В предыдущей части:
Нодзоми и Сатору путешествуют по Японии в поисках исчезнувшего пять лет назад Гэндзи. В прошлом Нодзоми и Гэндзи связывали близкие отношения. Сатору, питающий к Нодзоми безответные чувства, помогает в поисках, но настроен скептично.
***
Нодзоми с силой захлопывает за собой входную дверь.
И сейчас же навстречу ей в коридор выбегает шестнадцатилетняя дочь, тряхнув спутанными волосами, охает, ахает и повисает у матери на шее.
В глубине квартиры, там, где виднеется широкое панорамное окно, суетится адвокат, о чем-то переговариваясь по телефону.
– Мама! Они сейчас придут за тобой!
– Ничего-ничего! Не волнуйся! – Нодзоми пытается отлепить от себя цепкие руки. – Я должна переодеться. Хорошо?
– Подойдите сюда! Я кое о чем договорилась, – кричит издали адвокат и машет рукой, не отрываясь от телефона.
В коридоре появляется ещё женщина.
– Мама, прости, тётя Нана очень хотела тебя увидеть.
– Милая моя! – восклицает Нана и простирает к Нодзоми руки. – Мама тоже хотела приехать, но...
– Нет-нет, только не это! Отцу и так на суде плохо стало! – перебивает Нодзоми и отвечает на жест сестры крепкими объятиями.
Нодзоми совсем закрутилась: целует дочь, сует ей свой телефон, снова мимолётно обнимает сестру, спешит к адвокату и опять бежит в коридор, пропадает за дверью спальни, несется в туалет, в ванную, трет полотенцем мокрые волосы, заглядывает в свой телефон и возвращает его дочери, кричит адвокату «Согласна!», плачет на плече у сестры, пьет чай, сушит волосы феном, натягивает чёрную водолазку.
В дверь звонят.
– Мама, это они... – сдавленно шепчет дочь и начинает истерически всхлипывать. – Мама, можно по балкону перебраться к соседям. Они не против. Тихонько уйдешь от них, а внизу тётина машина. Мама, иди на балкон!
Адвокат срывается на крик, пытаясь донести свою мысль до кого-то на другом конце мобильной связи, сестра судорожно сгребает Нодзоми в объятия, а дверной звонок всё гремит и разносится по дому эхом, заглушая сумятицу звуков и путаные слова прощания.
– Ито, милая, всё будет хорошо! Тётя Нана позаботится о тебе, – Нодзоми успевает поцеловать дочь в макушку.
А адвокат уже отпирает дверь.
– Пожалуйста, не выключайте мой телефон. Гэндзи может позвонить или написать. И навещайте папу.
Люди в синей униформе подхватывают Нодзоми под руки и тянут к выходу. Нана и Ито бросаются к за ней со слезами и рыданиями. Адвокат кричит: «Только молчите! Я обо всём договорюсь! Молчите!»
А полицейские уже вытаскивают Нодзоми наружу.
И как только её выводят из лифта, то сразу же со всех сторон на неё обрушиваются слепящие вспышки фотокамер и гвалт требовательных голосов: «Дайте свой комментарий!», «Где деньги?», «Как Вы компенсируете ущерб?» Нодзоми, застигнутая врасплох назойливым вниманием, вся съёживается, сжимается и под конвоем двух крепких парней спешит укрыться в полицейской машине.
***
Сатору, словно оцепенев в замешательстве, всё сидел за рулём, горбясь, и сутулясь, и меланхоличным взглядом провожая удаляющуюся фигуру Нодзоми.
«Почему ты всегда ускользаешь?» – крутилось у него в голове.
– Почему? – бессмысленно прошептал он.
Но даже оставшись в полном одиночестве, он не решался честно ответить себе, почему же ОН продолжает следовать за ней, несмотря ни на что.
Да, это первая студенческая любовь, давняя, единственная, безответная. Но она ушла бы в прошлое, если бы он сам не мучил себя, если бы не тешил себя призрачной надеждой. Надеждой на что?
***
– О! Спасибо! – с тёплой улыбкой откликнулась миловидная девушка, принимая из рук Сатору брелок – бесформенного розового пушистика с огромными круглыми глазами.
