Москва. 1971 год
Теплым весенним днем слесарь Анатолий Бирюков возвращался с работы. Уже в обед выяснилось, что с работы можно будет уйти пораньше, но дома его ждала жена с двумя маленькими, но крикливыми детьми, поэтому Анатолий решил не торопиться и пройтись пешком до дома.
Путь предстоял неблизкий, несколько станций метро, но и спешить особенно было некуда. Проходя мимо входа в детскую поликлинику, он вдруг увидел стоящую у входа детскую коляску. Из входа в поликлинику то и дело входили и выходили люди, но до коляски никому дела не было. Анатолий замедлил шаг и, сам того не заметив, пошел в сторону этой коляски. Отчего-то ему ужасно хотелось заглянуть в люльку, чтобы… чтобы просто убедиться, что какая-нибудь нерадивая мать не оставила в ней ребенка, решив во время прогулки с ребенком заодно записать его к какому-нибудь врачу. Так и оказалось. Внутри люльки мирно спал ребенок месяцев трех от роду. Руки мужчины невольно сжались в кулаки от нахлынувшей волны злобы вперемешку с адреналином. Сама виновата…
Анатолий с силой толкнул коляску, и та покатилась вперед. Никто не заорал и не побежал спасать младенца. Казалось, никому не было дела. Ребенок не проснулся и не закричал. Небеса не разверзлись. Солнечный весенний день оставался все таким же солнечным и весенним. Мужчина осторожно взял за ручку коляску и покатил ее в сторону ближайших дворов, постепенно ускоряя шаг.
– Ты что?! Там же ребенок! – закричала мать младенца.
Женщина действительно хотела быстренько записать ребенка к врачу. Нянь у нее не было, а муж – целыми днями на работе. Уж лучше на пять минут оставить спящего ребенка возле поликлиники, чем уходить из дома на час и все это время сходить с ума, не зная, как там ребенок. Исходя из этой логики женщина оставила коляску у входа в поликлинику, а теперь истерично орала, наблюдая за тем, как какой-то мужчина увозит ее ребенка.
От шока она не могла даже пошевелиться, и только в ужасе пыталась сейчас вдохнуть хоть немного воздуха. Кто-то из прохожих услышал этот первый крик и бросился за мужчиной. Теплым весенним днем в московском спальном районе не было практически никого. Догнать Бирюкова не составило труда. К прохожему подключился пьяненький мужчина, отдыхавший на лавочке возле подъезда, а еще через минуту прибежала и мать ребенка. Кто-то позвонил в милицию, и через час Анатолий Бирюков уже давал объяснения участковому.
–… Сама виновата, клуша, оставляет ребенка, где ни попадя, а потом орет. Хорошо я ее проучить решил, а если б преступник? – ухмылялся мужчина. Казалось, происходящее доставляет ему удовольствие.
– И зачем вы ребенка на улице оставили? Кто угодно ж мог подойти? – скучающим тоном поинтересовался у молодой матери участковый. Заплаканная женщина не нашла, что на это ответить.
Она лишь начала нервно всхлипывать и бормотать что-то бессвязное. В такого рода конфликтах мы всегда на стороне тех, кто ведет себя спокойнее. Участковый не оказался исключением.
Лицо со шрамом
Анатолий Бирюков родился в 1939-м году в семье военного Николая Бирюкова в подмосковном Чехове. Мать мальчика была классической женой военного, которая всю свою жизнь положила в услужение мужу. Так и повелось у них с самого начала. Николай, добрый, но строгий и сдержанный человек, делал успешную карьеру, а дома его всегда ждала жена в квартире с открахмаленными салфетками и горячим ужином. Естественно, в 1941-м Николай ушел на фронт, а в 1942-м мать увезла Анатолия в эвакуацию. Воссоединилась семья уже после войны.
Все время в эвакуации они жили так, будто вот сейчас, сегодня приедет отец и тогда… все изменится. Что именно произойдет, никто сказать не мог, но эта вера в то, что приход отца все всегда меняет, осталась в мальчике на всю жизнь. Несколько раз Николай приезжал к семье в отпуск, а в 1945-м мужчина перевез семью в Москву, и зажили они счастливо и вполне благополучно. Николай получил звание генерал-лейтенанта, был на хорошем счету и отличном жаловании. Отличная мебель, полный холодильник еды, дача, личный кабинет для главы семейства – все было в наличии.
