Как ни крути, а более всего Таганрог известен тем, что здесь родился Антон Павлович Чехов. Красоты города оценить - ещё доехать надо, а вот биографию писателя рассказывают в школе; мы же попробуем совместить то и другое. За улицей Фрунзе с её дворцами, ещё дальше от Восточной бухты, чем Петровская и Греческая улицы, лежит район детства Чехова вдоль улицы имени его. В её перспективу глядит памятник писателю, поставленный на местной Красной площади в 1950-е годы:
На полпути от этой площади до Радиоинститута фасад приземистых, как черепахи, мещанских домов вдруг прерывается увешанной афишами калиткой. Прежде на этом месте стоял так ни кем и не сфотографированный дом купца Александра Гнутова, у которого в 1859 году снял флигелёк мелкий предприниматель Павел Чехов.
Был он родом из Воронежской губернии, села Ольховатка в Острогожском уезде, где его отец Егор пахал чернозёмные поля во владениях барина. Да так пахал, что уже в 1841-м выкупил свою семью из крепостничества. Освоившись на воле, в 1844 году Егор Михайлович поехал в Таганрог да раскидал сыновей помощникам в чужих лавках: 19-й летний Павел устроился к купцу Кобылину.
Шаг за шагом, за 10 лет Егорыч выбился в купеческое сословие, а в 1854-м женился на Евгении Морозовой, которая в 1847, после смерти отца, приехала в Таганрог с матерью из далёкой и вполне себе великоросской Шуи. Жизнь на съёмных домах, торговля чем повезёт в арендованных лавках, переезды раз в пару лет не мешали семейству Чеховых разрастаться: когда Гнутов, деловой партнёр и приятель Павла Егорыча, по дешёвке сдал ему флигелёк, у Евгении Яковлевны уже были сыновья Александр (1855) и Николай (1858) да Антон в утробе. И первый в мире памятник ему стоит с 1935 году в саду на месте дома Гнутовых:
В глубине - сам флигелёк, типичная в общем для юга белёная хата с сеням (1850) в совершенно сельском окружении. 17 (29) января 1860 года в ней бедно и буднично родился гений:
Участок выкупила в 1916 году управа Таганрога (и видимо тогда же снесли дом Гнутова), а уже в 1926 в нём появился музей. Обстановка крошечных комнат по большей части условная, но всё же в те годы удалось добыть несколько подлинных вещей. Вот скажем наверху формочка для пасхи Евгении Чеховой:
Кто там считает, что демографический кризис в стране из-за многоэтажек? В этом доме комнаты куда меньше, чем в моей московской квартире в доме 1970-х, а общая площадь флигеля, где жили впятером - 35 квадратных метров. В гостиной, занимавшей почти треть дома, по вечерам Павел Егорыч читал семейству жития святых, а на тумбочке у окна - книга с его прошением (успешным) от 1859 года о зачислении в купечество 2-й гильдии.
Жилые комнаты. Дальше - детская, где спали на одной кровати Сашенька и Коленька и приходила к ним няня Агафья Кумская, ближе - проходная родительская с репликой чеховской колыбели,
Но в общем из всех "чеховских адресов" Таганрога этот наименее актуален - Антон Павлович не помнил этот дом, так как покинул его в 1861 году в возрасте полутора лет.
Гораздо ближе к Александровской площади, в переулке Глушко (тогда - Полтавском), стоит дом начала 19 века, в 1860-х принадлежавший Андрею Маркевичу-Евтушевскому. На его сестре Людмиле как раз женился Митрофан Егорыч Чехов, младший брат Павла Егорыча, ну а родня начала дружить семьями.
Весной 1861 года уже 5 Чеховых перебрались к Андрею Палычу, и почти сразу их стало 6 - у Антоши родился младший брат Иван. Впрочем, прожили здесь Чеховы около года, но думается, именно отсюда будущий писатель увёз первые в жизни воспоминания...
Следующие два дома то ли не сохранились, то ли не поддаются определению, но между тем - стремительно менялся сам Таганрог. Kpымcкaя вoйнa хоть и слегка потрепала город, а всё же рaзрyшeния тут были не сравнимы с городами Крыма. Вся крымская торговля переместилась на десяток лет в здешний порт, и за короткое время Таганрог разросся почти вдвое. Примерно до того уровня, который в нынешней России занимал бы город-миллионник, и видимо любой нормальный бизнес тогда прорастал в нём, как палка, воткнутая в чернозём.
После трёх переездов, ненадолго вернувшись в дом Евтушевских, Павел Егорыч во главе семейства уже из 7 человек (родилась единственная дочь Мария) снял квартиру и лавку в торговом доме Василия Третьякова на Петровской улице, проще говоря - открыл бутик в крупном ТЦ. Это пристанище Чеховых оказалось самым долгим в Таганроге - на 6 лет, до 1869 года, а родились здесь ещё младший брат Михаил (впоследствии - биограф Антона) и умершая во младенчестве дочь Женя.