Сатору знал, что хозяйка этой милой вещицы – Нодзоми с филологического. Он заметил её ещё месяц назад, когда она, болтая с кем-то в коридоре университета, вдруг звонко рассмеялась. Озорные блики играли в её чудесно удлиненных глазах, а шелковистые волосы рассыпались сияющим каскадом по плечам. Такая тоненькая, светлая, весёлая. Девушка мечты. Нодзоми. Сатору искал предлога заговорить с ней и всё никак не решался.
И – о, счастливый случай! Брелок, неизменно болтавшийся на её громоздкой полуспортивной сумке, ни с того ни с сего оторвался и упал, а Нодзоми не заметила. И никто больше не заметил, кроме Сатору. Разве это не знак судьбы! Удача наконец-то ему улыбнулась. И он не растерялся. Подхватил пушистика с пола, нагнал Нодзоми и без слов протянул ей потерю. Он бы и хотел что-то сказать, но едва переводил дыхание – он всегда был полноват и мало дружил с бегом.
– Спасибо! А ты? Кажется, мы встречались,.. – попыталась она из вежливости начать непринуждённый разговор.
– Да-да! Ты ведь Нодзоми? – впопыхах сфамильярничал Сатору, но тут же смутился и забормотал: – Извини! Извини за грубость[1]! Я не хотел!
– Ничего! Можешь звать меня Нодзоми! – ничуть не рассердившись, ответила девушка. – А где мы?..
– На дне открытых дверей, – неожиданно для себя нашёлся с пояснением Сатору и прибавил: – Ты же учишься на филфаке, да? А я на экономическом.
– Ах да! Точно! А ты... – она дипломатично сделала вид, что забыла его имя, хотя, скорее всего, никогда его и не знала.
А может быть, она всё-таки слышала про Муни[2] – странного увальня, по прозвищу Лунатик.
– А я – Муни, – зачем-то ляпнул он и глупо улыбнулся, поправляя очки.
– Это значит «Лунный человек»? Очень мило! – без задней мысли приветливо откликнулась она.
Приветливая, нежная Нодзоми, где ты? Чем он заслужил такое? Как он дошёл до этого?
Они словно забрались на самый край света и застряли между реальностью и адом. Давай вернёмся!
***
Сатору медленно опустился на землю рядом с Нодзоми, сидевшей на высоком валу, что окружал небольшой пруд – пустынный, коричневатый, с голыми берегами, уныло рябивший под пасмурным ветреным небом. Волосы Нодзоми непослушными прядями летели ей в лицо, закрывали глаза, липли к губам, но она не обращала на это внимания. Просто сидела, уныло обхватив колени, и бездумно и безучастно смотрела на пруд.
Ну, не совсем безучастно. Как только появился Сатору, она сразу же почувствовала, как её накрывает отвращение. От него постоянно исходила отчетливо ощутимая ею волна вожделения. Он хотел её. По-животному. Дико. Если чуть смягчиться, чуть расслабиться, он примет это за согласие, накинется на неё прямо здесь, овладеет грубо и неумело. Иногда ей казалось, что она даже хочет этого, провоцирует его. И поделом ей будет, если он однажды сорвется.
Что происходит с её жизнью? Как она оказалась в этой глуши с нелюбимым человеком? Плата за доброту. Всегда хотела быть для всех добренькой. Думаешь, это легко? Настоящее добро страдает, оно творится не напоказ и через боль. Вот и посмотрим, по-настоящему ты добра или нет, Нодзоми?
– Ты... – нерешительно начал Сатору.
– Я хочу очнуться. Это всё какой-то дурной сон, кошмар. Хочу проснуться, проснуться где-то, где всё прекрасно и светло. Проснуться вместе с ним. И пошел ты к чёрту, Сатору! Уходи! Я справлюсь сама.
– Ты ведь не на меня злишься, а на него. За то, что он так поступил с тобой. Он всегда так поступал с женщинами. Ты просто его плохо знаешь.
– Нет-нет-нет! – она ожесточённо затрясла головой и наконец убрала волосы от лица, чтобы Сатору мог прочувствовать на себе её ненавидящий взгляд. – Я злюсь на тебя! И ты, пожалуйста, не делай вид, что не знаешь, за что.
Сатору по привычке округлил брови и губы. И лицо его приняло до нелепости инфантильный вид.
– Ты жалок! – Нодзоми вскочила и требовательно протянула к нему руку.
Он тоже встал и буквально навис над нею.
– Не горячись. Как ты будешь вести, если постоянно пьёшь?
