Больно, мама. Как больно… ничего не слышу, только вижу, как птицы падают и деревья лихорадочно сбрасывают ветки… ты всегда была рядом мама, когда мне было больно… помнишь как я маленький прибежал домой с разбитой головой и ладошкой, полной крови? А ты завела меня в ванную, отмывала и говорила; «пусть это будет самая большая боль, которая случилась в твоей жизни, сынок». И потом прижала меня к себе. Я чувствовал твой запах, запах свежей выпечки с ванилью. Это стало нашим, действием, ритуалом, что ли. А помнишь, как мне удаляли аппендицит, и ты сидела около меня. Я проснулся, а ты улыбалась мне, как будто ничего не случилось. Ты улыбалась, и я не чувствовал боль. Если ты улыбалась, значит все в порядке. Мама со мной. Ничего плохого не может случиться, только почему то твое лицо было белым, да руки дрожали, но это же не страшно, главное, что мама рядом. Сколько раз я приходил к тебе со своими маленькими мальчишескими бедами, и ты спасала меня своими словами и этим домашним запахом, исходящим от тебя. Это лечило лучше всяких дорогих препаратов. А сейчас больно, неимоверно больно и тебя нет рядом. Что-то происходит, только я не могу двигаться, могу только голову повернуть. Рядом мертвые маленькие суслики и вокруг них бегает большой суслик. Наверное, это их мать. Только мать способна в любых условиях оставаться со своими детьми, даже если сверху град из камней и земли. Она что- то кричит, но я ничего не слышу. Я чувствую, что она кричит. Она зовет своих детей и говорит, что все будет хорошо. Она же мама. А помнишь, как я проснулся после операции, и мне было страшно. Трубки были везде; в носу, в руках, в почках. Мне было больно, но ты был рядом, ты отворачивалась, чтобы я не видел твоих слез, но я видел… и тогда появилась другая боль. Первый раз появилась. Боль за тебя… боль о тебе. Я еще не отошел от наркоза, и в полубреду целовал твои руки. А ты говорила наши слова; «это самая большая боль, которая будет в твоей жизни сынок». А я целовал твои руки и постепенно приходило понимание, что физическая боль ничто по сравнению с душевной. Мне было 14. В этот момент я вырос.
Как же больно, мама. Сколько прошло времени? Наверное уже все закончилось, и из за порохового дыма появилось синее небо. Трудно представить, что совсем недавно он было гнойно багряным, и бесы правили миром и танцевали свой безумный танец смерти, кроша в свой котел чьи то жизни, судьбы, любовь и надежды. Добавляя специи из вырванных с корнем деревьев и перемолотых тел. Какой безумец создал этот мир, в котором адское пламя соседствует с безграничной чистотой небес, всепоглощающая ненависть с непроходящей материнской любовью? Я рос и взрослел. Я научился справляться с физической болью, я уже не бежал к тебе с разбитой коленкой или синяком на руке. Появилась другая боль. Боль за тебя. Отец ушел к другой, молча, ничего не объясняя, положил ключи от квартиры, сел в машину и уехал. Какую боль испытывала ты, мама? Как ты это пережила? Я так и не увидел твоих слез, страданий или жалоб. Все было подчинено другому; «пусть это будет самым большим горем, случившемся в нашей семье, сынок». Мы двигались дальше. Жизнь продолжалась. Закончилась школа, я пошел учиться. Что со мной происходило? Почему я так поступал? Пять лет я перебирал учебные заведения, рабочие места, города. Я искал себя. А ты молча принимала все мои искания и терзания и повторяла; «все хорошо, сынок. Я принимаю и поддерживаю тебя в любом твоем решении и начинании» и я эгоистично пользовался этим. Чего тебе это стоило? Я даже не думал об этом.
