оглавление канала
Валька ушла, бормоча что-то невнятное себе под нос. Я проводила ее грустным взглядом. И что нам теперь делать вместе с этой дурындой? Никакой серьезности или рационального мышления, что у нее, что у меня не наблюдалось вовсе. А противостоят нам, судя по всему, профессиональные бандиты и убийцы. Ох, грехи мои тяжкие… То, что милиция в этом деле не разберется, я почему-то не сомневалась. И вовсе не из-за отсутствия профессионализма. Этого добра у них – хоть лопатой греби. Но к этому делу нужно было подходить с учетом всех аспектов, включая всю мистику, а не только одних голых фактов, которых, впрочем, было-то и кот наплакал. Вот например: можно ли отнести к фактам привидение? А интуицию, которая помогла мне найти вход в подземелье? А Жучкину преданность? А легенду про Матвея Веревкина? Вот то-то же! А все это было сплетено в один тугой клубок. И не учитывая все вышеперечисленное, этот клубок нипочем не распутать!
Я почувствовала, что глаза у меня закрываются. И не мудрено, после такого-то. Угарный газ делал свое дело. А спать было нельзя, коли уж я взялась караулить. Я потерла лицо руками. Помогло плохо. Встала, прошла к умывальнику, и плеснула несколько пригоршней воды себе на лицо. Вроде бы, полегчало. Но я понимала, что это облегчение ненадолго. Заглянула в спальню к Валентине. Она, свернувшись калачиком под одеялом, сладко посапывала. Вот же… Ничем ее не напугаешь и не проймешь. А может, мы обе еще до конца не осознали какая опасность нам грозит? Может, у нас что-то не то с чувством самосохранения? Я тяжело вздохнула. Как там говорят? Делай, что должен, и будь, что будет. Я взяла ружье, и осторожно открыла дверь, собираясь выйти на улицу. Жучка выползла из своего угла, тихонько скуля. Я шепотом спросила:
- На улицу тоже хочешь? Ну пойдем, бедолажка, пойдем…
Подхватила собачонку на руки, и вышла из дома. Опустила Жучку осторожно на травку. Собачонка слабо вильнула хвостом и пошла куда-то за угол дома по своим собачьим делам. Я оглядела двор. Ночь. Звездное небо над головой, привычные запахи и звуки уснувшего леса. Ничего настораживающего или страшного. Я усмехнулась, представив, как все это выглядит со стороны. Баба с ружьем посреди двора. То ли на охоту собралась, то ли крышей поехала. Надо бы баню осмотреть на предмет каких-нибудь следов, оставшихся от вражины, что хотела нас угарным газом отравить. Но идти сейчас к бане мне, почему-то, не очень хотелось. Да и в темноте там фиг чего разглядишь. Конечно, если бы неведомый «он» припер двери в бане каким-нибудь бревном или толстой палкой, то нам было бы не выбраться. Я задумалась. А и правда? Почему он закрыл дверь на вертушку, а не заблокировал ее начисто? Попробовала поставить себя на место преступника. Все верно. Долбиться мы в двери будем? Обязательно! Значит, на самой двери, да и на земле должен был бы остаться след. И любой опытный оперативник (например, Колька, который ни в жизнь не поверит в «случайность» произошедшего) этот след бы заметил. А вражине, задумавшей нас с Валькой извести, это вовсе ни к чему.
Жучка вышла из-за угла, и довольно бодренько подковыляла ко мне, мотая хвостом.
- Ну вот… Ты уже и выздоравливаешь. - Я наклонилась, чтобы погладить мохнатую головенку. – Хвост у собаки заходил пропеллером. – Не тужи, собакен, скоро и твой хозяин пойдет на поправку. И заживете вы с ним лучше прежнего. А супостатов этих мы с Валькой на чистую воду выведем, даже не сомневайся…
Похоже, Жучка и не сомневалась, потому что преданно лизнула мне руку и тихонечко взвизгнула. Мне бы ее уверенность.
Побродив еще немного по двору, почувствовала, что сонливость проходит, отрава под натиском свежего ночного воздуха покидает мою кровь. Вот и ладно. Но ночь впереди предстояла еще длинная, и я придумала, чем себя занять, чтобы не уснуть. Тесто-то подошло. Можно и пироги начинать печь.
До пяти утра я провозилась с пирогами. Периодически выходила на улицу, чтобы… Чтобы что? Проверить, не крадутся ли вороги? Вот уж глупость-то где несусветная! Судя по тому, с какой ловкостью они все провернули в бане, было понятно, что захотят убить, мы и охнуть не успеем. Но так, вроде бы, было спокойнее, и я продолжала бродит вокруг дома с регулярностью часового, охраняющего продовольственные склады от голодной толпы. После пяти часов меня неудержимо потянуло в сон, и я решила разбудить Валентину. Но, увидев, как она сладко причмокивает во сне с детской улыбкой на губах, у меня рука не поднялась ее потревожить. Я решила пойти на компромисс. Приволокла старый дедов полушубок и улеглась на лавке под окном тут же в кухне, в надежде, что если что… В общем, попыталась обмануть сама себя. Была некоторая уверенность, что на жестком дереве я уж крепко-то уснуть точно не смогу. Угу… Щас… Едва голова моя коснулась скрученного в тугой рулон старого пальто, которое я пристроила вместо подушки, пытаясь усложнить себе процесс сна, как тут же мир вокруг меня стал таять в тягучей дымке, и я отключилась совершенно, проваливаясь в глухой сон.