– А ты постоянно врешь! Мне, себе, всем вокруг! Ну!
– Я... – Сатору нервно облизал губы и отвернулся. – Я не виноват. Ты знала на что шла. Знала, что это мошенничество. В чем ты меня обвиняешь?
– А то, что деньги утекли куда-то на сторону? Почему ты промолчал, ничего не сказал?
– А ты почему не сказала?
– Мне не поверили. Не поверили, что я взяла только малую часть. Не поверили, что ты мне помогал. Ты ловко всё подчистил!
– Я же ради тебя всё делал, а не ради себя. Я сам не знал, что будет утечка. Это мутная схема. Возможно, страховая сама свалила на тебя какие-то собственные недостачи. Возможно, не вся фирма, а какой-то один недобросовестный сотрудник увидел для себя шанс и подставил тебя, а деньги присвоил, или уже давно растратил. Всё возможно. Как я мог это предугадать? Зачем ты хочешь мне жизнь разрушить?
– Ничего я не хочу разрушить! Ты же сам за мной увязался.
– Нет! Ты явилась в компанию. А если они узнают, что мы связаны, что я помогал тебе, то понимаешь...
– Дрожишь за свою шкуру?! Да?! Как они вообще тебя взяли с твоей лудоманией[3]?! Тоже обманул?
– Да что ты!.. – Сатору даже отступил и снял очки.
Некоторое время он тёр их краем рубашки, но не потому что они как-то уж слишком загрязнились, а, скорее, для того, чтобы чем-то занять руки и снять стресс.
– Это всё в прошлом! Давно! Ты же знаешь. Я со всеми рассчитался. Всё! – вернув очки на нос, наконец выпалил он срывающимся голосом.
И вдруг он заплакал. Затрясся всем своим неуклюжим толстым телом. Сорвал очки и прижал побелевшие пальцы к векам, резко и хрипло втягивая воздух, едва успевая подавлять рыдания и стоны.
Нодзоми холодно смотрела на его ходящие ходуном плечи, на дрожащую спину, на раскрасневшееся лицо и не находила в себе ни капли сочувствия. Пять лет достаточный срок, чтобы вытравить всё хорошее из сердца. Наверное, она так держится за надежду отыскать Гэндзи, потому что ожидает, что он вернет ей прежнюю её. Он что-то хорошее, что-то светлое, что ещё осталось в ней.
– Хватит. Поехали! – грубо бросила она Сатору и зашагала назад к дороге.
***
В ресторанчике было почти пусто. Сатору и Нодзоми, как обычно, сидели у стойки. По другую её сторону прямо перед ними хозяин заведения как будто бы занимался сортировкой посуды, но, на самом деле, с откровенным интересом разглядывал парочку. Нодзоми обнялась с бутылкой пива, а Сатору энергично поедал лапшу-удон[4] и старался не отрывать взгляда от тарелки. Видно было, что беззастенчивое любопытство ему неприятно. А вот Нодзоми в ответ на непрошенное внимание благостно улыбалась и с азартом наполняла себе бокал за бокалом.
– А Ваше лицо мне знакомо! – хозяин наконец решился озвучить свои мысли. – Это случайно не Вы лет 5 назад?..
– Я! – с радостной готовностью согласилась Нодзоми.
Сатору бросил на спутницу мрачный взгляд, но скрепя сердце решил не вмешиваться, а продолжил молча есть.
– Ага! Я за Вашей историей всё время в новостях следил! А те деньги? Знаете, мы с женой даже поспорили. Я помню, Вы-то говорили, что они были нужны на лечение мужа...
– Бывшего мужа! – с нажимом поправила Нодзоми.
– Да-да. Только вот за такие деньжищи можно было тропический остров купить.
– Я так и сделала!
– Да ну!
– Ну да! Вот он Вам подтвердит. Скажи, Муни!
Сатору непроизвольно вздрогнул и, отодвинув недоеденную лапшу, поднялся.
– Нам пора, Нодзоми!
***
Нодзоми и Сатору вышли из ресторана на узкую улочку ночного города. Кое-где в округе, правда, виднелись ярко освещенные жёлтые витрины и горящие красно-белым круглые бумажные фонарики[5], но по большей части всё тонуло в тени и тишине.
– Слыхал? Я – знаменитость! – развязно приваливаясь к спутнику, засмеялась Нодзоми и тут же закашлялась. – Чёрт!
