Из подслушанного.
Мишеньке уже исполнилось три годика и пришла пора становиться совсем взрослым, а именно, идти в детский сад. Бабушка Рая собрала своего мальчика и важно повела в соседнюю парикмахерскую, дабы явился он к месту своей “работы” как и подобает воспитанному одесскому джентльмену.
Едва они переступили порог местного зала, где сразу пять мастеров порхали над клиентами и облагораживали их внешний вид, и заняли свою очередь, как Мишенька закатил истерику.
- Миша, да как же тебе не стыдно? - пыталась пристыдить мальчишку Раиса Михайловна, - посмотри сколько людей вокруг, и никто, кроме тебя не плачет.
Малыш совершенно игнорировал её попытки привлечь его к порядку. Тогда она несколько сменила тактику:
- Вот, когда ты был маленьким, и то не плакал. А теперь, такой взрослый парень и такое вытворяет.
Мальчик продолжал размазывать слёзы кулачками и всячески тянул бабушку к выходу. Так как для него данное мероприятие было впервые, то он отчего-то решил, что сейчас ему, как минимум, снимут скальп.
Все мастера были заняты, а впереди ещё несколько человек. Раиса Михайловна начала заметно нервничать, но позволить себе отвести внука в детский сад без стрижки… об этом не могло быть и речи. А потому она, как могла, продолжала свои бесплодные попытки пристыдить “такого взрослого юношу”.
В это время освободился один из мастеров: высокий и худощавый мужчина, которому уже давно стукнуло за пятьдесят. Едва отпустив предыдущего клиента, Семён Натанович подошёл к рыдающему мальчишке и обеими руками бесцеремонно взял его голову. Он задумчиво стал её крутить в разные стороны, что-то бормоча себе под нос и прикидывая известные лишь ему одному варианты.
Бабушка притихла и переключила своё внимание на мастера, который, казалось, её вообще не замечал в упор. Для него сейчас существовал исключительно этот молодой человек с зарёванным лицом и пузырями под носом. Покрутив его голову пару секунд, Семён Натанович одобрительно крякнул и произнёс:
- Ну, молодой человек, пройдёмте на кресло. Я сейчас буду делать вам голову!
От неожиданности Мишенька мгновенно замолчал и послушно уселся на кресло, оставив на месте сидящую бабушку с открытым от удивления ртом. И тут же кто-то из очереди начал возмущаться, что пришёл раньше этого юного посетителя. На что Семён Натанович махнул рукой и тут же пробубнил:
- Ой, не делайте мне нервы. Их и без вас есть кому сделать. Я вас умоляю… или ви пришли лично ко мне? Или, может, я вас сюда звал? Или ви видели, чтобы я бегал по всей Молдаванке, или откуда ви там себя принесли, и лично зазывал вас в своё кресло?
Опешивший скандалист тут же притих, и его принял какой-то другой мастер. Семён же Натанович никогда не принимал клиентов в порядке живой очереди, он их всегда выбирал сам, ибо в отличии от своих коллег, он не стриг, а “делал голову”. Окинув очередь взглядом, он безошибочно определял следующего клиента и зычно говорил:
- Идите сюда, любезный, я буду делать вам голову! Да-да, именно ви, я вам говорю! Или ви таки хочете ходить с несделанной головой?!
А если кто пытался самовольно присесть к мужчине на кресло, он недовольно фыркал:
- А вот вам я таки делать голову не буду. Ибо я не вижу, чтобы у вас была голова. Фира! Фирочка, тут к тебе клиент! Ему просто подстричься.
Семён Натанович погружался в процесс с неким благоговением: он подолгу звонко щёлкал в воздухе ножницами, мусолил расчёской вдоль и поперёк, отстригал по миллиметру и бесконечно что-то говорил, говорил, говорил…
С тех самых пор и вот уже много лет подряд Михаил являлся его постоянным клиентом, ибо мужчина сам его выбрал. Стриг он его, конечно, как и другие парикмахеры всех остальных одесских мальчишек “под Канадку”. Вот только он был не просто парикмахером, это был Семён Натанович, который не просто стриг, а колдовал, творил и волшебно “делал голову”.
Каждый раз, случайно встретив Мишу в городе, мастер тут же привычным тоном выдавал:
- Миша, вас давно не было. Неужто ви так и хочете ходить с несделанной головой?! - и спрашивал он это с таким ужасом в глазах, что сразу становилось ясно, он и представить себе не может подобного кошмара.
И миша послушно приходил на следующий день в парикмахерскую, где мастер снова звонко щёлкал в воздухе ножницами и с музыкальным свистом продувал расчёску, словно играл на губной гармошке. А в завершении обязательно брал бритву и филигранно обрабатывал виски и шею.
Ещё с детства Миша узнал, что у Семёна Натановича есть замечательная дочка Софочка, которую он не просто любил, а буквально боготворил. Каждый раз подстригая парнишку, он без умолку рассказывал ему, какая она умная, ласковая, озорная, красивая, сообразительная, в общем, всего не перечислить.
И каждый раз находилась новая история: то как она заливисто смеётся, заражая своим смехом всех окружающих. Или как мило она шепелявит, потому что выбила зуб, когда упала с велосипеда.
- А характер - золото! А как она поёт! Ви бы только слышали! - и он блаженно закатывал глаза в потолок. - А какие у неё волосы! А я кое-что таки в этом понимаю, молодой человек! - и он многозначительно подмигивал парню в зеркало.
Вероятно, девочка была и правда какая-то особенная, и восхищался Семён Натанович ею не зря. С его слов - это была на редкость честная, порядочная, добрая и весёлая девчушка, просто которая обладала талантом влипать во всевозможные истории, о которых потом слагались самые настоящие легенды.