Николай Бирюков очень много времени проводил на работе и почти не виделся с сыном. Из-за этого мужчине казалось, что Анатолий растет тюфяком и тряпкой, так что всякий раз, когда у Николая появлялось время на ребенка, он предпочитал тратить его на «мужские развлечения: учил сына стрелять, рассказывал о том, как в годы войны учили детей вести подрывную деятельность. Больше в шутку, чем всерьез. Впрочем, в конце 1940-х все еще легко можно повсюду было встретить тонкие брошюры, отпечатанные на дешевой бумаге, в которых рассказывалось, как из подручных средств собрать взрывоопасную смесь. Развлечения у мальчишек тоже были специфическими: пойти в лес искать патроны, собрать «бомбочку» и т.п. Рассказы отца Анатолий слушал, затаив дыхание, а когда ему разрешали пострелять, то был и вовсе вне себя от радости.
Летом 1947-го года Анатолий с мамой отправился на дачу, а вскоре туда с друзьями приехал и отец семейства. Весь вечер он учил сына обращаться с ружьем, а потом мать отвела ребенка спать, а мужчины продолжили веселиться на террасе. Анатолий проснулся, как и полагается восьмилетнему ребенку, рано утром. Все еще спали, а коробка с патронами призывно стояла на рабочем столе отца, а не была, как обычно спрятана в ящик, запирающийся на ключ. Незадолго до этого Толя от соседских мальчишек слышал рецепт того, как можно собрать из подручных средств «бомбочку», но для этого нужен был порох. После вчерашних отцовских уроков ребенок знал, что порох содержится в пулях для ружья. И все в его голове сложилось, но что-то пошло не так.
Толя решил распилить патрон, чтобы извлечь оттуда порох, но сделал что-то неправильно, и раздался оглушительный взрыв. Ребенка откинуло к стене, а заснувший на террасе Николай Бирюков в ужасе открыл глаза. Ему показалось, что началась война.
Все взрослые, бывшие в доме, тут же кинулись помогать ребенку. Пожар от взрыва удалось тут же потушить, но Толя продолжал выть белугой от ожогов и ужаса. В его мире вдруг кто-то выключил звук. Он силился закричать, но не слышал собственного воя и старался кричать еще громче.
– Нельзя его в больницу, – монотонно качал головой Николай, сидя на террасе. Генерал-лейтенант с ужасом представлял себе последствия этого инцидента. Даже сына своего не уберег, патроны на видном месте оставил, какое к нему теперь доверие?
На дворе был 1947-й год, послевоенные репрессии только набирали ход, но к любым инцидентам с «эхом войны» был особый спрос. Никто не знает, чем мог этот эпизод обернуться для карьеры генерала. Ребенку оказали первую помощь, но в больницу отвезли лишь спустя несколько дней, когда раны на лице мальчика приобрели пугающий вид, но зато вернулся слух и ребенку удалось объяснить, чтобы он ни в коем случае не говорил про отцовские патроны, иначе их всех немедленно расстреляют. Речь не про реальную угрозу, но про внутренние страхи.
Ожоги оказались не такими страшными, какими казались. Никаких серьезных травм от взрыва Толя не получил, но вот лицо его было изуродовано навсегда. Отец иногда неуклюже шутил о том, что шрамы украшают мужчин, но это ведь про боевые травмы, а Толя «супом обварился». Именно так всем говорили Бирюковы.