Она болезненно согнулась, схватилась за живот, и Сатору едва успел убрать ей волосы от лица.
– Отстань! – вместо спасибо прокричала она, как только выпрямилась, и поспешно высвободилась из его заботливых рук.
– Представь? У нас с Гэндзи так и началось! Смешно, да?
Сатору вымученно улыбнулся и примирительным тоном предложил:
– Пойдем уже скорее в гостиницу!
– Осуждаешь меня? Думаешь, я всё делаю неправильно? – с вызовом начала она и вдруг, потеряв интерес к беседе, опустилась на мостовую и села прямо на шероховатые камни.
Сатору некоторое время выжидательно оглядывался по сторонам. Вдалеке улочка упиралась в оживленную арку торгового молла, золотившуюся огнями затейливой иллюминации. А здесь рядом с ними было совершенно безлюдно. И даже небо казалось темнее и звёзднее.
Поняв, наконец, что Нодзоми не собирается двигаться с места, Сатору присел на корточки рядом с ней. Она плакала, прижав кулак к губам. Слёзы собирались на кончике носа и скатывались по пальцам. Время от времени она шмыгала и смахивала капли с глаз, но они снова набирались почти мгновенно.
– Вышла замуж за неудачника, который не придумал ничего лучше, чем отдать богу душу. Развелась. Сразу после развода ввязалась в новые отношения, с порноактёром, а он исчез, как только нарисовались проблемы. Влезла в махинации со страховкой и даже денег не получила. Зато пять лет получила.
– Перестань. Ты не виновата.
– А кто виноват? Ты?
Сатору промолчал и посмотрел на звёзды. Некоторые мигали совсем низко над острыми коньками черепичных крыш[6]. Он был не лишен романтических порывов и любил поэзию, но, видно, никогда не был достаточно хорош для такой, как Нодзоми. Она была утонченная и непостижимая. Изучала английский и французский, специализировалась на иностранной литературе, писала стихи. И она всегда выбирала не его.
С разводом он надеялся на шанс, но она сказала прямо и твёрдо «нет». «Между нами этого никогда не будет! И раз уж это так тяжело для тебя, то лучше нам не видеться какое-то время», – сказала она сочувственно, но как же это было жестоко!
Разве он виноват?! Кто-то скажет, что он хотел перехитрить судьбу! Видно, им не суждено было быть вместе, а он никак не мог заставить себя забыть её. Да и как?! Возможно, надо было перетерпеть и перестрадать, и тогда ничего этого сейчас бы не было. Или всё, что случилось, и есть судьба? Тогда некого винить.
Но Гэндзи всё же был его идеей. В компании он славился как знатный плейбой. Только и делал что крутил романы: чуть ли не каждый месяц – новый. И бросал женщин только так. А они валились к его ногам, словно он был принц[7] какой-то. А всего-то он и мог похвастаться, что стройным телом да смазливой мордашкой. «Глупые бабы!» – говаривал бывало начальник финансового отдела Ода, сваливая на стол Сатору очередную кипу страховых документов.
«В этот раз подцепил американку. Хочет английский выучить», – помнится Ода скептически хмыкнул. А Сатору взял эту фразу на заметку. «Нодзоми ведь как раз дает частные уроки английского», – как будто бы просто так подумалось ему. Но нет, мысль засела у него в голове. А что если?
***
Нодзоми сидела за столиком у окна. Перед ней стоял стакан холодного латте, белело пустое, усеянное крошками, блюдце, мерно гудел раскрытый ноутбук. Иногда Нодзоми посматривала в окно, иногда выжидательно обводила взглядом соседние столики и зал. И всё-таки она пропустила момент когда он вошел в кафе. Он возник рядом с ней совершенно внезапно, словно вырос из-под земли. И она не смогла сдержать смущённой улыбки, потому что мгновенно узнала его. И его неожиданное появление не дало ей шанса собраться и скрыть свои чувства. Он посмотрел на неё с любопытством и лукавым прищуром обозначил свое непонимание. Что её так развеселило?
– Я Ваш новый ученик! Прошу любить и жаловать[8]! – с церемонным поклоном проговорил он.
Чёрт! И голос тот же! Невероятно! Собственной персоной! До чего же привлекательный, сволочь! Подтянутый, стройный, 35-летний красавчик (как позже оказалось, всё-таки 37-летний)! Тонкое лицо, узкий нос с лёгкой горбинкой, чувственные тёмные губы. Так и голову можно потерять!