Дальше перейдём на нынешнюю Александровскую улицу. С бывшей Александровской (которая теперь улица Чехова) по Гоголевскому переулку до неё доходит блошиный рынок, на котором, думается, блох и правда к покупке в подарок дают:
На другой стороне улицы - тишь да гладь, и Тонкий вот только узнал, какого чина Толстый да начал перед ним невольно лебезить.
С угловым домом Иосифа Моисеева (1859) была связана вершина торговой карьеры Чехова-старшего - в 1869-74 годах он снимал тут квартиру и целый отдельный магазин. С 1977 это музей "Лавка Чеховых":
Как я понимаю, из мебели и товаров в нём подлинного нет ничего - разве что какие-то чеки с первыми автографами будущей знаменитости, фотографии на стенах да юношеские картины Николая Павловича.
На втором этаже жили все 8 Чеховых да впридачу вдова Феодосья Долженко, сестра Евгении Яковлевны. Помимо нянь двум хозяйкам помогала кухарка Явдоха, а пять братьев и сестра всю жизнь помнили пирог с крыжовниковым вареньем, который мать пекла здесь по праздникам. Тут в интерьерах уже ощущался тот самый мещанский достаток, хотя Ионычем Егорычу не суждено было стать.
"Фишка" Чеховских домов - гобелены над кроватями: этот единственный попал мне в кадр, но висят они и в других комнатах, и в Гнутовском флигельке.
Забегая вперёд, можно заметить, что прославилось чем-то всё потомство воронежского мужика: Антон, Михаил и Александр - как писатели (а сын последнего Михаил - ещё как и актёр и режиссёр, дошедший до Голливуда), Николай - как художник, Иван и Мария - как педагоги. Евгения Яковлевна во всех их мемуарах выглядит женщиной доброй, любящей, ответственной - но не заметной, этакая идеальная хозяйка по домострою. Так что особенно интересен тут именно Отец, представляющийся личностью противоречивой и даже странной.
С одной стороны, Павел Егорыч явно не был лишён задатков таланта, играл на скрипке и даже дирижировал любительским хором, где пели Антон и Михаил. Дневник Павла Чехова - сам по себе колоритное литературное произведение, которое я бы назвал прототипом прозы Андрея Платонова: среди сухих записей порой проскакивают такие же парадоксальные словесные конструкции и взгляд простого человека, в меру своих познаний пытающегося постичь мир:
"Сено свезенное сгноили по случаю дождя",
"На селе гулянье, песни и ликованье"
и т.д.. Но всё это не мешало Павлу Егорычу быть самодуром и деспотом, который запросто мог оскорбить жену при детях, да и порядок в доме поддерживал методом "их надо бить". Детство братьев Чеховых состояло из рутины, церковных праздников и запретов, которым отец лишь теоретическую базу подводил:
"Нельзя бегать – так как изнашивается обувь; нельзя играть – ведь игры удел дураков; нельзя общаться со сверстниками – они научат только плохому".
И в общем всё вместе складывается у меня в картину от природы одарённого человека, потенциального музыканта или писателя, которому жизнь не дала не то что раскрыть свой талант, а внушила страх даже думать в этом направлении. Но именно этот подавленный гений он, парадоксальным образом, сумел вколотить своим детям... с отторжением мещанства заодно.
Впрочем, влиял ведь на братьев не только отец... От лавки Чеховых пол-квартала до Александровской гимназии (1839-43) - старейшего учебного заведения на Русском Юге (1806) и второй коммерческой гимназии в Российской империи после Ришельевского лицея в Oдecce (1804).
Александровской её назвали в 1862 году, а крылья пристроили позже - ближнее в 1904, дальнее в 1954 годах.
Позже формальные статусы менялись, а подлинный статус - оставался: это была лучшая школа Восточной Hoвopoccии, через которую прошло немало выдающихся людей. В Гражданскую ученики делили её с военным (например, Высшей кавалерийской школой 1-й Конармии), а в Великую Отечественную учителя и выпускники стали ядром Таганрогского подполья, пока в самом здании окопалось Гестапо.
Но расцветом гимназии раз и навсегда остались 1870-е годы, когда директором её был ревельский немец Эдмунд Рейтлингер: может, поэтому внутри она слегка напомнила мне Тартусский университет... Среди её попечителей тогда был Ипполит Чайковский (брат композитора), среди преподавателей - Эдмунд Дзержинский (отец Эдмундыча), среди оборудования - фотоэлектрический микроскоп, а среди учеников в 1868-79 годах - Антоша Чехов.
У входа - фигура "Человека в футляре", в вестибюле - часы, звонившие для многих поколений гимназистов:
С 1975 года здесь обитает музей. Я открывал тяжёлую дверь в уверенности, что ему принадлежат несколько комнат в действующей школе, а охранник в каждом заходящем конечно видит террориста и ну-вы-сами-понимаете-кого... Но оказалось, что детей тут нет: по сути это просто музей Чехова, и экспозиции не близок принцип "кр.сес.тал" - она занимает всё огромное здание.