Страшный грохот заставил меня, словно подброшенную пружиной, сорваться со своего неудобного ложа. Забыв, где я сплю, я шваркнулась головой о край стола так, что искры брызнули из глаз. При этом длинно и цветисто выругавшись, совершенно не заботясь о литературном слоге. Валька, стоявшая возле печки с выпученными то ли от страха, то ли от неожиданности, глазами, прижала руки ко рту, надо полагать, сдерживая рвущийся из нее крик. Я села на лавке, и, шипя от боли, стала потирать ушибленное место, взирая безо всякого одобрения на подругу. Та, кинувшись ко мне, зачастила:
- Поленька, прости Христа ради…! Я не хотела тебя будить… Да вот, за пирогом полезла, а тут Васька… В общем, извини, пожалуйста… Очень больно…?
Глаза у Вальки сделались скорбными и просящими, как на иконе Андрея Рублева. Я отмахнулась.
- Жить буду… Подумаешь, шишка соскочит… Красоту девичью даже синяки не испортят. – И я подмигнула ей, тут же поморщившись от боли.
После завтрака, подруга собралась сбегать к себе на работу, проверить, есть ли страждущие ее фельдшерского внимания, а заодно и позвонить в район, узнать, когда «Коленька» собирается вернуться. Подозреваю, что вторая причина ее рабочего рвения, была, все же, первой. Отправив Вальку в деревню, и, посоветовав ей быть осторожной, я начала собирать узелки с пирожками, чтобы разнести соседским бабулькам, пускай деда помянут. С этим я управилась довольно быстро. На то, чтобы оббежать ближайших соседей у меня ушло около двух часов. Вернувшись домой, я сначала обследовала весь двор на предмет спрятавшихся врагов. Не обнаружив ничего подозрительного, покосилась на баню. Нужно, все же, осмотреть как следует, чтобы понять, как враг действовал. Зачем мне это было нужно? А кто ж его знает. Наверное, хотела убедиться в мастерстве и изощренности противника. Выпустила Жучку погулять, а сама пошла вокруг бани.
С тыльной стороны плетень примыкал почти вплотную к стене. Я только хмыкнула. Да тут не только профессионал, тут даже наша баба Клава бы смогла пробраться к крыше. Сломанные ветки рябины говорили о том, что тут супостат и сидел, дожидаясь, когда мы в баню пойдем. Хотя, они могли быть сломаны и еще с прошлого раза, когда Жучка пострадала. Пойди сейчас, разберись. Я запрыгнула на плетень, а с него осторожно забралась на крышу. Ничего особо подозрительного не заметила. Осторожно ступая вдоль «волн» шифера, чтобы не переломать крышу, добралась до трубы и заглянула внутрь. Ничего не увидела. По крайней мере, сверху точно никаких затычек не было. Труба была выведена из кирпича, заштукатурена и побелена. Дед Иван во всем любил основательность. И тут я кое-что заметила. Черную борозду на побелке и кусочки отломанной штукатурки по краям. Будто кто-то, стоя внизу, тянул с силой металлическую проволоку изнутри трубы. Честно говоря, если бы я не была так уверена, что нас хотели удавить в бане, я бы не обратила на этот след внимания, мало ли… Но в свете всего произошедшего вчера, даже этот след мне говорил о многом. А еще, конечно, запертая снаружи дверь, не давала подумать, что я сама что-то неправильно сделала, когда топила баню.
Разумеется, приди я сейчас с этим набором «фактов» в милицию, надо мной только посмеются. Но я идти туда и не собиралась. Ладно, нужно действовать по плану.
Жучка радостно взвизгнула, и заковыляла к калитке. Вернулась Валентина. Я тихонько свистнула ей с крыши бани, и она испуганно дернулась, оглядываясь по сторонам. Нет, с этими делами пора заканчивать, а то мы точно с ней на пару попадем в психушку, а Егор с Колькой будут нам апельсины носить. Ну, Кольша-то точно будет, а вот насчет Егора я была не так уверена.
Валентина поведала мне, что больных сегодня в деревне не наблюдалось, как говорится, нашим легче. До района она дозвонилась. Разумеется, с Колькой поговорить не удалось, но зато ей дежурный прочитал записку от него. «Не волнуйся, срочно уехал в область. Вернусь дня через три». Вальку это немного опечалило. И она, с тяжелым вздохом спросила:
- Что бы это значило?
Я приобняла подругу за плечи:
- Это значит, что Колька тебя любит. Видишь, написал «не волнуйся». А так… Что ты хочешь, человек работает.
Валентина неуверенно кивнула головой и робко улыбнулась.
- А с другой стороны, нам и врать ему не придется. Глядишь, к его возвращению мы чего-нибудь да выясним.
Я только усмехнулась про себя. Ага… Может выясним, а может и нас «выяснят». Но, разумеется, вслух ничего не сказала.
Мы стали собираться на кладбище. Особого азарта в наших сборах не чувствовалось, но решимость все же имела место быть, и вскоре, оставив зверям еды (на всякий случай), мы, экипированные как на войну, уже довольно бодро шагали в сторону кладбища.