– Простите! Почему Вы так странно улыбаетесь?
– Просто мне знакомо Ваше лицо, – честно ответила Нодзоми, предчувствуя ужасную неловкость, но не в силах сдержать себя.
– Не может быть! Я бы запомнил Вас, если бы мы раньше встречались.
– А мы и не встречались. Но я Вас узнала.
– Ах! – тень догадки пробежала по его лицу, но он всё же уточнил: – Так Вы поклонница моего творчества?
– В некотором роде.
– Удивлен, признаться. Вы не против, кстати? Даже те, кто смотрит мои фильмы регулярно, бывает, не хотят иметь со мной дела в реальной жизни. Вас не смущает род моей деятельности?
Надо же какая предупредительность!
– Простите! На самом деле, это меня не касается. Мне стоило сдержаться и не лыбиться, как дурочке.
– Да нет же! Напротив, лучше сразу расставить все точки над «i». И, кстати, Вы очень мило улыбались.
Флиртует? Ну а что? Я вполне зрелая 36-летняя и уже совершенно свободная женщина. Могу позволить себе небольшое приключение, раз уж на то пошло. Хотя странно, конечно.
***
– Я влюбился в тебя сразу, как только ты заговорила со мной, так просто и откровенно. Я знаю, что выглядел совершенно спокойным, но ты меня сразила наповал. И я тогда сказал себе, что это – моя женщина. Именно такая мне и нужна. Свободная, раскрепощенная, но не пошлая.
– Вообще, я могу быть и пошлой. По настроению.
– Теперь я знаю. И люблю тебя ещё сильнее.
– Ты такой романтик!
– А ты? Когда ты в меня влюбилась?
– Сразу. С первого взгляда, можно сказать.
– Ты довольно хорошо это скрывала.
– Ну... Мне казалось, что это как-то неправильно. Понимаешь? Я ведь только что развелась. Как-то странно было сразу же с головой бросаться в новые отношения.
– Знаешь? А меня очень задевало то, что ты не воспринимала меня всерьёз. Я так и читал твои мысли: «Этот жеребчик неплох будет в постели, да и всё!»
– Неужели я производила такое впечатление?
– Да. Ты меня просто с ума сводила.
– Вот стыд! А знаешь, мне, наоборот, казалось, что это ты ведёшь со мной какую-то нечестную игру?
– Разве?
– Да! Во время занятий ты постоянно как бы невзначай задавал мне личные вопросы.
– Неужели?
– Вот ты – хитрец! Да-да, эта складочка между бровей. Она всегда появляется, когда ты пытаешься притворяться.
– Я не притворяюсь!
– Ещё как притворяешься! Смотри! – воскликнула Нодзоми и театрально свела брови.
Гэндзи покатился со смеху.
– Я так выгляжу?
– В точности!
– Ну и ну! Всё-то ты подмечаешь! – пробормотал Гэндзи и снова рассмеялся.
– Но всё-таки поверь, я делал это неспециально! – подуспокоившись, проговорил он и вдруг спросил: – Почему же ты в конце концов раскрылась?
– Ну.. почему?.. Разве ты сам не понимаешь?
– Почему?
– Благодаря твоему интеллекту.
– Интеллекту? Какому такому? А...
– Тому самому. Уникальному. Только у тебя такой.
– Не издевайся!
– Правда! Блестящий. Искусный. Как ты там говорил?
– Ты прекратишь или нет?
– А ты попробуй – закрой мне рот!
– Да, придется ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ своим интеллектом.
– Я только «за»!
Гэндзи сбросил с себя простыни и встал на колени рядом с нежившейся на подушках Нодзоми.
– Следи за языком! – наставительно произнес Гэндзи и, перенеся ногу через лежавшую на спине Нодзоми, ловко оседлал ее, но не сел ей на грудь, а просто замер в соблазнительной позе, возвышаясь над её лицом.
Нодзоми с готовностью приподнялась ему навстречу.
Гэндзи немедленно застонал.
***
– Ты чу́дно пахнешь! – прерывая поцелуй, прошептал Гэндзи, уже лёжа рядом с Нодзоми и прижимаясь лицом к её густым шелковистым волосам.
– Я пахну тобой, – с лёгким смешком отозвалась Нодзоми.