Масштаб трагедии стал понятен лишь спустя пару месяцев, когда Толя с изуродованным лицом вернулся за школьную парту. В те годы еще действовало разграничение на школы для мальчиков и для девочек, а соответственно, и буллинг там процветал в тройном размахе. Дети начали издеваться над изуродованной внешностью Толи. Чем дальше, тем хуже. Все усугублялось папой генералом и неплохими вещами, которые у ребенка то и дело появлялись. Мальчик стал приходить домой с побоями, порванными вещами и и испорченным портфелем. Однажды Николай стал невольным свидетелем того, как издеваются над сыном. Он как раз возвращался с работы, когда заметил, что мальчишки во дворе обступили кого-то в круг и уже собираются побить. Присмотревшись, он увидел в центре круга своего сына. Мужчина прикрикнул на детей, и те тут же бросились врассыпную. Толя бросил испуганный взгляд на отца, и тоже побежал. Николай схватил за шиворот замешкавшегося ребенка и стал отчитывать.
– Толя же не виноват, что поранился! – возмущался мужчина.
– Так это если б он в бою, от взрыва пострадал, тогда да, а он же супом обварился. Мамина тряпка, – пояснил мужчине немного осмелевший ребенок.
Николай осекся и на секунду ослабил хватку. Ребенок успел воспользоваться этой возможностью, вырвался и убежал домой.
Толя так никому и не рассказал о том, как получил свои шрамы. Николай же отныне испытывал острое чувство вины и стыда то ли из-за сына, то ли просто за него. Мужчина стал сторониться собственного ребенка, во всем ему потакал, но никогда больше не учил стрелять, да и время с ним теперь больше не проводил, предпочитая в любой непонятной ситуации помогать на расстоянии. Он мог дать Толе нужную сумму денег, поговорить с учителями и даже помочь с поступлением в институт. Все, что угодно, только бы не смотреть на изуродованное лицо и не чувствовать эту ужасную вину за случившееся так остро.
Когда Толя заканчивал школу, мужчина поговорил с нужными людьми, и уже прочил ему хорошую карьеру, но сын его неожиданно огорошил. Он не собирался идти в институт и предпочел стать слесарем.
С положительными характеристиками
Если ребенок тихий, забитый и молчаливый, то он ведь обязательно хороший. Особенно, если у него еще и лицо изуродовано. К сожалению, это не всегда так работает. Такой ребенок, конечно, заслуживает жалости, но вовсе не обязательно он должен быть безвинным ангелом. Толя рос тихим, молчаливым ребенком, который звезд с неба не хватал, но учился вполне сносно. Никогда он не делился с родителями своими проблемами, с детства усвоив, что доносить на своих нельзя, что бы не происходило.
С одноклассниками он тоже никогда не делился чем-то личным, так как знал, что не стоит ни о чем распространяться, мало ли что. Кто-то может не так понять, и не то подумать. Друзей у него не было. Каждый взгляд его в зеркало делал его все более озлобленным и одиноким человеком.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды летом он не наткнулся на компанию каких-то рабочих из коммунальной службы. Они с удовольствием разговаривали с подростком, казалось, не замечая его особенной внешности. Да и сами рабочие красавцами не были и никакой проблемы в том не видели. Несколько раз посидев за столом с этими рабочими на равных, Толя вдруг понял, что ему нравится такая жизнь. Среди этих людей он ничем не выделялся, не чувствовал себя хуже других. Вот только оказалось, что общество этих людей считает хуже остальных. Толя учился все же в хорошей школе, где все собирались поступать в какие-то вузы, а родители прочили ребенку карьеру. Вместо этого Анатолий отправился учиться на слесаря. Родители едва сдерживали слезы разочарования, а одноклассники утвердились в своем невысоком мнении о Бирюкове. Впрочем, отец Анатолия не решился спорить с сыном, слишком болезненным было чувство вины, которое возникало у него всякий раз, когда он пытался вразумить сына.
Анатолий выучился на слесаря, пошел работать, а ближе к тридцати даже нашел себе девушку, которая согласилась выйти за него замуж. Тихий, алкоголем не злоупотреблял, ни с кем не дружил, да и с женой особенно близких отношений у него никогда не было. Скромная девушка из рабочей семьи была поначалу рада, что вышла замуж за сына генерала, но со временем Анатолий стал ее пугать. Особенно остро она стала это чувствовать, когда у них родился первенец. Девушка отчего-то до одури пугалась всякий раз, когда заставала Анатолия наедине с дочкой. Ничего ужасного он с ней не делал, но было в этом его интересе к ребенку нечто нездоровое. Или так просто ей казалось. Девушка старалась избавиться от этого глупого тревожного чувства, но оно лишь усиливалось. Вскоре уже и ей самой было не по себе наедине с мужем. Через пару лет после рождения первой дочери, в семье появился еще один ребенок, а жена Анатолия, никогда не обладавшая пылким темпераментом, стала всеми правдами и неправдами избегать интимной близости с мужем, и вскоре Анатолий оставил попытки близости с женой. Анатолию казалось, что дело в его внешности, но женщину пугало вовсе не это, а скрытность, молчаливость в сочетании со специфическими пристрастиями в постели.
