Продолжение. Начало здесь: Эмтегей 85’ Колыма реальная и мистическая
Ну вот. Рюкзаки за плечами, машина заперта на ключ, и мы начинаем подъём на сопку по узкой тропинке. У подножия горы очень глубокий мох и высокие кусты багульника сильно затрудняют ходьбу. Особенно мне. Эти двое длинноногих прут, как по асфальту, едва за ними поспеваю. Да ещё на ходу срываю с кочек морошку. Она ещё твёрдая, но вку-у-сная-а-а-а! И вот выходим на осыпь курумника, и идти становится гораздо легче.
Проходим мимо зимовья, оставляя его слева внизу у ручья, и выходим на брусничник. Собственно, брусничник-то здесь везде, тут вообще нет ни одного квадратного метра без брусники, но нам нужно, чтоб её было по-настоящему много. Так, чтобы не мучиться и собрать ведро за час-полтора.
Ох, какая красота! Ягоды такие крупные и растут так густо, что листвы почти не видно. Кажется, что на камни кто-то вылил гигантскую цистерну с красным вареньем. Теперь — за работу.
На самом деле это совсем не трудно, даже приятно — собирать ягоду. Кто-то говорит, что вязание успокаивает и помогает собрать мысли в порядок. А я такое же удовольствие получаю от сбора ягод. Особенно брусники, потому что уже не жарко и не одолевает мошкара. В низинах она, конечно, ещё есть, но тут, наверху, свежий ветерок сдувает её в комариный ад.
Сажусь на корточки лицом к крутому склону и кладу ведро набок между колен. Остаётся только теребить пальцами стебельки с ягодой, и она с характерным постукиванием катится по стенке, сама наполняя ведро. Все трое сосредоточенно погрузились в работу, лишь изредка поднимаясь, чтобы перейти на соседнюю поляну и заодно размять ноги.
Вскоре начинает накрапывать мелкий дождь. Парни тихонько поругиваются, но лишь быстрее начинают работать руками. Да, надо спешить. Брезент куртки на спине уже промок насквозь.
— Ну, чё? Вы ещё не? — Лось, как всегда, шустрее всех в любом деле. Бежит ко мне со своим ведром, отсыпает немного ягоды в моё, затем мчится к Генке, чтоб и ему пополнить его ведро. Не проходит и двадцати минут, и у нас у всех троих полные, с горкой, вёдра не до конца спелой ещё, но крупной, мясистой ягоды. Кедровка села на соседний куст и с любопытством смотрит на меня, наклонив голову. «Кыш», — говорю я ей, и она послушно взлетает и планирует над каменистым склоном к лесу.
— Ну, всё, мужики, айда в зимовье, согреемся да почуфаним, — зову я друзей. «Почуфаним» означает на нашем диалекте: «Милостивые государи, не соблаговолите ли вы разделить со мною трапезу?»
Приглашение можно было не делать. Мужики уже сами направили стопы в сторону избушки у ручья.