Ваня Денежкин… Он был наш (пламеневский) музыкант и, одновременно, не наш. Наш, поскольку обладал несомненной музыкальной харизмой, внешностью Мусорского, его компанейские качества делали его центром любой нашей компании, в которых он был искусным выдумщиком и вралем. Он не дотягивал до барона Мюнхгаузена, но гоголевского Ноздрева, пожалуй, он превосходил. А почему не наш? Он в наших приватных разговорах никогда своё будущее не связывал с «Пламенем» и той музыкой, которую мы играли. Ваня, поигравший в лучших ресторанах Москвы всякую музыку (от бандитских песен до опусов Джино Ванелли с его джаз-роковой ориентацией), как мне кажется, зачастую играл наши песни с ощущением, что он играет на парнос (это, когда посетители ресторана заказывают за деньги музыкантам свою любимую песню). И дальнейшая Ванькина жизнь показала справедливость моих размышлизмов. Однажды, в девяностые, мы встретились с ним, и он гордо мне сообщил, что входит в совет директоров предприятия, выпускающего пиво. Ещё он похвалялся уровнем своей квартиры и автомобиля и обещал помочь мне в разрешении любых вопросов. А потом с пивом что-то не сложилось - то ли малопенное было, то ли какая ещё оказия поразила живительный напиток имени Ивана Денежкина. Но это было потом.
А как все начиналось?
Я уже не помню, когда появились у нашего шефа мысли пригласить в ансамбль клавишника, чтобы разгрузить себя для административной работы. У нас, у рядовых участников нашего ВИА и мысли не возникало, что необходимость в клавишнике присутствует. Вроде все пелось и игралось складно - Сержага и Петро четко выполняли функции, которые лежат на клавишнике. И тут нате вам… Может Сергею Владимировичу не хватало времени для личной жизни или некогда было сходить на ТВ? Так в один из дней нам был представлен новый музыкант Иван Денежкин. В тот же день мы от него узнали, что он работал в ресторане для богатеньких «Россошь», который на Варшавском шоссе столицы. А ещё он рассказал, что в кабаке чувствовал себя упакованным и пришёл к нам из-за желания «сменить водичку». И Иван сумел задружиться со всеми сразу, а с Петерсоном они стали просто закадычными друзьями. Он был настоящий сибарит: любил сладко выпить и вкусно закусить, поухаживать за красивой мамзелью и решительно вступить в торгово-контрабандную операцию, если она обещала финансовую выгоду. Короче, он был принят сообществом «Пламени», и мы его считали своим. Что касается музыки: мы на сцене, да, пожалуй, и на записи стали звучать… (ищу слово) солиднее и увереннее. Поручал ли Березин Ване делать аранжировки? А вот и не помню… Запомнилось мне, что Денежкин во время репетиций песни «200 лет» придумал и сыграл яркий контрапункт на клавишах, который потом вошёл в запись. Получилось здорово, я подошёл к Ивану поблагодарить, на что он мне сказал, что это стоит больших денег. В итоге сошлись на выпивке, оставшись премного довольными друг другом. Но…
Популярность артисту в больше степени делают анекдоты, слагаемые вокруг его личности, а не его исполнительское мастерство. А тем для этих «анекдотов Денежкин представлял в обилии. Развеселое и неумеренное потребление горячительных напитков часто создавало забавные ситуации. Так однажды в ГДР, где мы поднимали боевой дух нашей доблестной армии, после обильного ужина со спиртным нас разместили в гостинице с удобствами в коридоре. Так вот, Иван во время глубокой ночи, посетив туалетное заведение, возвращаясь к себе, зарулил в люксовый номер руководителя нашей поездки (большой военный чин из Минобороны) и улёгся рядом с ним на его двухместную кровать. Ваня уснул сразу и начал храпеть в ухо уже немолодому военному как трактор. Попытки разбудить Ванька были безуспешны, и наш генерал просидел рядом с ним до утра, не сомкнув глаз. Утром это было доложено Березину, тот пожурил нашего клавишника (не выгонять же его в Германии), а вечером на очередном ужине наш супер-руководитель и Денежкин выпили за здоровье друг друга и инцидент был исчерпан. Фраза, вынесенная мной в заголовок, была произнесена в той же Германии, когда на предложение Леши Шачнева: «пиво будешь?» - наш герой ответил со сверхзвуковой скоростью: «да!».
И все-таки основной функционал Вани Денежкина был в умении им покупать и продавать часто контрабандные вещи (а чем не нынешний мелкий бизнес 21 века) с выгодой для него самого, да, и для нас, музыкантов. Как бы нынче сказали, он был дилером в нашем мелком шахер-махере.
