Когда я родился, я совсем-совсем ничего не видел. Так, в общем-то, у всех. Зрение сильно переоценено людьми, но вот мы, животные, знаем, что нюх и слух в разы полезнее и нужнее. Особенно жителям ночи. О, удивительное время... Таинственное, волшебное и самое-самое живое из всех, что только могут быть.
Но об этом я узнал нескоро. Дело в том, что мы, вомбаты, живём в норах. И всё, что я знал в самом начале своей жизни - это скалистые стенки нашей норки, мохнатые бока братьев и сестёр, тёплое молоко матери и запах земли и камня, заполнявший всё, что только было вокруг меня.
И ещё была светлая стена. Ночью она была глубокого синего цвета, а днём - ярко-белая, вызывающе белая. Она слепила и пугала. Она мне совсем не нравилась. Отчасти из-за того, что мои глаза рядом с ней болели. Отчасти потому, что каждую ночь она забирала маму.
И долгое время я даже не подозревал, что мама не исчезает, что за стеной есть ещё...
ЧТО-ТО.
Что-то гораздо больше и лучше, чем нора.
Но однажды ночью мама позвала меня. Всех нас позвала.
Оттуда. Из-за стены.
Мы захныкали, позвали в ответ.... Нам не хотелось туда. Мама была сильная и большая, а мы - маленькие и слабые. Нам и в норе-то страшно бывало, куда уж дальше?
Но мама не соглашалась идти к нам. Братья и сестрёнки забились к стенам, дрожали и не поддавались.
А мне вдруг стало любопытно.
И я, потихоньку, по шажочку, подобрался к самой стене. Ночь - это, всё-таки, лучше. Глазам не больно. Но страшно... Жуть.
Я сначала выставил одну лапу вперёд.
Ничего не случилось.
Другую лапу.
Тоже ничего.
Выдохнул, высунул морду...
Сколько воздуха! Прохладно. Пахнет не землёй и камнем, а мхом, горными травами, ручьём... И слышно... Столько всего слышно! Тот же самый ручей журчит. Насекомые всякие ползают и прыгают... Слышно даже, как мох растёт, а горы стачиваются, уменьшаются и превращаются в песок.
И если всё время сидеть внутри скалы - сам в песок обратишься раньше положенного.
Так что я, неуклюже переставляя лапки, вылетел наружу. И врезался мордочкой в маму.
Она лизнула меня по голове, а я....
А я стал звать своих братьев и сестёр, потому что всем вместе снаружи должно быть явно веселее.