В 1971-м году в квартиру Бирюковых на Северо-Западе Москвы позвонил участковый. Оказалось, что мужчина пришел с плановым обходом после глупой выходки Анатолия возле детской поликлиники.
– У меня жена тоже так поступает. Я когда увидел, просто в бешенстве был. Оставит коляску с ребенком и идет к врачу записываться. А если бы не я мимо проходил? Кому-то бесхозная коляска понравится, а ребенка он не заметит? Что он потом с младенцем, по-вашему, сделает? – кипятился мужчина, объясняя участковому обстоятельства случившегося.
Мужчина был на хорошем счету на работе, в квартире стояла неплохая мебель, так что участковый решил, что глупая выходка Бирюкова не стоит его внимания. А вот жена Анатолия надолго запомнила этот эпизод. Муж никогда не провожал ее в поликлинику и не видел, как она оставляет коляску на улице, да и нравоучительные выходки ему были не свойственны. Поначалу женщина старалась отогнать от себя глупые мысли, но через несколько месяцев ситуация повторилась. На сей раз, выходку Анатолия сочли попыткой кражи коляски. Дело даже дошло до суда.
По одним данным он получил небольшой реальный срок, по другим – дело обошлось условным наказанием. Так или иначе, отец сыну помогать не стал, а жена от Анатолия все же ушла, забрав с собой детей.
Пустая коляска
16 сентября 1977-го года молодая мать оставила возле универмага коляску со спящим в ней ребенком, и побежала в магазин. Отстояв на удивление небольшую очередь, она выбежала на улицу, но коляски возле входа уже не было. Девушка тут же побежала в милицию. Спустя час она сбивчиво рассказывала свою историю следователю.
Девушка была настолько сбита с толку, что сама не верила в то, что говорила: кому мог понадобится младенец? Няне-энтузиастке?
– Ты с матерью потеряшки говоришь? – бесцеремонно спросил мужчина, заглянувший в дверь кабинета. Следователь кивнул, на что его коллега попросил выйти на пять минут переговорить. Девушка начала нервно ерзать на стуле.
Оказалось, что в паре кварталов отсюда, в одном из типовых домов Щукино кто-то из жильцов заметил перепачканный красным сверток и сказал о находке управдому, а тот уже позвонил в милицию.
– Похоже ее ребенок, – заключил гений сыска, вызвавший следователя на разговор. – Она и убила.
Мужчины осторожно заглянули в кабинет, в котором сейчас сидела молодая девушка. Она выглядела растерянной и испуганной. Обычно если мать обращалась в отделение с заявлением о своем пропавшем подростке, то к ней и подходить-то было страшно. Такая женщина обычно была готова дойти до генсека и развязать Третью мировую из-за того, что подросток на пару часов задержался. Сейчас молодая девушка, потерявшая младенца, тихо скулила в кабинете и вовсе не напоминала оружие массового поражения.
– По статистике младенцев убивают только родители. Отец – от пьянки, мать – ну, ты понимаешь… – понизив голос, напомнил парень одну из прописных истин. Бывают исключения, но слишком редко, чтобы сейчас не задержать девушку до выяснения обстоятельств.
Вопреки всем данным самой лживой из наук, у девушки и муж был в наличии, и квартира, и коляска была дорогой. Никаких свидетельств алкоголизма, депрессии и помешательства. Мамочка рано встала на учет в поликлинике, и исправно посещала с младенцем всех врачей. Даже упрекнуть не в чем. Девушку задержали, так и не сказав, что случилось с ее ребенком, а отпустили лишь через несколько дней, когда в Москве пропал очередной младенец. На этот раз преступник украл ребенка прямо в самом сердце столицы, у магазина «Детский мир».
