оглавление канала
Осторожно, чтобы ненароком ничего не зацепить, я выбралась наружу. Несколько мгновений постояла прислушиваясь. Вроде бы, ничего подозрительного. Звук чьих-то негромких голосов на втором этаже. Просунулась обратно в дверцу, и скомандовала шепотом Валентине:
- Давай сюда… Только тихо…
Она стала выбираться, на четвереньках вылезая из дверцы. Наверное, побоялась зацепиться головой о края прохода, но нечаянно зацепилась за небольшую стопку кафельных плиток, стоявшую рядом с печью. Звук загремевших рассыпающихся плиток зеленого цвета в веселенький бледно-розовый цветочек, был не особо громким, но мне показалось, что над головой раздался гром небесный. Валька от испуга резко распрямилась, и ударилась затылком о верхнюю часть дверцы. Зашипела от боли, а я еле сдержалась, чтобы не выругаться громко и неприлично вслух. Совершенно не считаясь с ее «увечьями», не церемонясь, потому как была зла на подругу из-за ее неуклюжести, отодвинула ее от печи и постаралась закрыть проход. Дверца поддавалась очень неохотно. То ли у меня силы истощились, то ли что-то заело в механизме. Я поднатужилась, и, наконец, сумела закрыла этот чертов проход. Плиты со щелчком встали на место, и у меня из груди вырвался вздох облегчения. Тут позади меня вдруг невнятно замычала подруга. Я с некоторым раздражением посмотрела на нее:
- Что еще…?! – Говорить старалась шепотом, впрочем, не пытаясь даже скрывать своего недовольства.
Но Валентина не успела мне ничего ответить, как позади раздался красивый, очень глубокий бархатный баритон:
- А я и не знал, что у нас тут гости…
Я резко распрямилась, оборачиваясь. Серый сумрак чердака, пылинки столбиком кружатся в лучах заходящего солнца. И глаза, бездонные, страшные, словно черные, затягивающие внутрь омуты. Я сразу узнала его по этим глазам, моментально покрываясь липким холодным потом. Невольно отступила на шаг назад, упершись спиной в бок печи. Видимо, я не сумела совладать с лицом, потому что в его глазах мелькнуло легкое удовлетворение моей реакцией, быстро сменяемое удивлением, а затем пришло узнавание. Глаза его слегка сощурились, словно у дикого зверя, увидевшего свою добычу. И он протянул, словно пропел:
- О-о-о… Так у нас не просто гости, а старые знакомые… Смотри-ка, Полина, как ты выросла. Превратилась в настоящую красавицу…. – Он, будто бы, на несколько секунд задумался. А я сцепила зубы, чтобы не заорать от ужаса, как тогда, в далеком детстве. Меж тем, мужчина с легкой хищной усмешкой проговорил, будто обращаясь к самому себе. – Да, жалко… Но ведь ты молчать не будешь… Вижу по глазам, что не будешь… - И он принялся меня рассматривать, как лягушку, которую подготовили для препарирования на уроке по биологии.
Валентина, похоже еще не въехавшая целиком в ситуацию, глядя с тревогой на мужчину проблеяла:
- А мы вот тут… к Егору в гости решили зайти…
Аркадий Анатольевич (а это был именно он) не обратил на нее ни малейшего внимания. Валька испуганно замолчала и смотрела на меня глазами, расширенными от непонимания и страха. А наш «гостеприимный» хозяин продолжал разливаться соловьем:
- А как на отца-то стала похожа… Вылитая Юрий, и, наверняка, характер такой же упрямый…
Я по-прежнему молча смотрела на него, сцепив зубы, и пытаясь взять себя в руки. Сердце учащенно колотилось, будто я пробежала стометровку на Олимпиаде и, причем, взяла на ней первое место. Он с насмешливой улыбкой, которую-то и улыбкой язык не поворачивался назвать, смотрел на меня, словно ожидая ответа. Едва сумев разлепить внезапно спекшиеся губы, я чуть хрипловатым от волнения голосом спросила:
- А вы что, хорошо знали моего отца? – И замолчала в каком-то страхе, предвидя, что сейчас могу услышать.
Он в притворном, то ли изумлении, то ли возмущении, поднял брови домиком, и проговорил, растягивая слова:
- Более чем… Ох и доставил он нам хлопот, ваш папенька. Не останови мы его, не знаю, где бы я сейчас был. А может быть и не был вовсе. – И самодовольно хохотнул, не отрывая от меня взгляда, видимо, ожидая от меня реакции.
