Я написал об определении о принятии обеспечительных мер в некотором процессе, который шёл в Высшем административном суде Украины аж в 2010 году. Замечу, что я написал об этом «древнем» судебном акте, в частности, для того, чтобы показать квалификационный уровень тех юристов Украины, которые обслуживали государственную власть. Сразу скажу: неверно утверждение, что «они все там такие». Это неправда. Но отбор именно юристов на Украине буквально с 1991 года шёл в отрицательную сторону, в сторону понижения квалификации. Те юристы, которые оказывались серьёзными профессионалами либо выбрасывались из окружения государственной власти, либо отказывались с нею сотрудничать, так как любой настоящий профессионал мыслит категориями своей профессии, а не хотелками того или иного государственного деятеля.
Как это происходит?
Ну, приведу один пример, который знаю точно, так как этот пример есть случай прямо со мной.
Я уже упоминал, что очень неплохо знаком с целым рядом лиц из украинского политикума. Знаком лично. В частности, с Юлией Владимировной Тимошенко. Было время, когда она, оставив на периферии своей деятельности предпринимательство, вполне логично вошла во власть, избравшись с ошеломляющим итогом (более 90% голосов «за») в Верховный Совет Украины по Бобринецкому избирательному округу № 99 Кировоградской области и став главой депутатской группы «Батькiвщина» (между прочим, слово Батькiвщина в переводе с украинского означает... Родина). В Верховном Совете Украины она принялась резко критиковать Л.Д. Кучму, который в то время был президентом Украины. Кстати, идеи для критики она получала весьма часто... в нашей группе. И вот в один прекрасный день я лично в присутствии Ю.В. Тимошенко сказал, что Л.Д. Кучма допускает огромное количество прямых нарушений Конституции Украины в своих декретах, но у них-де в Верховном Совете нет никого, кто поставил бы об этом вопрос. А постановка такого вопроса означала возможность начала импичмента. Замечу, что Л.Д. Кучма к этому времени очень многих начал, мягко говоря, раздражать исключительным непотизмом и активным выращиванием как раз тех, кого сейчас именуют олигархатом. Вот как раз образчик: В.М. Пинчук.
Ю.В. Тимошенко это услышала... и через некоторое время обратилась к нам, что, мол, она готова озвучить в Верховном Совете анализ неконституционности действий Л.Д. Кучмы, причём системной неконституционности, злостности нарушения Конституции Украины (им же самим, между прочим, и пролоббированной), если мы такой доклад напишем.
Доклад писал я. И тут мне кто угодно что угодно может говорить, но я прежде всего верю себе, пока что оставаясь при полной памяти. Доклад был написан. Ю.В. Тимошенко сдержала слово и его озвучила, отчего в Верховном Совете Украины случились серьёзные движения и свалки. Л.Д. Кучма тогда довольно сильно струхнул, так как факты его антиконституционной деятельности были убийственными и неопровержимыми, ведь все доказательства были — в его же декретах и тут не отвертишься, подписи были его. Но вот то, что произошло затем — самое интересное. После этого бомбового доклада, в кулуарах Юлия Владимировна Тимошенко... договорилась с Л.Д. Кучмой и его присными, что... ей отдадут комитеты Верховного Совета Украины и по финансам и по бюджету.
С этого самого момента я сказал, что более никогда не буду выполнять никаких пожеланий политика Ю.В. Тимошенко. (Я, кстати, не считаю эти обстоятельства и мои отношения основанием прощать черноротость в отношении Ю.В. Тимошенко как женщины, которые допускаются со стороны иных людей, даже если это хамство исходит от моих знакомых, правда Т.Н. Монтян?). А она прекрасно знала, что «из бана» я никогда никого не вытаскиваю назад ни при каких обстоятельствах. Вот примерно так всё происходило вовсе не только со мной.
Но вернёмся к тому самому процессу.
Рассмотрим существо того решения, которое должен был принять Высший административный суд Украины по иску одного из кандидатов в Президенты Украины. Оговорюсь, что, разумеется, не будучи участником процесса, я должен в таком рассуждении исходить из некоторых предположений. Таким образом, всё ниженаписанное может иметь ценность лишь как некоторое описание логического процесса. А вот результат этого логического процесса существенно зависит от фактических данных, а в суде, так вообще — от их доказательств.
Исходим из того, что знаем:
одним из кандидатов заявлен иск о признании решения Центральной избирательной комиссии недействительным, а основанием такого иска выбрано то, что данные в этом решении не соответствуют действительности.