Однако даже литературный музей в Hoвopoccии не обходится без каменной бабы:
Интерьерных помещений тут немного - коридор, используемый по назначению актовый зал с портретами актуальных царей и скульптурами античных философов.
А также списком лучших выпускников:
И аттестатом одного из них. Учениками гимназии были все 5 братьев:
Под лестницей упрятан карцер, куда можно было угодить не то что за плохое поведение, а за невыполнение домашнего задания. И розги тут были в ходу...
Святая святых - мемориальный класс, где Чехов учился в 1879, перед выпускным. Сидел он за последний партой у окна, на которой теперь лежит под стеклом его контрольная по арифметике с 5-го класса:
За этими партами, возможно, 18-й летний Чехов украдкой писал своё первое произведение - пьесу "Безотцовщина". Именно пьесу - главной отдушиной в провинциальности Таганрога для него был театр на Петровской, что теперь назвали в его честь.
Где-то здесь же учитель Закона Божьего Фёдор Покровский, любивший коверкать фамилии учеников, наградил Антона Павловича псевдонимом Антоша Чехонте. И - первым разглядел в нём литературный дар по каким-то зарисовка и наброскам, публиковавшимся в рукописном журнале гимназии:
Ну а в основном тут огромная, пространная и за редким исключением неимоверно скучная экспозиция о Чехове, Таганроге и вообще обо всём. От детских вещей...
...до макетов театральных декораций. И, конечно, книг с известными названиями латиницей, вязью, иероглифами.
...Последний дом Чеховых стоит на улице Розы Люксембург, бывшей Елизаветинской - она идёт параллельно улице Чехова ещё ближе к Турецкой бухте. Тут было владение деда Егора, часть которого он в 1874 году и подарил сыну с внуками для строительства дома.
Времена, тем временем, менялись: железные дороги выходили к морю тут и там, а пароходы, в отличие от парусников, без труда поднимались против течения Дона к Ростову. Таганрог неминуемо терял свою роль, и торговый бум в нём год за годом сбавлял обороты. Учёба пяти сыновей, строительство дома - Павел Егорович влез в долги, но вскоре понял, что отдать их уже не сможет.
Старшие сыновья, окончив гимназию, уехали в Москву, к ним Чехов-старший и сбежал в 1876 от кредиторов. Антону Павловичу ничего не оставалось, кроме как, закончив гимназию в 1879, последовать их примеру...
Но то - история уже другая. Позже была учёба на врача в Московском университете, репетиторство и практика. Юмористические публикации под псевдонимами, знакомство с издателем Сувориным и прорыв в большую литературу. Путешествие по Сибири на каторжный Сахалин с возвращением через тропические страны. "Крокодил души моей" Ольга Книппер, метания между курортов и лечебниц, порыв поменять домик в Ялте на лазареты Маньчжурии, а вместо этого - смерть от туберкулёза в Германии в 1904 году...
И мне не нравится это тонкое трагическое лицо со всех обложек и афиш - говорят, самый известный снимок Чехова и сделан был незадолго до смерти. К тому же роста не передаёт, а рост у Антона Павловича был изрядный даже по нынешним дням - 182 сантиметра. Наверное, по произведениям вроде "Палаты №6" или "Чёрного монаха" можно вообразить писателя как меланхоличного мизантропа, однако то, как он жил, говорит о другом...
Самодура-отца Антон Павлович привёз в своё Мелихово, где Павел Егорыч быстро вжился в роль барина, написал лучшую часть своего дневника и постоянно кропил комнату ладаном. Родной город насмешник над его мещанством не забывал, лично жертвуя книги в библиотеку и через друзей в администрации пробивая разные полезные инициативы вплоть до создания музея. С женой и братьями Антон переписывался забавным слогом, иногда пародируя дневник отца.
В Азиатском вояже тут и там упоминал местных женщин наряду с прочей инфраструктурой и хвастаясь Суворину опытом с индуской лунной ночью в кокосовом лесу. С Цейлона писатель привёз мангуста по кличке Сволочь, который сбежал в лес и задал там шороху, но с первыми холодами вернулся. Вернее, двух мангустов и пальмовую кошку, назвав животных в честь нелюбимых режиссёра и актрисы Омутова и Крылов.
Мне кажется, что Антон Павлович очень, очень сильно любил жизнь, но эта любовь к жизни скрывалась за стерильным, как инструмент из автоклава, реализмом. Тоскливое детство, бесчисленные смерти пациентов, собственные проблемы со здоровьем (не ограничивавшиеся туберкулёзом) - писатель-медик слишком точно знал, как жизнь хрупка и скоротечна. И от того любил её ещё сильней...
А вот тут, как считается, "Человек в футляре" Беликов тревожно припадал к окну - "как бы чего не вышло!". Его прототипом крае- и литературоведы считают жившего в 1870-х в этом доме на углу Тургеневского переулка инспектора гимназии Александра Дьяконова.
