. Спустя несколько десятилетий после смерти Блейка его творчеством восхитились прерафаэлиты, но разве что пылкий романтик Россетти смог немного приблизиться к тому, что скрыто от глаз. Блейк же это видел. Говорят, соседка, присутствовавшая при его смерти, сказала: «Я видела смерть не человека, но блаженного ангела». Кто бы сомневался... Прошли еще десятилетия, прежде чем Блейк занял место в плеяде гениев. Вместе с Шекспиром и Мильтоном.
Из цикла «Прорицания невинности»
В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность
И небо - в чашечке цветка.
Если птица в клетке тесной -
Меркнет в гневе свод небесный.
Ад колеблется, доколе
Стонут голуби в неволе.
Дому жребий безысходный
Предвещает пес голодный.
Конь, упав в изнеможенье,
О кровавом молит мщенье.
Заяц, пулей изувечен,
Мучит душу человечью.
Мальчик жаворонка ранит -
Ангел петь в раю не станет.
Петух бойцовый на дворе
Пугает солнце на заре.
Львиный гнев и волчья злоба
Вызывают тень из гроба.
Лань, бродя на вольной воле,
Нас хранит от скорбной доли.
Путь летучей мыши серой -
Путь души, лишенной веры.
(Пер. С. Маршака)
Из «Песен невинности и опыта»
Заблудившийся мальчик
"Где ты, отец мой? Тебя я не вижу,
Трудно быстрей мне идти.
Да говори же со мной, говори же,
Или собьюсь я с пути!"
Долго он звал, но отец был далеко.
Сумрак был страшен и пуст.
Ноги тонули в тине глубокой,
Пар вылетал из уст.
(Пер. С. Маршака)
Мальчик найденный
Маленький мальчик, устало бредущий
Вслед за болотным огнем,
Звать перестал. Но отец вездесущий
Был неотлучно при нем.
Мальчика взял он и краткой дорогой,
В сумраке ярко светя,
Вывел туда, где с тоской и тревогой
Мать ожидала дитя.
(Пер. С. Маршака)
Тигр
Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Кем задуман огневой
Соразмерный образ твой?
В небесах или глубинах
Тлел огонь очей звериных?
Где таился он века?
Чья нашла его рука?
Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий стук?
Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами
Гневный мозг, метавший пламя?
А когда весь купол звездный
Оросился влагой слезной, —
Улыбнулся ль, наконец,
Делу рук своих творец?
Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?
Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи!
Чьей бессмертною рукой
Создан грозный образ твой?
(Пер. С. Маршака)
Древо яда
В ярость друг меня привёл —
Гнев излил я, гнев прошёл.
Враг обиду мне нанёс —
Я молчал, но гнев мой рос.
Я таил его в тиши
В глубине своей души,
То слезами поливал,
То улыбкой согревал.
Рос он ночью, рос он днём.
Зрело яблочко на нём,
Яда сладкого полно.
Знал мой недруг, чье оно.
Темной ночью в тишине
Он прокрался в сад ко мне
И остался недвижим,
Ядом скованный моим.
(Пер. С. Маршака)
Из стихов разных лет
Золотая часовня
Перед часовней, у ворот,
Куда никто войти не мог,
В тоске, в мольбе стоял народ,
Роняя слезы на порог.
Но вижу я: поднялся змей
Меж двух колонн ее витых,
И двери тяжестью своей
Сорвал он с петель золотых.
Вот он ползет во всю длину
По малахиту, янтарю,
Вот, поднимаясь в вышину,
Стал подбираться к алтарю.
Разинув свой тлетворный зев,
Вино и хлеб обрызгал змей...
Тогда пошел я в грязный хлев
И лег там спать среди свиней!
(Пер. С. Маршака)
Мой ангел, наклонясь над колыбелью,
Сказал: «Живи на свете, существо,
Исполненное радости, веселья,
Но помощи не жди ни от кого».
(Пер. С. Маршака)
О благодарности
От дьявола и от царей земных
Мы получаем знатность и богатство.
И небеса благодарить за них,
По моему сужденью, - святотатство.
(Пер. С. Маршака)