– Потому что ты моя женщина. Моя душой и телом. Я нашел тебя. Наконец-то.
– Кстати, а как ты меня нашёл? То есть почему на сайте ты выбрал именно меня? Там ведь столько преподавателей, и некоторые живут намного ближе к тебе, чем я. Кто-то тебе посоветовал? Порекомендовал меня?
– Да нет. Не знаю почему, – Гэндзи пожал плечами и озадаченно скривил губы, как будто и сам толком не понимал, как всё случилось. – Просто ткнул пальцем в небо. И попал. Судьба, наверное.
– Судьба... – задумчиво повторила Нодзоми.
***
– Дамочка без средств после развода? – проговорил Гэндзи, со сдержанным интересом разглядывая визитную карточку Нодзоми.
– Да, деньги ей не помешают. Она отличный специалист. Сделай одолжение! Хотя бы несколько уроков возьми. Но не говори, что по моей рекомендации, – взволнованно попросил Сатору.
Он целую неделю искал предлога поговорить с Гэндзи и боялся, что тот уже подыскал себе учителя. Гэндзи в своей обычной немного развязной, но довольно дружелюбной манере присел на край рабочего стола Сатору и принялся вбивать данные с карточки в телефон.
– Скажи, что нашел её на сайте.
Гэндзи вопросительно вскинул брови.
– Там на карточке есть адрес. Это...
– Да я не об этом, – снисходительно улыбаясь, перебил его Гэндзи. – Зачем такая конспирация? Ты что-то задумал, Муни?
Сатору сглотнул. Прозвище «Муни» всегда было ему неприятно, а уж от Гэндзи и подавно. Но он не стал лезть в бутылку – сейчас было важно другое.
– У нас немного сложные отношения, поэтому будет лучше, если... – Сатору запнулся, забыв, какое изо всех объяснений, продуманных им за эти семь дней до мельчайших деталей, он в итоге выбрал.
– Ладно, не изворачивайся. Не хочешь – не буду говорить. Но ты – мой должник! Она хоть симпатичная эта твоя подружка? – засмеялся Гэндзи.
Сатору попытался состроить презрительную гримасу, но по привычке округлил брови и губы, отчего приобрёл до нелепости растерянный вид.
– Да вижу я, что ты к ней неравнодушен! Не волнуйся, не собираюсь я её отбивать у тебя. К тому же моя американская мадам, песец, – какая ревнивая тётка. Только так вышвырнет меня из своего особняка с джакузи и ключи от Порше[9] заберёт. А у твоей подружки есть Порше или хотя бы Ламборгини[10]? Если нет, то мой тебе совет – завязывай. Бессмысленные отношения!
Сатору уже набрал воздуха в лёгкие, чтобы погромче возмутиться, но Гэндзи опять захохотал:
– Ты бы видел своё зверское лицо! Нет, неужели ты думаешь, я это всерьёз? У меня самые долгие отношения полтора месяца длились – или два? – я же по приколу тебе советы раздаю, а ты злишься. Вот умора!
Гэндзи слез со стола.
– Ладно. Договорились! И можешь не волноваться за свою дамочку.
– Она не моя дамочка. Просто друг, – наконец удалось возразить Сатору, а про себя он подумал, что его лепет и младенца бы не обманул.
Гэндзи, как видно, тоже не обманулся и многозначительно подмигнул, пряча телефон в задний карман джинсов.
Вот и хорошо! Это только раззадорит его аппетит. Он, говорят, любит уводить чужих женщин. Если Нодзоми устоит, то честь ей и хвала. Но перед этим ни одна ещё не устояла. Ну а далее – всё по известному сценарию: через месяц-два Гэндзи переключится на другую, а Нодзоми понадобится утешение. И кто будет рядом, чтобы поддержать её?
Увлеченный этими размышлениями Сатору чуть не упустил подходящий момент для ещё одного важного разговора. Гэндзи уже любезно распрощался со всем отделом, когда Сатору поспешно его окликнул и пододвинул к краю стола лист, на котором сам недавно нацарапал шестизначную сумму и знак вопроса.
– Мы можем зайти выпить после работы, – пытаясь изобразить бровями намёк на что-то само собой разумеющееся, осторожно прошептал Сатору.
