Сначала было письмо в редакцию: И. Воронов и X. Гильман просили помочь им разыскать сына — Борю, Бориса Ивановича Воронова, восьмилетним вывезенного фашистами из оккупированного Витебска куда-то на запад. «Мы обращались во многие места, да только безрезультатно, — писали родители. — Однако сердца наши подсказывают: жив наш Боря, и мы не теряем надежды встретиться с сыночком».
Письмо опубликовали и... в тот же день в редакции республиканской газеты «Советская Литва» раздался телефонный звонок. Нашёлся Борис Иванович Воронов! Правда, по паспорту он Афанасьевич и фамилия его — Скороходов, как у приёмных родителей. Однако звонивший утверждал, что он тот самый, кого разыскивают, и приводил в подтверждение убедительные свидетельства...
И вот спустя почти сорок пять лет разлуки мать и отец слушают рассказ сына.
Летом сорок первого Борис гостил у бабушки в Витебской области. Там и застали их оккупанты. Когда партизаны стали особенно донимать гитлеровцев, те вымещали свою злобу на стариках и детях. Бабушке Бориса заживо выкололи глаза, смертельно избили и оставили одну умирать. А внука вместе с другими детьми расстрелянных и замученных селян фашисты определили в свой детский дом. Как вспоминает Борис Иванович, лакомством для них в том доме были картофельные очистки, испечённые на огне. Когда Красная Армия вступила на территорию Белоруссии, обитателей детского дома фашисты перевезли в Алитус.
— Там нас сделали донорами, — рассказывает сын, — раз в неделю гитлеровцы, что называется, выкачивали нашу кровь. После этой мучительной для нас, малолеток, процедуры многих из моих товарищей мёртвыми выносили из огороженного колючей проволокой барака.
Как случилось, что перед своим бегством из Литвы фашисты не расправились с малолетними донорами, сам Борис Иванович объяснить не может. Мальчик попал в семью Афанасия и Александры Скороходовых.
После школы отслужил действительную, затем учился в политехникуме, работал по специальности на одном из вильнюсских заводов, женился...
— Всё это время я хорошо помнил, что настоящий мой отец — кадровый военный, что мать зовут Хая, — вспоминает наш собеседник. — А вот точных адресов родителей не знал. Деревню же, где жила бабушка, фашисты сожгли. Писал во все концы, одно из моих писем читали по Всесоюзному радио, но тщетны были мои попытки найти отца с матерью. И вот несказанная радость!
От своих настоящих родителей Борис Иванович узнал, что он старше на два года. Послевоенная медицинская комиссия не могла дать мальчугану его десяти лет: настолько был истощён. Разыскав сына, родители обрели ещё и невестку Раису, внучку Маргариту, внучатого зятя Альгиса и правнука, двухгодовалого Робертаса. Жаль только, не дожили до этого дня Афанасий Емельянович и Александра Ивановна, усыновившие парнишку в лихую годину, ставшие ему, обожжённому войной, самыми близкими людьми.
И. КАСЮКОВ (1985)