Александра Ивановна Некрасова родилась в 1930 году в деревне Ключевое Тверской области. Отец девочки был директором начальной школы. Когда началась война, отец с деревенскими ушел на фронт, но из-за того, что у него было больное сердце, его оставили рыть окопы под Вязьмой.
Оружия у рабочих не было, только кирки и лопаты. Немцы шли полным ходом. 14 октября они были уже в их селе. В один из дней мужчин, которые рыли окопы, окружили немцы с автоматами. Сопротивляться с помощью кирок и лопат было бесполезно.
Пленных выстроили в ряд и приказали двоим, кто умеет обращаться с лошадьми, выйти из строя. Вышли из строя Иван Николаевич, отец Александры и его приятель. Пленных держали в сарае.
На телеге стояла большая бочка. Отец с другом на подводе таскали воду из речки. Под конвоем целый день они этим и занимались. Пленных подкармливали местные жители.
Наступил октябрь. Подмораживало. Иван, будучи учителем, хорошо знал немецкий язык. В один из дней они с другом разработали план побега. В сумерках один должен был ударить конвоира ведром по голове, а потом убить. Так и сделали.
Отец несколько дней разговаривал с конвоиром по-немецки. Вошел в доверие. И этот немец только-только начал к ним получше относиться, как Иван с другом исполнили задуманное. И сбежали.
Отец пришел в родную деревню, которая была уже полностью занята фашистами. Тайком пробрался во двор, а во дворе ступить некуда, везде поломанная техника, которую они приволокли, чтобы починить. И часовой во дворе стоит. Иван спрятался за колодцем в надежде, что жена пойдет за водой.
Действительно, уже в сумерках он увидел свою жену.
“Фруса, Фруса”, - позвал он ее. Маму звали Ефросинья, но папа звал ее Фруса. Так в семье повелось. Мама решила, что ей показалось. Но папа позвал настойчивее. Она увидела его и ахнула. “Тебя же убьют!”
Тогда с нашими солдатами не церемонились. Если советским солдатам удавалось выйти из окружения, их тут же на месте расстреливали.
-Мама с папой решили, что папу лучше переодеть в бабу. В нашем доме немцы не жили. Они во дворе только технику держали. В деревне были шикарные дома-пятистенки, в которых они устроились, где им носили воду, готовили еду, топили печь.
А наш дом был попроще.
Так и сделали. Мама принесла из дома свою одежду. А часовой в темноте не понял, что это не баба.
Отец прятался в хлеву, где заранее была сделана лазейка до тех пор, пока немцы не ушли из деревни. В конце ноября фашисты покинули село. Даже уехав из села, немцы продолжали наведываться в село, чтобы дограбить недограбленное.
-Мама тут же кричала: -Иван, прячься скорей. И отец снова лез в хлев, в лазейку, которую не знающему человеку трудно было обнаружить.
Наступила зима, а в деревню снова нагрянули немцы. Уже другие.
-Ведь показывают в кино немцев обмороженных, кое-как одетых. Вот они точно такие же были. В пилотках своих тоненьких. Обмороженные, замерзшие.
Один немец пришел к нам и начал что-то по-своему говорить и показывать руками: “Вас сегодня сделают “пууух”, - и руками размахивает. Это он хотел сказать, что нас и всю деревню сегодня сожгут.
Мой брат Витя, (на два года моложе) сидел на печке, слез с нее, натянул свой овечий тулупчик и хотел куда-то бежать. А немец схватил его за шубку, вырвал рукава шубейки и натянул на свои ноги. И как начал смеяться, мол, какие у него смешные носки получились.
А Витя заплакал и побежал к бабушке, которая жила через два дома.
Спустя несколько дней немцы засуетились и начали отступать. Наши наступали. А тут и бой начался. Все жители деревни побежали в яму, которая находилась на окраине деревни.
-Сидим, значит, мы в этой яме. А Петя, папин братишка, такой энергичный был. Не сиделось ему на месте. Как сейчас помню, в женском платке, в юбке, голову высунул и говорить: -Баба Катя, ваш дом горит.
Это родственница наша. Дом хороший у них был, пятистенок. Там немцы как раз жили. А баба Катя у нас жила.
-Вроде тихо, ушли немцы, - говорит Петя. Мы выбрались. А моя мама, умница такая, перед уходом дверь на замок заперла. Немцы окна разбили, солому бросили, подожгли, а она потухла. Вот так наш дом уцелел. А мы в деревне три дома потушили.
Недалеко от деревни был заповедник, где скрывались партизаны.
-Мама пошла туда узнать, там ли они еще. Вот так папа ушел к партизанам. Только главный у них, он был до войны председателем райисполкома, сказал: -Иван, только у нас оружия нет.
Когда пришли наши, партизанский отряд уже был не нужен. Его расформировали, всем бойцам вручили повестки, и отец ушел на фронт. В деревне организовали сельсовет. Семьям фронтовиком начали выделять кой-какие пайки.
-От отца приходили письма. Они были уже в Воронежской области. Он был старшиной. Отец писал, что у него все хорошо. В один момент все отрезало. Всем продолжали давать пайки, а нам перестали. Мы не поняли, что случилось с нашим отцом.
Вскоре мать вызвали в районный центр. Приехала она оттуда вся в слезах.
-Позвала нас с братом к себе и строго-настрого наказала: “Боже вас храни сказать что-нибудь плохое про советскую власть или про Сталина. Не смейте такое говорить. Иначе вас в тюрьму посадят”, - так и сказала.
-Моего отца, уважаемого учителя, в селе все знали, и никто про него никогда ни одного плохого слова не сказал. Он был прекрасный гармонист. И к нему всегда приходили по вечерам: -Иван Николаевич, почитай. -Иван Николаевич, расскажи…
Папа привозил из города для детей шашки, шахматы, домино. Он вместе с нами играл, как ребенок, веселился, всему нас учил. С нами на горке катался, снеговиков лепил.
Вы не поверите, он директор школы. В большую перемену с нами выходил играть в лапту. Дак он сам молодой был, не наигрался еще.
Война закончилась, отец не вернулся. Про него они больше ничего не знали и не слышали. Но продолжали ждать, ждать. Спустя много лет сын брата Вити Михаил, который отучился в военном училище, поехал в Тверь, чтобы найти документы, узнать про деда. Позже к ним домой приехал военный мужчина и предложил поехать с ним, чтобы ознакомиться с документами отца.
-Когда мы прочитали дело, это было смех и горе. Ничего конкретного не было. Там были бумаги от местных, где ничего плохого написано не было: грамотный, семья хорошая.
Но среди документов была еще одна бумага, от человека, которого они не знали. Там было написано: антисоветское высказывание.
-Мы считаем, что кому-то он что-то по неосторожности сказал и на этом попался. Отец, будучи грамотным человеком, написал заявление в Верховный суд. Суд заявление принял, рассмотрел. В августе 1943 года его оправдали. А из тюрьмы не выпустили. Ты понимаешь?
А в феврале 1944 года он умирает. Там же, в тюрьме.
Нас посадили в отдельной комнате. Дали все документы, разрешили сделать выписки.
Потом попросили: -Если у вас будет на кого-то злоба, не делайте никому зла.
Я говорю: -На кого теперь злобу-то делать, их нет в живых уже никого.
-Какие правильные слова написал Путин. Я эту открытку всем вслух зачитываю. Это разве не умные слова? - с гордостью она показывает открытку журналистам.
Это была еще одна из покалеченных войной судеб.
Сохраним эту память. Ведь это наш с вами долг.