Эти его слова меня окатили будто ледяной волной, смывая своим холодом все волнения и страхи, оставляя только одну ярость. И я поступила совершенно необдуманно. Сжав кулаки, дернулась к нему. Не знаю, что я собиралась предпринять. Врезать ему по челюсти? Придушить? Вот уж глупость-то несусветная! Но в тот момент ярость полностью перекрыла все мои мыслительные способности и логические рассуждения. Подойдя к нему почти вплотную, я занесла руку для удара. Он играючи, с кривой презрительной усмешкой на красивом холеном лице, перехватил ее одной своей рукой, а второй отвесил мне такую оплеуху, что я кубарем покатилась в угол комнаты, собрав по дороге все плитки, которые так неосторожно рассыпала Валька. Все произошло так быстро, что подруга в первый момент встала столбом, глядя на все это безобразие, по-дурацки хлопая ресницами, не в состоянии осознать, что же это такое творится. А затем кинулась ко мне, помогая подняться, бестолково повторяя:
- Полинка, ты как? Вставай, вставай… Очень больно?
Я встала с ее помощью, слегка пошатываясь, морщась не так от боли, которая была не такой уж и сильной, а больше от звона в голове, тряся головой, словно собака, вылезшая из воды. Но оплеуха прояснила мои мозги, и я, наконец, стала мыслить трезво. Из всех его слов и поступков было очевидно только одно: живыми нас отсюда никто не планирует выпускать. Пока я пыталась это осознать до конца, Валентина принялась шипеть на него, как рассерженная кошка, защищающая своих котят. Ее зеленые глаза сузились, превратившись в узкие щелочки. Валька начала свою словесную «атаку».
- Ты что, мужик, охренел совсем?! – Произнесла она свистящим шепотом. Но постепенно, она, кажется, начала входить во вкус. Потому что ее шипение уже в следующую минуту перешло в возмущенный рев: - Думаешь мы на тебя управы не найдем?! Да я тебя сама… , - Ну а дальше последовали такие заковыристые фразы, состоящие из совсем не литературных выражений, что даже я слегка обалдела, не ожидая от подруги подобной «цветистости» речи.
Попыталась ее одернуть, да куда там…! Видимо, испуг на всех оказывает разное влияние. Валентина продолжала награждать, мягко говоря, эпитетами нашего «хозяина», при этом, не забывая перечислять, что с ним сделает Колька. Через несколько минут, она выдохлась, но глаза продолжали сердито сверкать. Все это время, пока подруга изливала свое негодование на Холодова, тот стоял и с несколько очумелым видом смотрел на Вальку. Я его хорошо понимала. Не всякий может заподозрить в таком «нежном бутончике» такие глубокие, я бы даже сказала, глубинные знания народного фольклора. А я, придя в себя, стала оглядываться, присматривая какое-нибудь орудие, наподобие швабры или, на худой конец, обычной табуретки. И тут, по всей вероятности, на Валькины вопли сверху по лестнице со второго этажа сбежал еще один человек. Довольно молодой парень, с короткой стрижкой и несколько туповатым выражением лица. Он обеспокоенно посмотрел на своего хозяина, и скороговоркой спросил:
- Аркадий Анатольевич, у вас все в порядке?
Холодов, не поворачивая головы, проговорил с усмешкой:
- Все нормально, Валера. Девушки просто … разволновались от избытка эмоций.
Парень несколько растерянно кивнул головой, и собрался уже уходить. Валька с надеждой посмотрела на него умоляющим взглядом, и жалобно начала блеять со слезой в голосе:
- И совсем не все в порядке… Молодой человек, не могли бы вы …
Но Аркадий Анатольевич не дал ей договорить. Повелительным голосом он обратился к парню:
- Валера, закрой дверь и постарайся сделать так, чтобы нам никто не мешал…
Тот коротко кивнул головой, и, даже не взглянув в нашу сторону, словно нас тут и не было, прикрыв дверь в библиотеку, поспешно удалился. Мы слышали, как он топает по лестнице, поднимаясь на второй этаж. Возмущению подруги не было предела. Она набрала в грудь воздуха, подозреваю, для того чтобы выдать очередную порцию своих незабываемых перл. Но я ее слегка приструнила.
- Угомонись… Это не поможет. – Произнесла я это сухим, строгим голосом, но на Валентину это подействовало, и она стояла рядом со мной, зло сверкая глазами на Холодова. Но рот больше не открыла.
Аркадий Анатольевич опять криво усмехнулся.
- Ну так-то лучше… Слушай подругу, она знает, что говорит…
А я уже краем глаза присмотрела колченогий стул, который мог бы послужить каким-никаким, но орудием, пускай не защиты, но малюсеньким шансом на бегство. Если им как следует размахнуться, то можно попробовать вышибить окно. Секундного замешательства Холодова нам бы было вполне достаточно, чтобы выскочить через окно на двор усадьбы. Благо окна здесь были большими. А там, как говорится, давай Бог ноги. Но моим планам не суждено было осуществиться. В потайном ходе что-то кракнуло, и дверца стала открываться. Я мысленно произнесла последнюю Валькину фразу из ее незабываемой речи. Не могу сказать, что дословно, но смысл я уловила полностью, и воспроизвела ее, вкладывая все полагающиеся для таких слов эмоции. Из лаза показалась коротко стриженная голова «сторожа». И так невеликие наши шансы на спасение сейчас стремительно приблизились к нулю.