— Я не хочу становиться русским, Вилле, прошу тебя, давай не пойдём!
— Надо идти! Опомнись, у тебя жена и дети!
Я под руку вёл своего друга Саку, толстого и рослого увальня с красными от мороза щеками, чьё лицо издали напоминало новогодний шар. Мы с трудом пробирались по заснеженным и тёмным улицам Хельсинки, пока мой спутник продолжал упираться и хныкать. Сказать по правде, я тоже не желал становиться русским. В сегодняшней непростой политической обстановке, когда западный мир запугал Россией даже моего кота Лео, этого приживалу и попрошайку, не пропускающего ни одной новостной программы по телевизору, слово «русский» стало приобретать зловещий оттенок. Но как жить, когда в доме нестерпимый холод?
— Ты только подумай, — убеждал я Саку, — что будет, если ты простудишься и заболеешь, сидя в своём леднике? Кто будет кормить твою семью?
— Не простужусь! — спорил Саку. — Я надену ещё один свитер и добавлю чуть-чуть отопления.
— Кому ты врёшь?! — отмахнулся я. — Включишь отопление? Ты выиграл миллион в лотерею?
Слух о том, что в Русском доме сможет погреться и выпить стакан горячего чаю любой желающий, распространился ещё осенью. Эта организация занималась гуманитарными и культурными проектами, а также поддержкой соотечественников, проживающих за рубежом. Россия — страна, богатая природными ресурсами, поэтому нет ничего удивительного в том, что она может позволить себе обогревать своё представительство с вызывающей щедростью, будто дразня аборигенов.
— А знаешь что? — Вдруг Саку остановился как вкопанный и уставился на меня. — А ведь я тебе не говорил, но это давно началось. Я пою песни. И борода…
— Я знаю, — печально подтвердил я.
— И борода, Вилле! Я бреюсь три раза в день…
— Я знаю, я всё знаю…
Впервые с Саку мы зашли в Русский дом из любопытства. Тогда ещё не было сильных морозов, но в квартирах стало заметно холоднее. Нас встретили приветливые девушки и предложили горячий чай с лимоном. Следующим за чаепитием пунктом культурного досуга стал просмотр русского фильма. Показывали «Морозко». Несмотря на то что нас уверяли, что это детское кино, поверить в это было довольно непросто. Воспоминания о человеке с медвежьей головой до сих пор бросают меня в дрожь.
Но зима неуклонно приближалась, начались заморозки, и мы с Саку для экономии дорогого тепла и электроэнергии взяли за правило ходить по вечерам вместе с семьями в Русский дом греться, пить чай, смотреть русское кино и слушать русскую музыку. Однако последствия наших хождений в Русский дом было трудно предвидеть. Первым тревожным признаком надвигающихся потрясений стало поведение моего кота Лео, этого проамериканского прихвостня, пропитанного либеральной пропагандой. Меня, вернувшегося из Русского дома, он обшипел и дал дёру. В другой раз, не отдавая отчёта в своих действиях, я вдруг взял и запел. И не абы что, а «Очи чёрные». Мало сказать, что этот романс я не учил, так я ещё пропел его на чистейшем русском языке. Затем я стал подмечать за собой другие странности. Например, у меня с необычайной скоростью начала расти щетина, которая стремилась превратиться в густую окладистую бороду. Гастрономические вкусы мои, да и моей семьи, тоже поменялись. Нам всё больше хотелось гречки, борща и водки. Впрочем, водку я уважал и раньше. Словом, началась полнейшая чертовщина. Казалось, пройдёт ещё немного времени, и все мы будем по утрам петь гимн России и торжественно поднимать её флаг.
— Саку! — схватив за плечи своего друга, воскликнул я. — Да, мы становимся русскими! Этот Русский дом — магический. Но как нам быть, посуди сам?! Счета растут, на улице мороз, власть ничего не делает. У нас нет иного выхода. Давай договоримся ходить туда до весны, а потом всё… Никогда больше, хорошо?
— И я перестану рыдать над книгами Достоевского? — жалобно спросил Саку.
— Обещаю! А пока пусть мёрзнет лишь тот проамериканский прихвостень Лео, а не мы! Пойдём! Девушки, чай, фильмы про человека с медвежьей головой, наши семьи уже заждались…
— Ну, пойдём, — вздохнув, согласился Саку.
И мы, не сговариваясь, тихонько запев «Выхожу один я на дорогу», поплелись дальше по тёмной улице.
25.10.22