Продолжение. Начало здесь: Эмтегей 85’ Колыма реальная и мистическая
Вон, как Женька Маневич продал Пете-Феде «Запорожец» за пятьсот рублей, тогда как самому он бесплатно достался, ну и заполучил... В первый же день новенький «Москвич», который купил на нечестные деньги, расколотил в хлам, так, что, кроме покрышек, даже на запчасти взять нечего. Понял свою вину, пошёл, занял пятьсот рублей и принёс Пете-Феде. Повинился, покаялся, сказал, что бес попутал нажиться на ближнем. Бутылку распили, руки порезали и на крови побратались.
— Да ну! Они ж старые, лет по сорок обоим, неужто, как пацаны, братались?
— Так весь посёлок укатывается со смеху. Они же по литру «шайтан-воды» на харю выпили, пока Маня (прозвище Жени Маневича) сопли пускал, прощения вымаливал и уговаривал Петю-Федю деньги взять. Тот упирался, мол, не упырь же, Маня и так пострадал, машина-то пять тысяч стоила. Но тот всучил-таки пять сотен. Говорит, мне награда уже в том, что живой и здоровый остался.
— Есть всё же порядочные люди, — поддержал Петровича Серёга. — Как у меня батя своего «Меркеля» посеял, а ему его вернули, в курсе?
— Да в курсе! Мать писала! — забасил Вася.
— Рассказывай, не все тут в курсе, — подбодрил Сергея Лихой.
— Да ничего особенного, в общем, но отец чуть не плакал, когда ему ружьё вернули. Очень он им дорожит, как святыню, оберегает, пылинки сдувает. И не потому, что настоящее ружьё из Германии. Там какие-то свои захмычки, он не рассказывает, откуда оно у него и почему так его ценит.
А дело было так. Француза (так прозвали отца Сергея) во время войны, когда тот был ещё ребёнком, немцы угнали с матерью в плен. И попал он в услужение в богатый замок где-то во Франции. А репатриировался, когда ему уже шестнадцать исполнилось. Приехал в Союз, русский язык заново учил, потому что во Франции не с кем было говорить на родном языке.
И вот однажды Француз на охоте провёл всю ночь на вершине сопки, где проходила оленья тропа, по которой животные ходят к реке и обратно. Глаз не сомкнул, но олени так и не появились. Днём собрались домой, погрузили всё в кузов «Урала», Француза тоже погрузили и уехали в Кадыкчан. И только дома отец обнаружил пропажу. Его любимую вертикалку двенадцатого калибра «Меркель Зуль» забыли погрузить в машину вместе с его телом. Она так и осталась на поляне, прислонённая к гранитному валуну.
Опечалился Француз чрезвычайно. Собрался уже мотоцикл заводить, в тайгу ехать, а тут ему прямо домой пропажу приносят. Оказалось, что ружьё нашли мужики из соседнего посёлка, с Мя́унджи. Видят, что ружьё очень редкое, в их посёлке такого точно нет, решили спросить у наших, у кадыкчанских. Приезжают на автостанцию, первого встречного прохожего спрашивают: «Нет ли среди ваших, кто потерял немецкую вертикалку?» Прохожим оказался, на удачу, один из тех, кто с Французом был на той охоте. Говорит в ответ: «На колодке выгравирована собака с уткой в пасти на фоне камышей, на затыльнике приклада — толстая металлическая пластина. Называется «Меркель».
Мяунджинцы молча ему ружьё в руки сунули, и тут же по газам, уехали восвояси.
Француз потом несколько раз ездил на Мяунджу, чтоб найти тех, кто честно вернул ружьё и не позарился на чужое. Нашёл, напоил, накормил, с тех пор семьями дружат.