Я говорю с тобой, мама, и боль уходит. Она меняется. Уходит физическая боль. Вокруг все так же тихо, только мама суслик сидит около своих мертвых деток и почему то рядом мой берц и из него сочится что то черное. Я слишком был самонадеян. Это случается с кем то, но со мной этого не случится никогда. Мы же все так думаем. Это случилось со мной. Сначала сигаретка, потом порошок, а потом система и непроглядная чернота. Жизнь как в черно белом немом кино. В фильме ужасов, день сурка. Жизнь от дозы до дозы. Не было ничего, потом только желание чувствовать себя живым. В остальное время болото, которое душило меня сильнее и сильнее. Кто был рядом со мной, чем я занимался, чем я жил. Годы жизни растворились в кислоте без остатка. Добрые люди рассказали. Ты приехала забирать меня. Я не помню этих лет, я не помню, как ты приехала. Что то происходило вокруг меня, кто то меня поднимал, куда- то вел, а я не мог даже открыть глаза. Лучше бы я их не открывал… лучше бы меня так и унесли, бесчувственным телом, запихнули в какой-нибудь мешок и утопили, зарыли, сбросили в болото. Зачем я открыл глаза? Я увидел твой взгляд полный любви и боли. Моя мама. Ты любила меня таким, любила любого в каждый момент моей паршивой жизни. И не надо было ничего говорить, я слышал твои слова, я читал их в твоих глазах: «мы с этим справимся, сынок. Пусть это самое плохое, что случилось в твоей жизни».
Боль прошла, мама. Ты опять помогла мне с ней справиться. Только как справиться с той болью, что я причинял тебе? Зачем я это делал? Ты была виновата во всем, я написал тебе гневное письмо, чтобы ты забыла меня и не вспоминала, что у тебя есть сын. Что я ненавижу тебя, и ты испортила мне жизнь, что это будет счастье, если я никогда тебя больше не увижу. А в ответ только несколько слов: «как же я тебя люблю, сынок, я так люблю тебя, мой сын». Мне хотелось удавиться на первой березе. Но я сделал лучше, я перестал с тобой общаться. У меня не хватило смелости признать свои ошибки, проще было обвинить тебя в том, что ты залюбила, замучила опекой, лезла в мою жизнь. Еще пять лет. Пять долгих лет я наказывал тебя своим молчанием. Ты меня так и не услышала.
Как же глухо болит в груди, мама. Кругом все та же тишина, но какая то вязкая. А мама суслик мертвая лежит около своих детей. Наверное, не выдержало ее материнское сердце. Дети не должны умирать раньше родителей. Вот и твое сердце не выдержало. Меня долго искали, но так и не нашли. Я не приехал на похороны. Кто хоронил? Как? Я не знаю. Приехал потом на могилку с деревянным крестом. Я не обнял тебя, не поцеловал, не прижался к тебе как в детстве и не попросил прощения. Я потерял десять лет твоей и своей жизни, я потерял возможность учиться и расти благодаря твоей поддержке, я потерял способность радоваться жизни и видеть ее во всех цветах радуги, я потерял ощущение сочности жизни и, потеряв тебя я потерял жизнь. Только оказавшись здесь, начинаешь понимать, какая это ценность-жизнь, начинаешь ценить и любить близких тебе людей, только здесь прощаешь все обиды, только здесь понимаешь, как счастливы те, у кого жива мама. Прости меня, мама. Прости, что поздно понял, за обиды прости, за злобу детскую, за жестокость и эгоизм.
…………………………
Тихо. Больше ничего не болит. Спокойно. Мирно. Солнце сегодня ласковое. Ему не важно, что сегодня творится в этом мире, оно любит всех нас. Ветер заигрывает листвой в кронах деревьев, создавая свою удивительную музыку. На березе уселись сороки. Стрекочут, выясняют отношения, приводят себя в порядок. В неурочное время крот вылез из норы. Он нисколько меня не боится, даже бесстрашно подошел ко мне. Осматривается по хозяйски. Видимо это его территория. Ворона слетела с ветки и села мне на грудь. Внимательно рассматривает меня, будто хочет что то спросить. Жизнь продолжается. И откуда-то доносится чудесный запах свежей выпечки с ванилью. Мама! Я вижу тебя! Ты такая молодая и красивая! В этом платье ты была на моем школьном выпускном. Не уходи. Возьми меня за руку. Пойдем вместе. Да, конечно! Я слышу твои слова! Конечно, мама, пусть это было самое плохое, что случилось со мной в ЭТОЙ ЖИЗНИ…