Последнее обосновывается таким образом, что подрывается законность процесса проведения выборов в тех или иных местах, а также и правильность составления протоколов нижестоящих комиссий, как говорят на Украине, с «мокрыми печатями» (они не мокрые, конечно, а просто мастичные, то, что мы называем «синие/фиолетовые печати»). Как я понимаю, собственно все видеозаписи и тома дела — как раз о, так называемой, фальсификации результатов голосования на выборах.
Ну, имели ли место именно фальсификации или нет — оставляю вопрос открытым. Для рассмотрения иска по существу этот вопрос особого значения не имеет. Имеет значение другой вопрос: имели ли место нарушения законодательства на выборах, а вот были ли они умышленными и именно направленными на искажение воли избирателей, либо были они случайными или имели вообще иную цель — не интересно. Во всяком случае пока.
Полагаю также, что подложных доказательств в тех самых томах также нет.
Система принятия решения по итогам выборов в Центральной избирательной комиссии построена следующим образом: эта комиссия принимает решение на основании сопоставления предварительных данных, которые поступают с окружных избирательных комиссий в виде, скажем, электронных протоколов и протоколов этих же комиссий с этими самыми «мокрыми…»
Зафиксируем своё внимание, что Центральная избирательная комиссия получает данные о голосовании не непосредственно от избирателей, а исключительно данные, которые уже интегрированы в окружных избирательных комиссиях. И следовательно, протокол и решение (о соотношении того и другого ещё поговорим!) верны лишь постольку, поскольку верны все без исключения протоколы окружных избирательных комиссий. Подчеркну: все без всякого исключения. Если только хотя бы один протокол окружной избирательной комиссии неверен, то совокупность данных, которая поступила в Центральную избирательную комиссию, не может быть признана верной.
А окружные избирательные комиссии, они что?
А окружные избирательные комиссии также используют лишь вторичные данные, они получают данные с участковых избирательных комиссий, и лишь последние имеют непосредственное отношение к фактическим событиям волеизъявления избирателей.
Следовательно, если хотя бы один протокол участковой избирательной комиссии признаётся составленным неверно, ну, скажем, по причине обнаруженной «мёртвой души» или просто арифметической ошибки, то это сразу же делает несоответствующим фактическим обстоятельствам и тот протокол окружной избирательной комиссии, который построен именно на указанном неверном протоколе участковой избирательной комиссии.
По поводу логики, построенной на том, что любые протоколы в любой их части соответствуют законодательству только тогда, когда они истинно отражают фактическое положение дел, согласитесь, спорить очень трудно. Но эта, и именно эта логика заставляет сделать нехороший вывод:
если хоть один случай неверности протокола хотя бы на одном избирательном участке доказан, то следовательно. доказана неверность протокола окружной избирательной комиссии, на которой находится этот участок, и, следовательно — протокол Центральной избирательной комиссии.
Я отдаю себе отчёт, что надо рассматривать всесторонне все доказательства, которые представлены в суд. Я понимаю, что среди них могут быть и недостоверные или же недостаточные, но с высокой степенью вероятности я могу предположить то, что существует, по крайней мере, один случай нарушения правил голосования таким образом, что, по крайней мере, один протокол участковой избирательной комиссии следует признать недействительным.
Заметим, что вполне возможен способ голосования, в котором, нет многоступенчатого сбора и интеграции данных, а следовательно, нет и вот такой разрастающейся цепной недействительности протоколов и данных.
Итак, с высокой степенью вероятности можно сказать, что сам по себе протокол Центральной избирательной комиссии, рассматриваемый сейчас Высшим административным судом Украины, и впрямь не соответствует фактическому волеизъявлению избирателей в этом государстве. Причём, также с высокой степенью вероятия, можно предположить, что едва ли не во всех его пунктах. И вот тут-то начинается не менее интересное.
Дело в том, что Центральная избирательная комиссия не просто собирает и суммирует данные, но ещё и выносит некоторое решение. А надо заметить, что решение как итог даже при неверных данных может быть верным.
Вот пример:
(«—» это не минус, а знак тире, а вот «-» это как раз минус)
Пусть решение представляет собою сумму двух слагаемых — А и B. Пусть погрешность А — ΔA равна m (А завышено на величину m), а погрешность B — ΔB равна -m (В занижено на m). Тогда А' + B' = (А - ΔА) + (B - ΔВ) = А + B - m + m = А + В.
То есть данные были неверными, но сумма вычислена правильно. Математики-вычислители прекрасно знают об этом явлении.