Охотник за младенцами
Анатолий Бирюков развелся с женой и отделался от срока в 1972-м году. С тех пор, 33-летний мужчина стал жить один. Жена поддерживала хорошие отношения с его родителями, часто привозила детей в подмосковный Чехов, но оставлять девочек с отцом наотрез отказывалась. Какое-то время Анатолий издевался над женой, изводил ее и выкрадывал девочек из детского сада, доводя женщину до нервного срыва. Ситуацию исправил отец Анатолия, который до сих пор имел серьезное влияние на сына. Он лишь один раз сказал сыну, чтобы тот больше не издевался над женой и внуками, и мужчина потерял к старой семье всякий интерес. Впоследствии он говорил, что впервые грязные мысли о детях у него появились, когда он увидел свою старшую дочь в ванной, но постарался от них избавиться. «Слишком опасно это было, сразу бы все поняли», - говорил он на допросе.
В 1972-м он устроился слесарем в коммунальную службу и стал вести тихую жизнь одинокого пьющего мужчины неопределенного возраста. В свои тридцать с небольшим он из-за лишнего веса и изуродованного лица выглядел лет на пятьдесят и неплохо ладил с пожилыми коллегами, а вот со сверстниками он не знал, как разговаривать. Вернее, со сверстницами. Он попытался было познакомиться с кем-то, но, потерпев пару неудач, оставил попытки. Подростки его стали интересовать намного больше, чем женщины его возраста. Мужчина годами фантазировал и представлял, как познакомиться с девочкой лет тринадцати. Она будет его слушаться и будет смотреть с восхищением…
Подросткам, мягко говоря, это не свойственно, но фантазиям Анатолия это никак не мешало. Несколько раз он попытался завести знакомство с подростком, но и здесь его ждал провал. Грузный, недалекий мужчина, выглядящий как кинозлодей, выглядел слишком отталкивающе, а научиться искусству очаровывать, ему было не у кого. Равно как и не с кем было поговорить. Анатолий был моложе своих коллег лет на двадцать, холост, ему не о чем было поговорить с ними. Однокурсников он всегда считал хуже и глупее себя, поэтому друзей и там себе не нашел. Единственным человеком, мнением которого Анатолий дорожил, был отец, но с ним сложно было пооткровенничать. С годами Николай стал мягче, добрее, а от снедающего чувства вины сам вдруг всем друзьям рассказал о том, как на самом деле Толя изуродовал себе лицо в детстве, но все это не помогло наладить отношения с сыном.
Постепенно фантазии Анатолия заходили все дальше. Он уже не только моделировал ситуации, но также и обдумывал последствия. Что будет, если жертва потом расскажет о насилии? Что скажет отец? Лучше бы, они были не способны что-то рассказать.
По словам Бирюкова, мысли о том, чтобы воровать детей из «припаркованных» колясок, появились у него уже после ухода жены, но срок за кражу коляски он получил как раз перед разводом, так что тут сложно ему верить.
Впервые он решился напасть осенью 1977-го года. Как и пять с лишним лет назад, Анатолий выследил мамочку, которая оставила коляску со спящим ребенком перед магазином, улучил момент, схватил сверток с младенцем из люльки и побежал в сторону ближайшей многоэтажки. Коляску он не трогал. Получив уголовный срок за попытку кражи, они стали вызывать у него отвращение. Забежав в подъезд девятиэтажки, Анатолий уже хотел воссоздать сцену из своих фантазий, но тут этажом ниже хлопнула дверь, и Бирюков запаниковал. Он хотел было убежать, но в следующую секунду представил, как младенец опознает его на очной ставке, и достал нож.
Через пару минут он вышел из подъезда, чувствуя невероятный прилив сил. Такого он не испытывал никогда. Адреналин в крови не давал ему ни заснуть, ни сосредоточиться. Хотелось только продолжать. На работе подумали было, что Толя наконец влюбился, настолько отрешенно он выглядел. После смены Бирюков снова отправился на охоту.
