О Брекенридже Лансинге писать не очень-то и хочется – он мелок, неинтересен и неприятен. Он хорошо знаком и понятен. Он сварлив. Наверное, это, пользуясь терминологией Ф.М. Достоевского, и есть «тип».
Автор, вспомнив о нем ближе к концу его жизни и к концу романа, уделяет ему всего несколько страниц, и лишь для того, чтобы наглядней показать нам его незавидную сущность. Копать тут глубоко не пришлось (это не Джон Эшли): несколько страниц и показалось каменное дно. Правда, надо сказать, что погиб он именно в тот момент, когда благодаря тяжелому и мучительному заболеванию (не сразу) и усилиям своей жены (далеко не сразу) начал прозревать свою бессмысленную и бесполезную жизнь, свою заканчивающуюся жизнь, наполненную не делами, а пустыми хлопотами и разнообразными глупостями. Добавим сюда и мелочные придирки, которыми он без конца изводил свою жену, на которые, по его мнению, ему давала право его болезнь.
Страдание может убить человека, а может и помочь ему, не так ли?
Он, конечно, не думал, что его жизнь закончится так внезапно, хотя и понимал, что дело идет к концу; возможно, он надеялся успеть что-то исправить, по-человечески проститься с женой и детьми, услышать от них: «Прощаем тебя, папа. И ты прости нас».
Юстэйсия Лансинг, вдова Брекенриджа, в отличие от Беаты Эшли, соломенной вдовы Джона, была избавлена от забот о хлебе насущном. В основном, благодаря собственному здравомыслию и умению правильно распоряжаться зарплатой мужа. В людях она разбиралась неплохо и быстро смекнула, какое счастье привалило Беате в лице ее мужа. Ей захотелось полюбить Джона, добиться его любви, а там будь что будет. Несколько лет она боролась сама с собой, и в конце концов, будучи не только умной, но и порядочной теткой, наступила на горло собственной песне. И даже научилась ладить с Беатой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась совсем не такой дурой, какой выглядела на расстоянии. Ну и дети, конечно. Собственные и Джона. Что бы они сказали? Кроме того, не было уверенности, что Джон ответит на ее чувство. А по мере знакомства с ним и с его семьей пришла уверенность, что, если и ответит, то совсем не так, как ей бы хотелось. И она оставила все как есть, научившись и от этого получать удовольствие.
Но время от времени возникала в ее голове приятная мысль: «А могла бы я…», вызывая улыбку на ее губах.
Между строк. Юстэйсия происходила из английской семьи, обосновавшейся на острове Сент-Киттс в Карибском море еще в начале XVIIIстолетия. За триста лет английская кровь сильно разбавилась креольской, но все же отец Юстэйсии оставался британцем до мозга костей. «Он не забывал отмечать дни рождения всех членов королевской фамилии, мало того – двадцать первого октября, в годовщину славной победы при Трафальгаре, он с утра поднимал на доме английский флаг, а поздней приспускал его в знак траура по адмиралу Нельсону». Здесь молодой Брекенридж Лансинг, командированный в эти места компанией по обработке эфирного масла для закупки сырья (ром и масла) и нашел себе жену.
Для чего мне понадобилась эта совершенно необязательная вставка? Вот для чего. Цитирую: «В одно ясное декабрьское утро, задолго до посещения Лансинга, жители Бастерра (местожительства Юстэйсии и ее семьи) были поражены живописнейшим зрелищем: в порт входила большая четырехмачтовая шхуна, где на каждой рее стоял десяток подростков в белом, вытянув руки в стороны. Учебный корабль польского (?!) флота «Гдыня» совершал кругосветное плавание».
Опростоволосился Торнтон Уайльдер. Не существовало в этот период времени (70-е годы XIX столетия) польского флота. Да и самой Польши тоже. Так и возникают нездоровые сенсации.
Пора переходить к детям. Как уже было сказано выше, Роджер и Лили Эшли двинулись в Чикаго в надежде заработать побольше денег и помочь оставшейся в Коултауне семье. Это для начала. А в идеале планировалось найти себе место в этой жизни. Лили умела и любила петь, а Роджер был ответственным, серьезным и трудолюбивым парнем. Вот только чувством юмора он не обладал. «Это чувство охлаждает энтузиазм, высмеивает надежду, оправдывает недостатки, утешает в неудаче». Но он им не обладал, и оно не могло ему помочь.
Он вошел в Чикаго со стороны деревни Чмаровки, неся под мышкой бумажный сверток не с астролябией, нет, а с парой белья. Он поменял множество рабочих мест (город быстро рос и найти в нем работу не было проблемой): мойщик посуды в ресторане, ночной портье в четвероразрядной гостинице, продавец мужского белья в супермаркете, посыльный в адвокатской конторе, санитар в больнице и далее по списку. «И всюду он наблюдал, вникал, взвешивал и отбрасывал профессию за профессией». Ото всюду он уходил без сожаленья, его умоляли остаться, прибавляли жалованье, но он уходил, поняв, что эта работа не для него. «Его все любили – он не любил никого». Он неутомимо искал подходящую ему работу, как будто подбирал себе обувь по ноге, понимая, что ошибись он, и вся оставшаяся жизнь будет сплошным мучением. Ночами он читал, наверстывая упущенное: счастливое детство и юность в Коултауне не располагали к чтению.
Наконец, он нашел то, что искал: устроившись рассыльным в газету и поняв через некоторое время, что значит быть журналистом, он стал ждать своего часа. И этот час настал. В редакцию сообщили о несчастном случае, а ни одного репортера не оказалось на месте, и редактор отправил его: «Бегом туда, и чтобы через час был отчет! Живо!» Он справился. За этим случаем последовал другой, потом третий. Через месяц он уже числился репортером. Спустя немного времени он начал писать статьи и очерки специального характера. Ему было о чем поведать городу. Он вел среди себя разъяснительную работу и рос над собой. Он стал журналистом. Его статьи читали, вырезали и подшивали, его имя приобрело известность.
«Роджер Эшли пришел в Чикаго круглым невеждой. Через пятнадцать лет, не переступив порога ни одного учебного заведения, он был самым образованным человеком в Америке».
У Лили тоже все сложилось хорошо. Она училась правильному пению и пела пока по церквам и на свадьбах. Она была очень красива и талантлива. Ее ждала опера. А она хотела иметь много детей. Ей нравилось рожать. Она мечтала построить большой и уютный дом для своих будущих многочисленных детей. Отцов для своих будущих многочисленных детей она будет выбирать сама. При ее привлекательности это совсем не трудно. А пока, для воплощения мечты, придется потрудиться на сцене.