Иногда Михаил их уже слышал где-то и от кого-то, а потом выяснялось, что это как раз про его дочку. Словом, легендарная девчонка. Порой оказывалось, что из её поступков и выходок слагаются самые настоящие анекдоты, которые потом кочуют по всей Одессе.
К сожалению, но познакомиться Михаилу с этой егозой так и не посчастливилось. Однако, ему казалось, что если он её когда-либо встретит, то непременно узнает, настолько рассказы мастера о ней были точными и красочными, что он практически был уверен - непременно её узнает! С первого же взгляда.
***
Время неумолимо шло своим чередом. Михаил вырос, отправился в армию, а когда вернулся, его родители переехали в другой район, и он многих прежних приятелей и знакомых потерял из виду. К сожалению, в их числе оказался и колоритный Семён Натанович.
И вот как-то спустя лет десять, Михаил совершенно случайно снова встретил своего мастера. Только теперь перед ним стоял совершенно седой, старый и дряхлый старик, которому уже было глубоко за восемьдесят. Однако, оказалось, что он как и прежде работал, только уже в другом салоне. А, вот что Мишу действительно шокировало, так это то, что старик его прекрасно помнил.
Михаил как и прежде стал наведываться к парикмахеру, а тот по-прежнему торжественно над ним колдовал и “делал ему голову”. Потом они посещали ресторанчик напротив, где старик позволял угостить себя коньячком. Теперь все его разговоры были о внучке Бэллочке, которая родилась у Софочки. Старик просто боготворил крошку, называя золотком и блаженно закатывая глаза. Иногда складывалось впечатление, что он и вовсе молится, настолько эмоционально он переживал всё сказанное о ней.
Выпив по бокальчику и прослушав очередную оду про Бэллочку, мужчины расходились. При этом Семён Натанович обязательно напоминал Мише, чтобы он не забывал вовремя приходить на стрижку:
- Ви подумайте себе, молодой человек. Или таки хочете ходить с несделанной головой?
Михаил улыбался и торжественно кивал, мол, всенепременно. В этот раз он шёл, а в голове заезженной пластинкой крутился рассказ старика о том, что его внучка безумно любит ириски. На дворе стояли лихие девяностые, и в магазинах, как назло, пропали дажи они. А парню страсть как хотелось порадовать старика и его Бэллочку.
А однажды, находясь проездом во Владимире, Михаил увидел те самые ириски и купил довольно солидный пакетик для старика, а вернее, его внучки. И вот в очередной раз сидя в своём кабачке, после того как Семён Натанович уже “сделал ему голову”, Миша достал презент и протянул старому мастеру.
- Держите, Семён Натанович. Это для Вашей Бэллочки. Её любимые.
Реакция старика совершенно обескуражила мужчину. Тот судорожно схватил пакет, прижал конфеты к груди и заплакал. По-настоящему, как это умеют делать только сильные мужчины.
- Бэлла… Бэллочка… - и чудак так и убежал, даже не попрощавшись.
Вечером, конечно, старик позвонил Михаилу и долго извинялся за своё поведение, но ещё пуще благодарил. Он восторженно рассказывал как обрадовалась этому немудрённому подарку его золотко. Михаил слушал с трогательной улыбкой на устах и ему казалось, что он прямо перед собой видит лицо мастера - как тот восхищённо смотрит в небо и также блаженно улыбается.
Когда подошёл очередной срок “делать голову” Миша с радостью отправился на встречу к своему старинному другу, ведь он знал его с трёхлетнего возраста. А потому, по праву считал себя таковым по отношению к Семёну Натановичу. Однако, едва он переступил порог парикмахерской, как ему сообщили, что мастер пару дней назад покинул этот бренный мир.
Мише пришлось приложить немало усилий, дабы выяснить адрес покойного. Все мастера были не в курсе, а заведующего, как назло, на месте не оказалось. В итоге, с трудом, но удалось дозвониться к нему домой и всё-таки разузнать столь необходимый Михаилу адрес.
Оказалось, что жил старик в полуразвалившемся дворе совершенно один. На помины мужчина опоздал, ибо они состоялись за день до его визита. Пьяный дворник рассказал, что из родни никого не было. Только соседи напились, меж собою передрались да и растянули его нехитрый скарб. Единственное, что успел спрятать дворник, так это портфель, набитый документами и старыми письмами.
Михаил переживал за Софу и Бэллу, раз их не было на похоронах, то возможно и с ними приключилась какая беда. Он дал дворнику на литруху, и тот с благодарностью отдал ему портфель старика, в котором Миша надеялся найти адрес его дочери. Прихватив этот бесценный дар, мужчина поспешил домой, дабы спокойно всё разложить и рассмотреть.
В этом портфеле действительно оказались не просто адреса, а вся биография старика:
Как выяснилось, отец Семёна Натановича прошёл всю войну, но был убит в одна тысяча девятьсот сорок шестом году на Западной Украине во время зачистки бандеровцев.
Мать же расстреляли ещё в сорок первом, во время оккупации Одессы румынами. А вместе с ней были убиты и двое из троих её детей: Софа и Бэлла.
Как оказалось, никаких других родственников у старика нет и никогда не было.
Михаил долго ещё перечитывал и изучал все эти выцветшие справки, выписки и письма. Потом налил себе стакан до краёв и осушил его залпом. Он понял, что ушёл единственный человек, который умел “делать голову”. В последний раз он звонко поколдовал ножницами, продул со свистом расчёску и ушёл к своим сёстрам: Софочке и Бэллочке, прихватив с собой огромную часть Одессы.
- Теперь мне до конца своих дней ходить с несделанной головой… - пробормотал Михаил и ему вдруг показалось, что старик ему с усмешкой ответил:
- Таки Ви этого хочете?