Он уже не мог остановиться, да и не хотел этого делать. Ни в этот, ни на следующий день ему не удалось найти бесхозную коляску с ребенком. История с растерзанным ребенком в подъезде не попала в новости, но слухи моментально распространились по району, мамочки теперь стали бояться оставлять детей в колясках и стали брать их с собой в универмаги и поликлиники. Отчаявшись, Анатолий отправился в центр. Возле магазина «Детский мир» он быстро высмотрел младенца. И снова он схватил спеленутого ребенка, побежал в подъезд ближайшего дома и, на сей раз, ничто не помешало ему воплотить все свои фантазии. Через неделю он совершал еще одно нападение, а затем и еще одно. И каждый раз находились свидетели его преступлений, вот только они ни черта не помнили.
Арест
В октябре 1977-го года Анатолий поехал в Чехов к родителям. Пару дней он ходил днем на охоту, и 21-го числа ему удалось присмотреть младенца в коляске, припапркованной возле стеклянной витрины магазина. В этот момент мать ребенка как раз покупале на кассе что-то и, периодически с тревогой поглядывала на коляску в окне. Увидев, как мужчина ворует малыша, она выронила из рук деньги, метнулась к выходу из магазина и погналась за похитителем с криком:
– Украли, ребенка украли…
Ее услышали мужчины, которые возле входа обсуждали вопрос о том, как достать деньги на алкоголь. Услышав крик, они тоже побежали за Бирюковым. Поняв, что не сможет оторваться от погони, Анатолий бросил спеленутый кулек на дорогу и побежал дальше. Никто не погнался за ним.
Женщина в ужасе подняла ребенка, валявшегося на дороге. К счастью, младене не пострадал и даже не успел толком испугаться. Если бы к ним не подошел патрульный, никто бы даже не пошел в милицию, но тут пришлось объяснять, что случилось.
– Мужик со шрамами на лице это был, – тяжело дыша от неожиданной пробежки, сказал мужчина, который откликнулся на призыв о помощи. Несколько человек, стихийно собравшихся вокруг женщины с ребенком, согласно закивали.
Вся московская милиция уже стояла на ушах из-за этих краж детей. Поначалу думали, что действует банда, но везде видели лишь грузного мужчину. Так себе описание. А вот шрамы на лице – хорошая примета. Через пару дней оперативники вышли на строительную компанию, где опознали по описанию Анатолия Бирюкова. Вскоре его пришли арестовывать. Мужчина не стал отнекиваться. Рассказывая о том, что сделал, он не смаковал детали, как это бывает у таких людей, но отвечал подробно и обстоятельно, как будто не понимая, что сделал не так.
Суд решили сделать показательным, и пригласили журналистов. Как только в зал суда вошла скромная пожилая пара, все тут же стали их фотографировать. Это были родители Анатолия Бирюкова. В тот раз они отказались с ними разговаривать. Анатолий на заседании суда признал свою вину и описал все, что сделал.
Когда заседание суда было закончено, журналисты обступили пожилую пару, в надежде получить какие-то комментарии от генерала Николая Бирюкова.
– У меня… знаете, у меня больше нет сына, – чуть замешкавшись, произнес он.
Что там по психологии
Суд признал Анатолия вменяемым. Официальный диагноз – непиофилия, страсть к младенцам. Настолько редкое нарушение, что в специальной литературе практически нет описания случаев чистой непиофилии. Человеку свойственно искать для близости кого-то по образу похожего на себя, а младенец слишком сильно отличается по виду от взрослой особи. Не говоря уж о других стоп-факторах.
Практически все известные случаи непиофилии базируются или на религиозных (культовых) воззрениях (младенец как источник силы или молодости, например), или на сверхценной идее, подкрепленной бредом (как способ спасти мир, например). Учитывая тот факт, что Анатолий действовал совершенно открыто и в короткий период времени, можно предположить, что он действовал в состоянии острого психоза, но это не более, чем предположение, так как суд не стал разбираться в тонкостях его психики и решил поскорее его расстрелять.
P.S. Буду признательна, если подпишетесь на мой канал: https://t.me/elizavetabuta