Казалось бы, можно в этом случае утверждать, что может быть не имеет никакого значения именно для итога, для решения Центральной избирательной комиссии то, что произошёл один случай нарушения избирательного законодательства, если при коррекции этого случая не происходит изменения фактически сравнивающего решения (кто больше набрал голосов) на противоположное. То есть, если, скажем, разрыв между голосами кандидатов составил 1 миллион голосов, а доказана погрешность на 999 999 голосов, то итоговое решение измениться не должно (всё равно сохраняется перевес в один голос) и должно быть признано тогда действительным. Так?
Нет, не так! И вот в этом как раз всё дело. Тому есть несколько причин.
Первая причина состоит в том, что, как мы говорили, Центральная избирательная комиссия непосредственно не имеет первичных данных. Значит, можно судить только и исключительно о том, соответствует или не соответствует протокол, полученный этой комиссией от окружной, но невозможно судить о том, насколько он не соответствует. Иными словами, в приведённом выше примере при том, что ΔA и ΔB не равны нулям, нельзя сказать чему они равны вообще. Мало того, Центральная избирательная комиссия и суд вообще не занимаются подсчётами голосов: суд лишь проверяет законность и обоснованность действий Центральной избирательной комиссии, а последняя основывает свои действия только на данных из окружной избирательной комиссии. Иными словами, и у суда, и у Центральной избирательной комиссии попросту отсутствуют полномочия определять значения ΔA и ΔВ, иначе как констатируя равны они нулям или нет. Если только заставить суд выяснять такие данные, то это сразу же означает, что суду, именно суду, будут приданы полномочия Центральной избирательной комиссии или даже вообще комиссии участковой, а вот это как раз совершенно недопустимо, потому что в этом случае суд займётся вообще несудебным делом, присвоив себе чужие полномочия. Тем более, что сама процедура пересчёта голосов в этом случае в суде должна в точности соответствовать процедуре пересчёта голосов в избирательной комиссии. А это войдёт в прямое противоречие с процессуальным законодательством, которое совершенно для подобного не приспособлено и не предназначено.
Вторая причина состоит в том, что голос одного избирателя никак не сводится к голосу другого избирателя. Если имело место нарушение избирательного законодательства, то это означает, что были нарушены именно индивидуальные права. Чьи конкретно? Вот этого сказать нельзя. Но то, что это права субъектные и принадлежащие разным субъектам — совершенно ясно. А восстанавливаться нарушенные субъективные права каким-то обобщающим образом совершенно не могут.
Дальше я логику двигать не буду, но тот, кто захочет, может прийти к весьма и весьма любопытному выводу о том, что должно произойти в случае, если заявленный и рассматриваемый судом иск будет удовлетворён. Впрочем, догадаться, оставаясь на почве права, тут совершенно нетрудно.
Наконец, третья причина состоит в том, что суд, в отличие от избирательных комиссий, не выносит суждений о том, что было на самом деле. Суд рассматривает только и исключительно то, что есть в материалах по делу. И вылазить за эти пределы — совершенно незаконно. А решение Центральной избирательной комиссии должно соответствовать фактическому волеизъявлению избирателей, а не собранным истцом или ответчиком или третьим лицом доказательствам.
Эти доказательства
могут отражать всю полноту окружающей действительности,
а чаще всего именно не могут.
Тогда, в 2010 году я писал, что «В коротенькой истории государства Украина уже был случай, когда суд выкинул политически целесообразное коленце, отклонившись от закона и взяв на себя функции и законодателя и Центральной избирательной комиссии сразу. Ядовитые плоды того решения уже пожинает и народ и право (и ещё наедятся ими до рвоты). Да, то решение было политически верным. Или казалось таковым в той ситуации. Но суд позволил себе сразу и остаться судом и не исполнить закон, а выполнить политически правильную роль. Результатом явилось полное и окончательное разрушение судебной системы на Украине вообще. И то, что казалось практически правильным, оказалось генетически порочным. И это — закономерность правовой объективности, от которого никуда не уйдёшь. Это — принцип правового стандарта. И никакие заклинания о „всемирной практике“ тут не помогают и не действуют.
Если суд скурвился, значит, перед нами курвы, а не судьи. Если нет, значит, не курвы, а судьи. А система судов имеет ценность сама по себе вне зависимости от правительств и президентов. А также от их пола и физиономий».
Надеюсь, что это дойдёт до судей, рассматривающих дела. И, может быть, это дойдёт и до законодателей, устраивающих саботажи в законодательном органе и вне него и принимающих «целесообразные законы», поскольку… поскольку есть уже в вынесенном ранее определении об обеспечении иска прелюбопытное место, основанное на законодательстве Украины, но, как представляется, совершенно противоречащее её Основному закону.