Он был успешен в этом бизнесе и не попадал в зоны наблюдения ответственных органов. Хотя…Однажды, Иван решил сделать бизнес на вентиляторах, отправляясь с нами в Афган. На таможне Ивана спросили, зачем ему это в поездке? Он ответил, что для охлаждения инструментов. Всю «малину» испортил Алексеевич (упоминаемый мной в одном из рассказов), заявивший, что аппаратура у нас ничем не охлаждается. Ивана заставили подписать бумагу о готовности ввезти назад в страну соответствующие инструменты охлаждения. В итоге Денежкин всю поездку протаскал на себе эти вентиляторы.
Когда мы разглядели в Ваньке талант бизнесмена, то находясь за границей, что-либо покупая, мы уже понимали, что это не для близких и дома, а для продажи. И Иван не подводил. Обилие знакомых официанток и парикмахерш делало его незаменимым в этом процессе. В памяти встаёт эпизод, когда в одном из сибирских городов Иван успешно продал шубу, привезённую Петерсоном из Афгана. Вечером они крепко обмыли проведенную операцию, а утром Иван, не протрезвевший ещё окончательно, решил полюбоваться шубой, которая должна была висеть в шкафу. Не обнаружив ее там, и не вспомнив о вчерашней сделке, он с диким взглядом побежал по коридору гостиницы, громко крича:
- Манто украли!
Короче в Иване Денежкине сосредоточилась куча аргументов, чтобы о нем говорили поклонники, и у него были данные, чтобы нравиться им. Но он не был певцом, а быть звездой-инструменталистом, ох, как трудно. Хотя развёрнутые соло, которые он играл в пламеневских песнях, звучали очень здорово. Вспоминаю мое исполнение «Снег валил до полуночи» и «Красного трамвая»… Ах, как здорово звучал его проигрыш. Послушайте.
И я обычно, после успеха песни откланивал нашего клавишника Ивана Денежкина. Но я не припомню, чтобы его соло прозвучало в какой-либо песне, записанной на «Мелодии».
Да, у него клавиши звучали, так как они не звучали ни у кого. И Березин порой терзал Ивана вопросами, откуда он выковырил тот или иной звук. Думаю, не открою тайны, если скажу, что все классные музыканты играли на дорогих фирменных инструментах, купленных за собственные деньги. И чтобы купить себе следующий более дорогой инструмент, надо было выгодно продать предыдущий. В Москве было два музыканта, у которых любые клавишные звучали божественно: это Юрий Чернавский и наш Иван Денежкин.
Однажды на Дальнем Востоке Ваня взялся пристроить хендмейдовские клавиши Березина, которые тот купил где-то на Байконуре у каких-то очумелых ручек… Нужно сказать, что эти клавиши Сержаги жили своей, отдельной от хозяина жизнью. Каждый раз, играя на концерте, Березин в стойке мангуста склонялся над ними как над коброй, нервно ожидая, какой фортель выкинут клавиши на этот раз. И вот представьте, играется вступление «Снег кружится»: та-да-да, та-та-да, та-та-да-да-да, а клавиши не с того не с сего начинают выдавать «Ку-ку. Ку-ку». Короче, Березин трясся над ними каждый раз как сапер над миной.
И вот при продаже Ваня настолько очаровал покупателей своей игрой и возможностями этого чудо-инструмента, что за него была заплачена какая-то нереальная цена. Все остались довольны друг другом. Березин не принимал участие в продаже инструмента, а через две недели у него раздался телефонный звонок и рассерженный грозный голос сообщил, что клавиши не играют.
- Я ничего не знаю, вот вам телефон клавишника.
Потом наш худрук позвонил Денежкину, объяснив, что, видимо, клавиши свое откуковали, и Денежкин перешёл на нелегальное положение. А вы говорите, клавишник…
А ещё Иван меня спродюсировал на нашем телевидении, познакомив с редактором передачи «Служу Советскому Союзу» Ириной Масловой. Он, правда, меня предупредил, что Ирка любит молодых мальчиков.
- Я не буду сильно сопротивляться,- был мой ответ. Судя по всему, я забыл сколько мне было лет.
Так я в первый раз со своей песней попал на телек. А Ирка, наверное, не зная о моей сговорчивости, не принуждала меня к «сожительству», в итоге до ее последних дней мы были с ней лучшими друзьями.
Эх, Ваня, как здорово, что ты был в моей и нашей жизни. Сейчас ты, наверное, на небесах и все пляшут там под твою дудку (читай клавиши)!