– Ты не в моём вкусе, Муни, и даже такая сумма этого не компенсируют! – ожидаемо отшутился Гэндзи, а потом внезапно наклонился к столу и проговорил на ухо Сатору: – Завязывай со ставками и этими людьми, приятель, а то увольнение покажется тебе цветочками!
И ушел, насвистывая что-то весёлое. А Сатору скомкал и бросил в урну бесполезную записку, с тревогой обводя столы коллег настороженным взглядом.
Нет, кажется никто ничего не заподозрил! Можно выдохнуть!
Продолжение следует.
Читайте часть IV здесь.
Примечания.
[1] «Извини за грубость» – речь идёт о том, что в Японии не принято обращаться к малознакомому человеку по имени. Вежливое обращение предполагает использование фамилии с обязательным добавлением именного суффикса «-сама» (様) или «-сан» (さん).
[2] «Му́ни» – прозвище образовано от английского слова «moony» (буквально «лунный») в значении «рассеянный, глупый; сентиментальный; мечтательный; глупец», то есть «невменяемый, неадекватно поступающий человек» или, в просторечье, «лунатик».
[3] «Лудома́ния» (лат. ludo – «играю» + др.-греч. μανία – «безумие, влечение», букв. «влечение к играм»), игрома́ния, игрова́я зави́симость – патологическая склонность к азартным играм, которая заключается в частых повторных эпизодах участия в азартных играх, доминирующих в жизни человека.
[4] «Удо́н» (яп. 饂飩, обычно записывается как うどん) – один из видов лапши из пшеничной муки, характерных для японской кухни. Основная особенность удона – при приготовлении лапши не используется щелочная вода «кансуй». При приготовлении удона используется самая толстая лапша – от 2 до 4 мм в диаметре. Цвет лапши может быть от белого до грязно-белого, а консистенция мягкая и эластичная. Удон обычно подаётся в виде супа с лапшой в бульоне, который может быть как горячим, так и холодным (обычно летом, как средство для борьбы с жарой). Как правило, декорируется нарезанным зелёным луком. Другие распространённые ингредиенты – тэмпура (часто из креветок), мирин и соевый соус. Вкус бульона и дозаправки варьируются от тёмно-коричневого из тёмного соевого соуса (в восточной части Японии) до светло-коричневого из светлого соевого соуса (в западной части).
[5] «Горящие красно-белым круглые бумажные фонарики» – речь идёт о традиционных японских фонариках типа «тётин» (яп. 提灯). Их основная структура представляет собой спираль, покрытую либо японской бумагой (васи), либо пленкой ПВХ. Первоначально освещение обеспечивалось масляными лампами и свечами, но сегодня используются почти исключительно электрические лампочки. Тётин используют на фестивалях (мацури), на парадах, в синтоистских святилищах и буддийских храмах, в качестве украшения перед домом или в доме, в качестве сувениров и перед ресторанами, закусочными и пабами («идзакая»).
[6] «Черепичные крыши» (яп. 瓦葺き «каварабуки») – традиционный вид кровли японских жилищ, появившийся впервые в период Асука (538 – 710гг.) и используемый в строительстве до сих пор, в особенности если строение имитирует традиционный японский стиль.
[7] «Словно он был принц» – намёк на принца Хика́ру Гэ́ндзи (光源氏), героя романа классической японской литературы «Повесть о блистательном принце Гэндзи» («Повесть о Гэндзи»/ «Гэндзи-моногатари») авторства Мурасаки Сикибу. История представляет его как второго сына японского императора, по политическим причинам вынужденного вести жизнь обычного офицера. Первая часть истории концентрируется на его романтических похождениях. Подразумевается, что Хикару Гэндзи был чрезвычайно привлекательным и талантливым, так что легко завоёвывал расположение окружающих уже с самых юных лет.
[8] «Прошу любить и жаловать» – наиболее близкая формулировка, передающая общепринятую этикетную фразу, которой в Японии завершают церемонию знакомства: 「よろしくお願いします。」 («ёросику онэгаисимасу»). Дословно она может быть переведена как «Прошу вашего благоволения».
[9] «По́рше» (нем. Porsche) – легковой автомобиль марки «Порше», то есть производства немецкого автомобильного холдинга Porsche Automobil Holding SE или Porsche SE.
[10] «Ламборги́ни» (ит. Lamborghini) – легковой автомобиль марки «Ламборгини», то есть производства итальянской компании Automobili Lamborghini S.p.A., выпускающей дорогие спортивные автомобили.